|
|
|
№ 20 (3710), 29 сентября 2005 года
|
 |
|
|
|
|
Как сблизить разные
цивилизации?
Есть одна уникальная страна, Египет, где вторжения никогда не приводили к ассимиляции населения. Этнический тип строителей пирамид сохранился до сегодняшних дней (через 5 тысяч лет) и остался неизменным! Сначала здесь было египетское многобожие, потом оно плавно трансформировалось в греко-римскую религиозную традицию. В I веке в Египет пришло христианство, и все храмы были перестроены. А потом в VII веке пришел ислам, и за несколько столетий страна приобрела нынешний мусульманский характер... Как это могло случиться? Изменяется культура, а с нею и вся жизнь, но этнос остается почти неизменным...
Об этой гармонии постоянства и изменчивости мы разговаривали в кабинете декана восточного факультета. Факультета, где недавно сменилось руководство.
|
 |
Е.И.Зеленев на празднике посвящения в первокурсники |
|
— Самая большая трудность, с какой вы столкнулись в первые дни на посту декана?
— Непомерная ответственность. Это самое сложное, с чем мне пришлось столкнуться, — признался профессор Евгений Ильич ЗЕЛЕНЕВ, декан восточного факультета. — Ответственность за 150-летнее наследие, которое нам досталось от предшественников. Раньше мне казалось, что простые решения быстро приведут к назревшим изменениям, резко перестроят и оздоровят ситуацию. А теперь я ощущаю огромную ответственность за то, чтобы никакие изменения не произошли в катастрофической форме, чтобы они не нарушили равновесия... Это ощущение не только мое, но и всех, кто сегодня управляет факультетом.
И здесь исключительно важна роль академиков М.Н.Боголюбова и И.М.Стеблин-Каменского — в этой непростой ситуации они искренне помогают нам в решении текущих задач. Их помощь и поддержку чувствую все время. Думаю, что нам удастся сохранить преемственность в руководстве факультетом.
Знакомство с восточной экзотикой
Евгений Зеленев закончил школу в 1972 году. Школа была известная в Ленинграде: 157-я, англо-математическая. “Нам даже физику преподавали на английском языке. Не знаю, как с физикой, но английский я выучил прекрасно,” — вспоминает Евгений Ильич.
Английский язык был его давним и прочным увлечением. Евгений был уверен, что его будущая профессия будет связана с языками. Поэтому даже хотел поступать в МГИМО или в университет на международную журналистику. Но восточная экзотика победила — он выбрал восточный факультет ЛГУ, отделение истории арабских стран.
— Вспомните начало 1970-х: “японского чуда” еще не было, “китайского чуда” тоже, скорее наоборот. Арабские страны представлялись тогда неизведанной землей, терра инкогнита. Ведь до Второй мировой войны страны Ближнего Востока в большинстве своём были колониями Англии или Франции. А потом колониальная система рухнула, и за 15-20 лет появились свыше 20 независимых государств. Непаханное поле для исследователей!
Чем уникален наш восточный факультет? В университете это единственный факультет, в самом названии которого присутствует пространственный фактор.
— Точно так же ваш сосед, филологический факультет, мог бы называться западным, поскольку там изучают западные языки...
— Может быть. Хотя нет: ведь у нас обучают не только филологическим дисциплинам. Уже в бакалавриате две ярко выраженные специализации: история и филология. А в магистратуре целых пять: литературоведение, языкознание, история, культурология и религиоведение, у каждой свой госстандарт. И, скажем, бакалавр-выпускник кафедры японской филологии может специализироваться по религиоведению. А ведь это направление скорее философского факультета. То есть наш факультет выпускает комплексных специалистов и “граничит”, “соседствует” с другими факультетами университета: историческим, юридическим, экономическим, географическим... Ведь у нас изучают все вопросы — от правоведения Востока до международных, межгосударственных, межличностных отношений в восточных странах.
— Как происходило ваше знакомство с восточной экзотикой? Не в теории, а на практике...
— Вы правы, востоковед, не побывавший в стране, которую изучает, не пообщавшийся с ее жителями, чувствует себя не очень уютно. У нас на факультете и преподаватели прекрасно владеют восточными языками, и в помощи носителей языка нет недостатка, но свой собственный опыт ничто заменить не может... В 1976 году я уехал в Ирак, и учебный год провел на стажировке в Багдадском университете. Эта поездка для меня самая памятная. Багдад был первым восточным городом, который я исходил пешком.
И вот первое утро. Выхожу на улицу и спрашиваю дорогу в университет на, как мне казалось, неплохом арабском языке. Прохожий напряженно вслушивается, затем осторожно спрашивает: “А на каком языке вы говорите?” Тогда я достаю блокнот и пишу по-арабски: “Как пройти в университет?” Он обрадовался: “О! Вы умеете писать по-арабски? — и пожимает плечами. — Но я неграмотный...” И тогда я понимаю, что ключ, который я получил на факультете, — не отмычка ко всем восточным замкам. Так понятия “многоязычие”, “диалект” постигаешь на собственном опыте. И только со временем, пожив неделю-другую на Востоке, ты получаешь ощущение языкового комфорта.
— А как же ваш арабский? Оказался слишком рафинированным для простого багдадца?
— Конечно, мы изучали язык, которым должен говорить интеллигентный человек XIX века. А на практике сталкиваешься с массой диалектов, говоров, сленгом наконец...
“Нет Востока и Запада нет...”
— Сколько языков преподают и изучают на восточном факультете?
— Около сотни, с учетом диалектов. Восточный факультет СПбГУ — уникальный языковой центр не только России, но и мира. Язык — важный инструмент, но востоковеду необходимы и другие навыки. Кроме знаний языка нужно понимание культуры, традиций, религии. Востоковедение — это цивилизационная наука, которая исследует, как сблизить разные цивилизации, разные ценности Востока и Запада.
— “О, Запад есть Запад, Восток есть Восток, и с мест они не сойдут...”
— Да, эти строки Киплинга все помнят. Но там есть продолжение: “Но нет Востока и Запада нет, что — племя, родина, род, // Если сильный с сильным лицом к лицу у края земли встает?” И сегодня мы наблюдаем как раз такую картину: сильный Восток перед сильным Западом. В результате имеем противостояние Востока и Запада. Хотя я глубоко убежден, что они могут существовать только вместе. Но как обеспечить эту гармонию? Как сблизить ценности цивилизаций, которые кажутся непримиримыми? Один из важных аспектов — смотреть не только с позиций языка и культуры, нужно осознать потребность в понимании Востока с позиций геокультуры, геоэкономики. Такое понимание носит не только теоретический, но и практический характер.
В этом году мы отмечаем 150-летний юбилей восточного факультета. Он был открыт 8 сентября 1855 года, в разгар Крымской войны. По сути это была мировая война — в ней участвовало множество стран, против России воевали Франция, Англия, Османская империя, их поддерживали многие европейские страны... И вообще интерес к востоковедению возникал в драматические минуты истории нашей страны. Скажем, в 30-е годы ХХ века перестали преподавать востоковедческие дисциплины в ЛГУ. И только в 1944 году факультет был воссоздан заново, после Второй мировой войны.
На нашем факультете дается классическое востоковедное образование, когда выпускник обычно владеет двумя восточными и двумя европейскими языками. Оно обеспечивает такую фундаментальную подготовку, которая позволяет легко адаптироваться к самым неожиданным профессиям. Сегодня наши выпускники занимают влиятельные позиции в Газпроме, до недавнего времени входили в руководство Министерства связи, работают в Управлении делами президента. Я уж не говорю о бизнесе, банковском деле, коммерции. Кажется, причем здесь востоковедение? Если спросить у выпускника, он ответит: “Я получил настолько комплексную подготовку, что могу освоить все, что необходимо для жизни...” Человек не столько получает конкретные знания, сколько воспринимает формулу жизни, модель жизни. Для него собственные ценности необходимо соизмерять с теми, которые выдвигают новые обстоятельства. Потому что жизнь в восточной стране требует определенных навыков и понимания того, что ты — носитель цивилизационных ценностей, оказавшийся в среде, где эти ценности не являются важными, основополагающими. И ты должен научиться либо примирять их с новыми ценностями, либо воспринять ценности той страны, в которой находишься. Востоковедение — это как раз та сфера, где человек практически обучается жить в соответствии с условиями межцивилизационной коммуникации.
Гармония отношений или карьера?
— Кроме Багдада вы, наверное, и другие города Востока пешком прошли?
— Дамаск (там я был на годичной стажировке, через пять лет после Багдада), Александрию, Каир... Кандидатскую диссертацию я защитил в 1986 году, она была посвящена имперской идеологии в Османской империи в XIX — начале ХХ века, в самый сложный период, когда она развалилась. Это очень поучительный опыт. И вы знаете, через изучение восточных деспотий процесс падения СССР воспринимается куда глубже, чем через опыт политического менеджмента... А докторская диссертация носила правоведческий и политологический характер — о государственном управлении, судебной системе и армии в Египте и Сирии. Управление государством на Востоке — это целое искусство. Кто-то афористично подметил, что самая страшная угроза демократии — добрый и мудрый монарх. И поэтому те формы управления, которые мы осваиваем сегодня в России и которые уже освоены на Западе, в Европе и Северной Америке, на Востоке оспариваются, а не воспринимаются как безусловная истина.
Например, такой факт, который меня всегда поражал: в огромной части мусульманского мира нет частной собственности на землю. Потому что считается, что земля — это общее достояние. Можно пользоваться ею из поколения в поколение, но нельзя сказать про этот кусок земли: “Это мое!”
— Чему вас научил Восток?
— Тому, что многие ценности. которые нам кажутся незыблемыми: успешность в делах, карьерный рост — всё это не идет ни в какое сравнение с ценностями, которые, если угодно, носят коренной, онтологический характер. То есть взаимоотношения в семье, понимание тебя как отца, как сына, как брата или мужа. Восток научает гармонии отношений... Конечно, это здорово — успешные люди. И я не против успешности, но только если как-то выключить из показателей успешности сумму заработанных денег. На Востоке отношение к успеху, как правило, обусловлено именно ценностями семьи. Очень важно, как чувствуют себя твои дети, твои родители, твои близкие, твои родственники.
Вот пример, который поразил меня до глубины души. Сравнительно недавно, лет 10-12 назад, я пытался объяснить моим коллегам в Египте, зачем нужны детские дома. Они спрашивали: а зачем нужно детей отдавать туда? — Скажем, они потеряли родителей. — А что же, у них нет родственников? — Бывает, что и родственников нет. — А что, нет соседей, которые могут взять их к себе? — И такое бывает... И тогда у меня, естественно, возник вопрос: а как у вас происходит? И один близкий мне человек, сотрудник культурного центра в Каире, где я тогда работал, сказал, что воспитывает приемного сына. В автокатастрофе погиб его брат с женой, и младший брат взял мальчика в свою семью... Вскоре был Новый год и ему дают два билета для его детей (официально-то у него два ребенка). Он просит: а можно третий? — Это посольское мероприятие, там дают ограниченное число билетов. — Ну ничего... И на новогоднем вечере я его встречаю, он идет с дочкой и с приемным сыном. — А как же другая дочь? — Он объяснил, что все лучшее он должен отдать приемному сыну. А дочери “разыграли” оставшийся билет, кому достанется...
Проблему мы тогда решили, он съездил и привез на праздник вторую дочь, но не в этом суть. Важнее сам факт отношения к окружающим тебя людям, основанный не на прагматизме: могу ли я? удобно ли мне? — а на безоглядной отдаче: если это свой, близкий человек, его нельзя предать ни в какой ситуации. Это один из аспектов восточной жизни, с которым европеец сталкивается и думает: чудаки! Или: мудрецы!..
— А критерии успешности у них другие? Не деньгами она измеряется?
— Конечно, есть и богатые, и бедные. Но я не знаю такой страны, где бы хвалиться богатством было прилично. Такая особенность: если бедный человек строит дом, то он его строит сразу, от начала до конца. Это проще, потому что потом денег может не оказаться. А если богатый строит дом, то заложив фундамент или построив первый этаж, он вывешивает белый флажок, что означает: деньги закончились (хотя деньги у него есть). Но показать своим соседям: я такой богатый, что могу дом построить сразу, — это не принято, даже неприлично. Такова традиция...
В даосизме есть два принципа: вэй и у вэй. Вэй — это приложение силы и воли, и есть уверенность, что люди сделают то, что им прикажут. Когда сила и воля способны повлиять на других людей, а вещи будут подвластны человеческому желанию. У вэй имеет обратный характер — когда человек пытается подстроиться под обстоятельства, дать природе идти своим путем, без волевого вмешательства, без силового воздействия. На Востоке эти принципы органичны, их осознают как нераздельные начала. А в Европе понадобилось экологическое движение, чтобы разумом понять: человек не должен разрушать природу для достижения каких-то сиюминутных целей. Говоря другими словами, жизнь Запада протекает по принципу вэй, а Востока — по у вэй, и они органично необходимы друг другу. Это как две половинки одного целого. И похоже, такая гармония постепенно приходит.
Прочный фундамент специалиста
— Евгений Ильич, вы говорили об особой ответственности декана...
— Если взять время, когда во главе факультета стоял академик М.Н.Боголюбов (с 1960-го по 1995-й), и добавить десять лет, когда руководил его ученик академик И.М.Стеблин-Каменский, то получается, что почти треть полуторавековой истории восточного факультета связана с именами этих двух выдающихся ученых. Михаил Николаевич Боголюбов — старейшина университетской науки сегодня — фактически принимал на факультет и учил всех ныне работающих преподавателей, 40-50-летних, даже 60-летних. А с именем Ивана Михайловича Стеблин-Каменского связана яркая страница истории факультета, когда он превратился не только в российский, но и в мировой центр востоковедного образования. Эти две личности — достояние нашего факультета... Свою миссию я скромно вижу в том, чтобы не навредить (есть такая заповедь у врачей...) и сохранить то лучшее, что у нас есть.
У нашего факультета огромный потенциал, именно сегодня мы востребованы. И не только в сфере бизнеса, коммерции, политики, но и в сфере духовной. В наш город сегодня прибывают заморские гости не только из Европы, как было при Петре. Мы открыты для многих восточных стран. И мы испытываем определенное беспокойство из-за обращений к нам посольств, консульств, которые заинтересованы в том, чтобы через год-два наши выпускники обеспечили деятельность китайской, японской деловой и культурной элиты, которая прибывает в Петербург. Город постепенно открывается для южных соседей — для Турции, арабских стран, ширятся отношения с Ираном. Все это говорит о том, что уже не на государственной основе, а по жизненной потребности наш факультет оказывается в числе наиболее приоритетных.
И хотелось бы, чтобы в этой ситуации весьма соблазнительный путь легко и быстро вписаться в бизнес-клиентуру был бы второстепенным, а вечные ценности востоковедной науки изучения языка и культуры Востока не были бы заменены очень уж прикладными дисциплинами. Сегодня они могут казаться яркими и привлекательными, а завтра станут бесполезными. Классическое востоковедение, которым гордится восточный факультет, это залог будущих успехов.
Помните, я вам рассказывал? Можно приехать в страну, и тебя, быть может, не поймут сразу. Но пройдет две-три недели — и ты освоишься в стране, начнешь бегло и понятно говорить, быстро осваивая язык. Выпускники нашего факультета всегда котировались выше тех выпускников вузов, где упор делался на подготовке человека конкретно для Сирии, для Ирака или Ливана. Мы готовили специалиста с классическим образованием, который по мере необходимости будет остальное осваивать сам... Можно ведь построить легкий домик, а потом пытаться его достраивать, и он рухнет, поскольку лишен прочного фундамента. А можно вначале заложить основательный фундамент, и нескольким поколениям будет где строить и обновлять дом.
Преумножить, не потеряв
— Какие изменения вы планируете провести на факультете?
— Изменения планируем не мы, их планирует сама жизнь. В первую очередь хочу отметить, что восточный факультет одним из первых перешел на двухуровневую подготовку бакалавр-магистр. Уже больше семи лет мы живем только по этой системе, а некоторые факультеты еще только вступают на этот путь. Это обусловлено тем, что восточный факультет по определению международный — не по составу студентов, а по своим задачам. Это элитное образование, и мало стран, даже богатых, которые могут позволить такой востоковедный бриллиант в своей короне. Наши выпускники работают в Лондоне, в Оксфорде и в Кембридже, в США, Германии, Норвегии. И занимают там не рядовые должности — это деканы факультетов, заведующие кафедрами. Признание диплома восточного факультета СПбГУ в зарубежных странах всегда было естественным делом.
Свою задачу новое руководство факультета видит в том, чтобы этот международный аспект распространить в части магистратуры. Мы работаем над тем, чтобы создать совместные магистерские программы с рядом ведущих западных университетов. Наше празднование 150-летия тоже этому послужит. 16 декабря в Актовом зале вы сможете увидеть несколько поколений востоковедов. А весной 2006 года будет проведена международная научная сессия восточного факультета, где в рабочей, будничной обстановке мы попытаемся реализовать наш исследовательский потенциал. Надеемся показать возможности современного научного востоковедного центра.
— Будут ли открываться новые специальности?
— Несомненно. Вообще понятие Востока условно. Л.Н.Гумилев отметил в свое время, что столица Польши Варшава и столица Марокко Рабат находятся на одной долготе. И мы воспринимаем Восток как некое условное понятие. И сейчас наше востоковедение “прирастает” Кавказом и Центральной Азией. Теми регионами, которые прежде воспринимались как “домашние”, а не зарубежные. Встают вопросы изучения языков огромной территории ближнего зарубежья. Благодаря усилиям многих, в том числе и И.М.Стеблин-Каменского, открыта кафедра Центральной Азии и Кавказа, развиваются специализации, связанные с изучением армянского, грузинского, азербайджанского языков. Ведется преподавание таких редких для России языков, как узбекский, якутский (это языки тюркской группы).
Новая сфера открывается в несколько неожиданной области. К классическому востоковедному образованию мы хотим подключить те современные отрасли науки, без которых современная антропология невозможна. Это социология, история международных отношений, этнопсихология, культурология. Такие направления требуют комплексного сотрудничества с дружественными гуманитарными факультетами университета и подготовки собственных кадров в этих областях. Чем мы сейчас и занимаемся.
Видимо, будет модернизирована система управления факультетом. Иван Михайлович Стеблин-Каменский выразил согласие стать советником по науке восточного факультета. А Михаил Николаевич Боголюбов возглавляет у нас диссертационный докторский совет. Их поддержка нам очень помогает. Думаю, что нам удастся, как это принято на Востоке, избежать революционных изменений и двигаться эволюционно. В Коране сказано: “Смута хуже неверия...” Надеюсь, что нам удастся преумножить, не потеряв. 
Вопросы задавал Евгений Голубев
Фото Сергея Ушакова
|
