|
|
№ 9 (3698), 5 мая 2005 года
|
 |
|
|
|
|
«Расскажи мне, мама,
молодость свою...»
Я давно просила маму написать воспоминания о блокаде, она отказывалась под предлогом, что лучше расскажет. Написанный текст более строгий и логичный, устные воспоминания могут завести в дремучие дебри нюансов.
Мои горькие воспоминания
В июне 1941 г. я закончила школу, отгуляли выпускной вечер, и 22 июня началась страшная война. Я жила на правом берегу р. Невы, где и родилась. Мне тогда казалось, что эта война будет недолгой, как и Финская. Но в сентябре была объявлена блокада, а 8 октября мне исполнилось 18 лет. Город уже голодал, сгорели Бадаевские склады. Подруга принесла мне на день рождения две горсточки блинной муки, мы спекли оладьи, очень хотелось оттянуть удовольствие. Мы оставили их на плите и пошли гулять. Приходим, открываем сковороду, а там ни одной оладушки. В чем дело? Оказывается, мой отец был так голоден, что съел наши оладьи. Было очень горько.
|
 |
На параде, посвященном открытию стадиона им. Кирова в Ленинграде. |
|
После школы я поступила во 2-й Медицинский институт. Когда сдали физику и химию, нас приняли без дальнейших экзаменов. Занимались в Больнице им. Бехтерева, потом туда попала бомба, и нас перевели на 2-ю Советскую улицу. Днем рыли окопы на Ржевке, позднее дежурили в госпитале Мечниковской больницы. Рыть окопы я еще ездила на трамвае, а в госпиталь уже ходила пешком. Ходить было очень страшно, темно, в небе воют немецкие самолеты. Однажды впереди меня на трамвайную линию упала «зажигалка» и торчала из песка. Я взяла ее, принесла домой и никому не сказала, а наутро смотрю, ее нет. Оказывается, младший брат взял эту страшную находку и бросил в Неву.
Наступил страшный голод, хлеба всего 125 г, у нас отобрали приемник и мой велосипед. После пожара на Бадаевских складах вместо 100 г сахара стали выдавать 300 г патоки, темной, вкусной, как мармелад (горелый сахар с землей).
Мы жили на самом берегу Невы около Финляндского моста напротив Завода им. Ленина. Позади дома на полях стояло много катеров. Бомбы в основном падали в Неву, только однажды, совсем рядом, около Мыловаренного завода упала бомба. Там был военный штаб. Я сидела и занималась. Вдруг зазвенели стекла на кухне, я отодвинула деревянную ставню и увидела, как из окон штаба выпрыгивают военные. Хорошо, никого не убило.
У нас на огороде отец вырыл траншею, куда мама с младшими сестрой и братом прятались во время бомбежки. На все просьбы родителей пойти с ними я отвечала категорическим отказом. Примерно в ноябре приехал с фронта старший брат с колонной машин и увез старшую сестру Веру. Она работала вольнонаемной в Санлетучке №704 бухгалтером.
За хлебом были большие очереди, мы все подолгу стояли в них, чтобы получить 125 г. Однажды зимой в мороз иду в магазин, а навстречу парнишка лет 14-15 в шинели ремесленного училища с котелком на ремне. Он сел на скамейку, а я пошла дальше. Прихожу в магазин, а там ругаются, что какой-то парень выхватил из рук женщины хлеб, хлеб отобрали, парня побили и прогнали прочь. Когда я шла обратно, этот парень все еще сидел на скамейке, но уже замерзший. Дворник погрузил его на санки, а ноги, как он сидел, продолжали торчать вверх. Мороз был очень сильный. Это было ужасно! Этот момент до сих пор стоит перед глазами.
Я ходила с правого берега до 2-й Советской в институт пешком через Охтинский мост, а зимой по льду. Во время сессии сдала три экзамена, а латынь «засыпала». Пошла во второй раз – снова провал. Я подумала, что если не сдам в третий раз, то больше в институт не пойду. У нас в доме была печка, которую топили дровами, выловленными в Неве. Дома было тепло. Мама дала мне полкружки гороха. Я его размочила, получилась целая кружка. Латынь зубрилась под такое вкусное лакомство легко. Ночью началась страшная боль в животе, не знаю, что делала со мной мама, но наутро я встала и пошла сдавать в третий раз экзамен. Сдала!
Анатомичка была завалена трупами. Замерзшие трупы лежали прямо на улице у здания института. Мы их резали, изучали кости, мышцы и так далее. Учили нас экстерном.
Помню, где-то в ноябре-декабре пошли с сестрой через Неву в баню на ул. Чугунную около Исполкомской ул. Вымылись, обратно опять шли по льду, вижу – сестра идет вперед, а я отстаю и отстаю. Как дошла – не знаю.
|
 |
Во время забега. Стадион «Динамо». Москва. 50-е гг. |
|
Мы жили рядом с Киновеевским кладбищем. Когда подходила к дому, то всегда видела трупы или завернутые в простыни, или припорошенные снегом, или просто на тротуаре около церкви. Было жутко, потому что не было страшно. По дороге в институт видела, как замерзают люди, стоя у стенки, замерз какой-то мужчина в лохматой меховой куртке. Помню, как долго горел дом, он тлел несколько дней на Невском проспекте, кажется, дом №106. Сил оставалось все меньше. Однажды села на ступеньки, идти сама не могла. До дома довела меня знакомая немая девушка Нина.
Наступила весна – стало теплей. Мама, на что не знаю, выменяла у кого-то большой велосипед с черной рамой. Я стала ездить в институт на велосипеде. В Неве стояла замерзшая баржа с зерном, мама с младшей сестрой ходили и выковыривали это зерно. В доме у нас были шкурки телят, у родителей до войны была корова. Их, конечно, все сварили, было очень вкусно, также сварили все ремни. Отец жарил свой хлеб на олифе, от этого омерзительного запаха мне делалось плохо.
Многие студенты не выдерживали и умирали. Руководство решило эвакуировать институт. Нас, студентов I –II курсов вместе с преподавателями должны были эвакуировать в Пятигорск. Меня родители отпустили, а подругу Валю Морозову нет. 7 апреля 1942 г., помню, была пасха, а 8 апреля нас по Дороге Жизни вывезли под рев «Мессеров» из города. К этому времени уже пошел первый трамвай, хлеба стали давать 400 г.
Через Ладогу ехали в грузовых машинах, накрытых брезентом, по талому льду. Я сидела в кабине, водитель несколько раз выходил в эту воду и что-то выливал из мотора. Как это он выдержал! Очень жаль, что ничего про него не знаю. Мы переехали Ладогу благополучно, нас не бомбили.
Затем нас погрузили в теплушки, и мы поехали дальше. В Пятигорск мы ехали очень долго, с 8 апреля по 3 мая. По дороге топили «буржуйку» в вагоне. Однажды подсел к нам в вагон офицер, он топил нам печку и пел: «Плыви, мой челн, по воле волн». До сих пор эта мелодия звучит в моей памяти. На какой-то остановке умер профессор по фамилии Плейер, его вынесли на носилках.
Наконец мы в Пятигорске! Там тепло, а мы во всем теплом, грязные и оборванные. Нас встречали наши ленинградские студенты из Военно-механического и Холодильного институтов. В Пятигорске мы с подругами (с Наташей и Галей Крапивиной) сняли комнату на троих. Постепенно привели себя в порядок, я очень сильно обгорела, так как не знала южного солнца. Работали мы на виноградниках, я была прицепщицей на тракторе. Как-то дали мне сесть за руль трактора, чтобы я сделала борозду, получилось криво, больше к рулю меня не подпускали. До августа 1942 г. мы работали в совхозе, а в августе немцы подошли к Пятигорску. 7 августа мы в чем были, в том и убежали, а 8 августа немцы взяли Пятигорск.
|
 |
Зинаида Кротова (слева) и Мария Исакова. Москва. 50-е гг. |
|
75 км до Нальчика нам пришлось идти пешком. Шли колонны с обозами на лошадях, нас, девчонок, иногда подвозили. Добрались мы до Нальчика, там стояла ужасная жара, очень хотелось пить, воды не было, зато продавали селедку. Ехать дальше не на чем. Ребятам предложили разгрузить платформу с углем. Они быстро с этим справились, мы уселись на эту грязную черную платформу, нас прицепили к военному составу, и мы поехали. Ехали дальше на крыше состава, у ребят из Военмеха были гитары, распевали песни, ехали весело. Долго стояли на остановках, во время такой остановки зашли в ближайший дом за водой, а обратно нас не выпускает собака. Пока вышли хозяева и привязали собаку, поезд тронулся, девчонки успели добежать и сесть в поезд, а у меня были единственные казенные туфли с расстегнутыми ремешками, которые я очень боялась потерять. Я отстала от поезда в майке, в коротких брюках, но с документами, привязанными к поясу. Дежурный по станции посадил меня в следующий состав, я села на ступеньки вагона, и уже через час я догнала наш поезд. Ребята мне крикнули: «Зинка, прыгай!». Я прыгнула на ходу в объятия нашей компании. Таким образом доехали мы до Махачкалы, там нас посадили на очень большой высокий пароход. С большим трудом переплыла Каспий, сильно укачало. В Баку было очень жарко, под ногами на палубе нефть. Ребята попрыгали в море, я за ними нырнула в мутную воду, а за мной мой злополучный туфель.
В Баку нас рассадили по разным поездам, наш институт поехал в Красноярск, Военмех – в Вятку, а Холодильный институт – в Усть-Каменогорск. Ехали очень медленно, я подумала, как же я буду зимой в Красноярске жить? Теплых вещей никаких не было. Пока наш поезд стоял в Ташкенте, мы втроем вышли и поехали в Ташкентский медицинский институт. Там нас очень хорошо встретили, зачислили на 2-й курс и пообещали общежитие. Мы забрали из поезда свои вещи и начали учиться в ТашМИ.
Ни одежды, ни обуви нет. Мама перед отъездом дала мне золотую цепочку. Мы пошли на базар и продали ее. Я купила себе какие-то национальные мягкие сапоги синего цвета. Днем мы учились, а ночами работали на Ташсельмаше. Я работала контролером, надевала на мины кольца, бракованные не проходили. Утром после ночной смены шли на занятия. Наши зачетные книжки 2-го медицинского института сгорели, нам выдали временные ташкентские. Сдали в Ташкенте сессию. Мама сообщила, что они с братом и сестрой эвакуировались и едут в Восточно-Казахстанское село Свинчатка. Она предложила мне приехать, так как везла мои вещи. Выехать самостоятельно из Ташкента было сложно. Вдруг выяснилось, что один знакомый студент из Холодильного института едет в Пятигорск за оставшимися студентами. Он приписал меня к своему списку, и мы поехали. Денег у меня не было, зато была целая буханка хлеба, так как давали хлеба по 800 г, и я выкупила за два дня. В поезде со студентами из Холодильного института я доехала до Усть-Каменогорска, дальше надо было одной ехать до Усть-Нарыма, а оттуда плыть по Иртышу. Много в России добрых людей, благодаря им и своей возможности оказывать посильную медицинскую помощь я добралась на барже с ранеными до нужной станции. Вышла на маленькой станции – вокруг никого, стоит запряженная арба с двумя казахами. Они немного подвезли меня, а потом высадили в степи. Долго шла по степи с тяжелым чемоданом с оторванной ручкой, пока меня немного не подвезли на телеге. Дорога в буграх, на сапогах отвалились подошвы, с трудом дошла до деревни Свинчатка, где меня уже ждала мама. Началась уборка хлеба. Меня посадили на лошадь и назначили учетчиком.
Вскоре приходит письмо от старшей сестры, которая работала на Санлетучке №704, она прислала мне требование, по которому я взяла бесплатный билет и поехала к ней в Вышний Волочек. Путь неблизкий. Не было пределов радости, когда рано утром приехав в Вышний Волочек, я увидела свою сестру в Санлетучке №704. Этой же ночью у меня поднялась очень высокая температура, началась малярия. Меня лечили хиной, а я экономила порошки, так как в селе Свинчатка, откуда я уехала, заболели младшая сестра и брат. Я высылала им сэкономленные порошки в конверте.
Санлетучка поехала дальше в Калинин. Из Калинина я – в Москву, и с зачеткой Ташкентского медицинского института со сданными экзаменами отправилась в Московский медицинский институт. Там без общежития никого не берут. Кто-то из очереди в деканат решил ехать в Институт физкультуры им. Сталина. Я поехала с ними. В Институте физкультуры я сдала педагогику и рукопашный бой, меня зачислили на II курс и дали общежитие. Итак, я студентка Института физкультуры им. Сталина. Сразу получила 3-й разряд по спортивной гимнастике, стала заниматься велосипедом, ходила с подругой на каток.
27 января 1944 г. в Ленинграде сняли блокаду, въезда свободного в Ленинград не было. Чтобы попасть в Ленинград, в деканате взяла справку, что я еду за студентами. В кассе были билеты только в международный вагон, собрала в общежитии необходимую сумму и купила дорогущий билет. Опаздывая на поезд, я впрыгнула в последний вагон, он оказался плацкартный. В международный вагон я почему-то не пошла, а попросила проводницу оставить меня в последнем вагоне.
|
 |
Абсолютная чемпионка Советского Союза, чемпионка мира на дистанции 5000 м, З.Кротова (Воробьева). Москва. |
|
Приехала в Ленинград и на трамвае №7 отправилась домой. Мама с сестрой уже вернулись из эвакуации, а брат числился без вести пропавшим на фронте. Наш деревянный дом разобрали на дрова, а отцу дали 12-метровую комнату в соседнем доме. Мама в этот день была в больнице у сестры, которой делали сложную операцию. Меня легко перевели в Институт физкультуры им. Лесгафта на 3-й курс и дали общежитие. Институт был сильно разрушен. Мы начали его восстанавливать, по ночам разгружали грузовые трамваи с бревнами. В общежитии бегали огромные крысы, нам выдали ботинки на толстой деревянной подошве, чтобы отбиваться от крыс. Институт стал готовиться к всесоюзному физкультурному параду. Приезжала делегация из Англии, королева всем студентам подарила материал на костюмы. Нам сшили очень нарядные голубые костюмы, в которых мы поехали летом в Москву на парад.
С осени я начала заниматься на институтском стадионе беговыми коньками, стала чемпионкой института, и меня включили в сборную города. В 1946 г. я закончила институт и стала работать тренером по конькам в «Динамо». Сама продолжала тренироваться, и меня включили в сборную Союза по беговым конькам. В 1949 г. я заняла 13-е место на первенстве Союза, в 1950 г. выиграла звание абсолютного чемпиона СССР, отыграв его у Марии Исаковой, которая до этого была 6-кратной чемпионкой СССР и чемпионкой мира. Это была моя великая победа. Предстояли соревнования на первенство мира в Москве. Мы жили на сборах в «Серебряном бору». Однажды перед соревнованиями приехали какие-то люди и увезли меня к Берии. Он принял меня в своем кабинете за длинным столом с зеленым сукном. Рядом сидел генерал Блинов. Берия меня спросил, собираюсь ли я выигрывать первенство мира. Я ответила, что очень хотелось бы, но сейчас оттепель, а я люблю бегать по жесткому льду. Затем он спросил, есть ли у меня свои коньки. Я перед первенством Союза купила у Марии Исаковой за 2 тысячи рублей коньки, которые она привезла из Норвегии. Я честно об этом ему сказала. «Коньки ей надо подарить», – велел Берия генералу Блинову. Мне выдали конверт с деньгами и увезли назад в «Серебряный бор». На первенстве мира в Москве температура была плюсовая. На 5 тысяч метров я выиграла золотую медаль в паре с Марией Исаковой, а по сумме четырех дистанций – серебро.
В 1950-1952 гг. общество «Динамо» выдвинуло меня депутатом Горсовета. В 1951-1954 годах выступала на первенстве мира в Швеции и Норвегии. В 1951 году я вышла замуж. Мы снимали комнаты в Москве, так как муж учился в Академии им. Жуковского. Результатов хороших у меня уже не было, были слишком тяжелые бытовые условия. В 1957 г. муж закончил академию, и мы уехали на Дальний Восток. В 1959 году мы вернулись в Ленинград, и я пошла работать в Ленинградский государственный университет на кафедру физического воспитания тренером по беговым конькам. 20 лет проработала в университете, из них 10 лет заместителем декана по физическому воспитанию геологического факультета. В 1979 году ушла на пенсию и стала работать в бассейне Ленинградского Дворца молодежи. 13 лет возглавляла там спортивную работу и в 1993 г. ушла на отдых.
Мои огорчения
Студенты 2-го Медицинского института получили «Медаль за оборону Ленинграда». Когда я пришла в архив, то там нашли только «личное дело» без экзаменов, сказали, что архивы не сохранились. Писала в институт, там сказали, что будет создана группа «Поиск», которая поможет восстановить документы. Имею Знак жителя Блокадного Ленинграда, очень горько, что не медаль. 
З.И.Воробьева,
заслуженный мастер спорта СССР
Записала Елена Мазалова
|
