|
|
|
№ 3-4 (3659-3660), 8 февраля 2004 года
|
 |
|
свет в окне
|
|
|
Культура:
три ступени инициации
Культура бывает разная. Бывает корпоративная. А бывает живая йогуртовая. Обе вошли в наш лексикон и повседневность сравнительно недавно, и обе вроде как полезны. По крайней мере, можно с абсолютной уверенностью сказать, для чего и каким категориям населения они, эти самые культуры, нужны.
С культурой в “широком смысле” сложнее. Не сочтите за нигилизм.
Когда мои знакомые юные универсантки узнали, на какую тему мне предстоит подготовить очередной материал для “СПбУ”, их язвительному веселью не было предела. “Культура в университете? Да проще простого! Идешь в филфаковский дворик, прогуливаешься там среди компаний местных девиц, наблюдаешь и слушаешь. О чем они говорят? О науке филологии? Три “ха-ха”!”
 |
|
“280 лет – это почти 300. Сегодня ко мне приходили историки и намекнули, что этот очень круглый юбилей не за горами и надо начинать готовиться к нему (Людмила Алексеевна улыбается, а потом вдруг становится серьезной – ред.). А действительно, каким будет это трехсотлетие университета? Предугадать невозможно, но очень хочется надеяться, что наш университет не слишком изменится к своему большому юбилею. Мне кажется, что заложенные в нем сочетания разумного консерватизма и авангарда, очень личностного отношения к каждому человеку и одновременно осознания глобальной роли в истории России, подготовка настоящих творческих ученых и людей искусства должны сохраниться, какие бы бури ни шумели над Россией, какие бы технические революции ни гремели, как бы ни изменилось общество – от постиндустриального к информационному. Конечно, очень хочется, чтобы исполнились все наши мечты и надежды: была бы построена прекрасная библиотека, все аудитории университета оснащены компьютерной техникой, путь от университета к Петергофу стал бы максимально коротким и еще многое другое, о чем мы сегодня говорим ежедневно, занимаясь, как нам кажется, рутинной работой, а на самом деле по кирпичику возводя наше общее будущее. Я думаю, нам многое по силам, потому что универсанты – это единомышленники, которые любят свой университет, понимают и принимают университетский стиль, стиль особого, внимательного, интеллигентного общения”.
Л.А.Вербицкая,
ректор СПбГУ
Январь 2004 г.
|
|
Воображение живо нарисовало апокалиптическую картину: на промороженной скамейке сидят рядком три грации, и из их обведенных мерцающей помадой ротиков вьется сигаретный дым, а вместе с ним – рассказы о тяготах личной жизни, приправленные эстетским матерком. Н-да. Парадокс: кого ни спроси – все знают, что такое полное или частичное отсутствие культуры. А что такое культура в “чистом виде”? И почему мы все норовим доказывать от противного?
Ведь у наших студентов (даже обремененных тяготами личной жизни) есть все возможности “окультуриться” путем присоединения к Университетскому клубу, где они регулярно будут петь хором или играть оркестром (подробнее об этом см. №19, сентябрь 1, 2003, “Приглашаем на свидание с музами”), или же “офизкультуриться”, что тоже хорошо. Тем более, во все времена универсантам подавали пример их ректоры. Александр Данилович Александров был мастером спорта по альпинизму, Станислав Петрович Меркурьев играл в футбол и теннис и ходил в походы на байдарках, а Людмила Алексеевна Вербицкая практикуется в йоге.
Пошуршав подшивкой журнала за прошлый год и поскрипев мозгами, я поняла, что культура – это несколько ступеней “инициации”.
Ступень первая, детская
В самом начале понятия о культуре внушались сверху. С высоты маминого (или школьной учительницы) роста. Вот это – золотоглавый собор. Это хорошо. Вот это – книга. Это тоже хорошо. Показывать пальцем на голую мраморную тетю в “Эрмитаже” – нехорошо. Вы должны вырасти культурными людьми, а культурные люди так не делают.
Вопрос “а почему?” казался крамольным. Авторитеты действовали гипнотически – и безотказно. Это были хорошие авторитеты. Наверное, мне повезло, что они у меня тогда были.
С тех пор мир наполнился вещами, которые в толковом словаре жизненных ценностей значились под грифом “аксиома”. Потому что не подлежали сомнению и доказательству.
Впрочем, дети нового поколения, наверное, другие. Вспоминается сцена из конъюнктурной новогодней кино-притчи: “Ну, вот что это такое?” – вопрошает дедушка-президент, указывая ногой на стоящую на полу картину. Он ничего не смыслит в искусстве. Двенадцатилетняя внучка взвивается праведным гневом: “Это картина! На нее нельзя ТАК показывать! Художница рисовала, ночей не спала…” Действительно, все предельно ясно: нельзя ТАК обращаться, потому что в произведение вложен человеческий труд. Может быть, бывают дети, у которых практичный взгляд на культуру и искусство – врожденное качество?
У обычных детей такое зрение развивается с возрастом, когда физическое развитие организма внезапно начинает опережать все остальные формы развития. Все, что значилось под грифом “аксиома”, теряет свою неприкосновенность.
А действительно – почему рассматривать причуды архитектуры в книжке с иллюстрациями лучше, чем лазить по заборам и накачивать за этим занятием мышцы на руках и ногах? Ведь практический опыт все чаще показывает, что мышцы – нужнее.
Но со времен доверчивого детства, которое не задает крамольных вопросов, остается умение трепетно относиться к библиотекам и живописи, внимательно слушать, когда кто-то поет классическую арию, и чтить романтические понятия вроде “университетского духа” и “альма матер”. И хотя духа этого никто никогда не видел, наверное, он не такой буйный, как школьные призраки из “Гарри Поттера”…
Ступень вторая, хулиганская
С возрастом культура принимает отчетливые прагматические функции. Культура – это способ мирного сосуществования индивидов, у которых могут быть, мягко говоря, разные интересы. “Мы же культурные люди” – это значит, обойдемся без мордобоя.
Хотя, когда римляне силой отбирали земли у диких племен, они тоже имели обыкновение произносить эти слова. Потому что и правда были культурными, в отличие от варваров, которые носили дурно пахнущие шкуры и пили неразбавленные спиртные напитки.
Но это еще когда было! Сегодня же склонность к разборкам с рукоприкладством признается как нечто понижающее статус личности. Удел подонков, одним словом. Постоянные читатели “СПбУ” помнят публикацию “Во имя человека” (№8-9, март 19, 2003). Третьекурсник геологического факультета Артем Ларионов встречал на вокзале однокурсницу. “… К нему подошли сзади два человека и потребовали денег. Миролюбивое “откуда деньги у бедного студента” привело их в бешенство и Артема начали бить”.
Артему повезло – у него нашлось немало друзей, которые собрали деньги на дорогостоящее лечение за границей и помогли ему оправиться от тяжелейших травм. Университетские профессора находили время, чтобы прийти к Артему домой и принять зачеты и экзамены.
Неписаный кодекс человеческого общежития Константин Алексеев, автор зарисовки “Провинциалы” (№15-16, май 26, 2003), назвал “субкультурой большого города”, “которая заставляет быть вежливым с продавцами в магазинах, уступать место старушкам в транспорте и не позволяет ругаться матом в присутствии женщин”.
Культурный человек, даже если его и тянет на конфликт, умеет разбираться без шума и без драки. А если не умеет, так другие культурные люди научат. “Силовыми методами проблем не решишь!” – гласит заголовок интервью с Еленой Николаевной Фроловой-Букановой, преподавателем кафедры конфликтологии философского факультета СПбГУ (№20, сентябрь, 13, 2003).
Когда свойственный переходному возрасту конфликт с собой и миром исчерпан, окружающие люди приобретают особую ценность и значимость. Это и есть третья “ступень инициации”. Ведь никто не станет спорить, что культура университета – это универсанты.
Ступень третья,
персонифицированная
Можно долго рассуждать о том, что самая благоприятная среда для культуры – не музейный зал, а группа людей. Тех, кто будет хранить память о знаковых событиях и своих друзьях, и передавать эту память нам, пока еще не ступившим на третью ступень инициации, после которой человек сам становится частью культуры. Но вместо долгих рассуждений я хочу просто перечислить некоторых героев наших прошлогодних выпусков.
Ариадна Ростиславовна Мазько (“На обратной стороне Луны”, №15-16, май, 26, 2003), закончила астрономическое отделение ЛГУ, входила в кружок поэтов-шестидесятников, которые почитали Анну Андреевну Ахматову и дружили с ней.
Гелиан Михайлович Прохоров (“О дорогих мне людях”, № 15-16, май, 26, 2003), доктор филологических наук, закончил истфак СПбГУ. Работал штукатуром во время студенческой практики, а спустя много лет в той самой комнате поселился Лев Николаевич Гумилев, и его друг, Геля, часто бывал у него в гостях. Ходил на заседания сектора древнерусской истории в Пушкинском доме у Дмитрия Сергеевича Лихачева, стал его учеником.
Теодор Адамович Шумовский (“Долгие плавания в море арабистики”, №10-11, апрель, 2, 2003), в 37-м году не попал в аспирантуру, потому что назвал лживой статью о своем учителе, академике
И.Ю.Крачковском, в которой академика обвиняли в низкопоклонничестве перед Западом. Спустя несколько лет пилил бревна двуручной пилой на Беломорканале – на пару со Львом Николаевичем Гумилевым.
Михаил Михайлович Бобров (“По прежнему – на коне, или Секрет молодости”, №15-16, май, 26, 2003) много лет работал на кафедре физической культуры и спорта, во время Великой Отечественной войны он маскировал шпиль Петропавловки и купол Исаакия от фашистских бомбежек, а в 2002 году, в возрасте 78 лет, снова был в альпинисткой обвязке на шпиле Петропавловского собора – участвовал в подготовке золотого ангела к реставрации.
Владимир Борисович Фейертаг (“Джаз – универсальная музыка для людей, которые не пропадут”, №26, ноябрь, 14, 2003), “предводитель питерского джаза”, чья фамилия стала символом и чуть ли не синонимом слова “джаз”.
Виктор Рафаэльевич Дольник («Далеко ли мы убежали от обезьян?», №30, декабрь, 30, 2003), выпускник биофака ЛГУ. Когда профессор Дольник читал лекции по этологии для студентов-биологов, в аудитории собирались все – от первокурсников до аспирантов. Был принят в Зоологический институт РАН с формулировкой «за создание простых и безвредных способов изучения птиц»
Иван Александрович Панин («Служенье муз не терпит суеты», № 26, ноябрь, 14, 2003), выпускник матмеха, доктор физико-математических наук, член-корреспондент РАН. Названия решаемых им задач не сведущий в математике человек затруднится даже воспроизвести по памяти. Но стоит прибавить жизненную позицию и отношение Ивана Александровича к людям, и понимаешь, что глубокое обобщение теоремы Пимана-Роха-Хирцебруха в форме Гротендика – несомненно, важны и полезны для человечества.
Фируза Ибодуллаевна Абдуллаева («Возвращение «Шахнаме»: из века XI в век XXI№4, февраль, 20, 2003) – выпускница восточного факультета, доцент кафедры иранской филологии, участница проекта по созданию компьютерной базы иллюстраций к эпической поэме Фирдоуси.
И это далеко не полный перечень!
Наверное, за “третьей ступенью инициации” есть и другие. Что там, в конце пути: неземной источник света или галогенная лампочка со следом от отодранного ценника – автор не в курсе. Автор только-только научился вставать на цыпочки, чтобы увидеть лица тех, кто может знать ответ на этот вопрос. 
Венера Галеева
|
