|
|
|
№ 6-7 (3695-96), 11 апреля 2005 года
|
 |
|
|
|
|
Не все Патрику
масленица…
О праздниках хороших
и разных
Практически у любого праздника есть как минимум два существенных недостатка: до него надо делать стратегические запасы, а после — зачищать территорию от последствий. Поэтому я утверждаю, что массовое гуляние – самая приятная разновидность праздника. Остаточных явлений немного: приятная усталость физического свойства, еще, может быть, фотографии высокой исторической и художественной ценности. В качестве бонуса — чувство выполненного долга после длительной прогулки в компании масс. Никакой грязной посуды и неполезных подарков.
По моему компетентному мнению, хороши те праздники, участвовать в которых не обязательно. Новый год – самый репрессивный день в году. Миллионы людей в здравом уме и твердой памяти тащат домой умирающие деревья. Или муляжи умирающих деревьев. А вы видели, что творится в супермаркетах накануне Нового года? Все про все вспоминают в последний момент. Корпоративные поздравления и навязчивые рекламные атрибуты. Тост как жанр годичного отчета о результатах деятельности. Открытка как угроза: желаю, чтоб у тебя все было. Масштабы происходящего монструозны. Да, конечно, заниматься так называемыми «хлопотами» иногда приятно, но что делать, если совсем не хочется? Все равно придется. Потому что иначе ты, отщепенец и ренегат, как встретишь — так и проведешь.
Дремучее суеверие.
Обязательно ли сжигать
Масленицу
Приятны и необременительны мероприятия, которые оставляют право выбора. Сейчас таковыми можно считать очень древние языческие праздники, о которых не все знают, и известные, вроде Масленицы. Правда, насколько мне известно, религиозным праздником Масленица не считается.
Традиционно – это народный способ подготовиться к испытанию Великим постом, с физиологической точки зрения такой же бессмысленный, как попытка надышаться перед смертью. И беспощадный по отношению к съестным припасам. А в последнее время – просто повод печь блины, ходить в гости и гулять на свежем воздухе.
Смотреть, как горит чучело Масленицы, мы с друзьями пошли в Екатерингофский парк. Это конкретное чучело мы знали еще соломой. Высокая куча сухостоя, привезенного откуда-то из пригорода в детский центр «Китеж», казалась просто огромной. Золы тоже осталось порядочно. Много чего хотелось бы выбросить в эту золу, пока красные трещины в ней еще не погасли.
В толпе было много женщин в пестрых павлово-посадских платках. Пробегали по пояс голые мужики с банными веничками, которые парились снегом и норовили попарить кого-нибудь из зрителей. Желающим давали подраться мешками, набитыми тряпьем. Забава брутальная, особенно если у тебя при этом завязаны глаза. А еще был большой тряпочный олень с рожками, обернутыми фольгой – правда, что за манипуляции над ним совершались, разглядеть не удалось – народ стоял слишком плотно. Были огромные хороводы-ручейки, в которых участвовали парами или четверками. В какой-то момент пары расходились в разные стороны, а потом по некоему математическому закону снова воссоединялись в прежнем составе. Простенькое, но чудо, если учитывать число участников и вероятность ошибки. Кстати, лично мне гуляние не показалось каким-то чрезвычайно массовым. Но опытные фольклористы заявили, что было слишком много случайных людей, и вообще было бы лучше, если бы праздник не напоминал проходной двор.
Когда чучело горело, черные ошметки поднимались над костром и мягко планировали в толпу. Толпа подходила все ближе и ближе – задним было не видно огня и они напирали, а передние смотрели в огонь и поддавались. Где-то в недрах толпы пели масленки. Пели ансамблями, одновременно и справа, и слева, не стесняясь повторяться. Мы тоже не стеснялись и пели. Потом к нам подошла незнакомая тетя, впечатленная знанием текстов и мотивов, и спросила, как называется наш коллектив. Киношные мафиози в таких случаях спрашивают, на кого работаете. А у нас даже названия нет. Мы как фольклорный ансамбль существуем только до тех пор, пока слышно, как мы поем.
Кстати, чучело можно и не сжигать. Но тогда надо грамотно себе объяснить, почему вы этого не сделали.
Подруга-художница принесла нам маленькую Масленицу, скрученную из мешковины и раскрашенную. С ручками-палочками и румяной рожицей. Все умилились и решили ее оставить до Летних святок. В ритуалах с щекотливой примесью язычества чучело как расходный материал всегда пригодится: не сжечь, так похоронить на Русальей неделе, уже в качестве «кукушки».
Форменное насилие над традициями.
Метро
или свобода Ирландии
А несколько дней спустя, когда у россиян с развитой национальной идентичностью уже начался пост, в Питере праздновали День святого Патрика. Точнее, ночь – в клубе «Порт» и под звуки, издаваемые профессиональными коллективами с иноземными названиями.
В толпе было много девушек в платьях, сшитых по средневековой моде, в фольклорных скандинавских нарядах, в коротких клетчатых юбочках и полосатых гольфах. Последних было подозрительно много. Впоследствии оказалось, что они не из одного инкубатора, а из одной школы танцев. В толпе вообще оказалось подозрительно много людей, которые умеют танцевать, вернее, знают нужные движения. Они заполнили собой всю центральную часть зала, и мешали самовыражаться случайным людям. Мне, например. Правда, умения большинства были явно школьные; им не всегда удавалось сразу сориентироваться и выбрать из нескольких танцевальных алгоритмов подходящий под ту или иную мелодию. Я честно попыталась социализоваться: отловила некоего молодого человека в кильте и попросила объяснить, как это делают правильно. Мне объяснили. Вежливо, но без энтузиазма.
Было шоу. Со стороны это выглядело примерно так. Откуда-то из недр толпы вышел статный русич в алом плаще. Через плечо у него была небрежно перекинута девица в короткой (даже по современным меркам) рубахе. Русич поставил девицу на сцену и приготовился грубо выяснять с ней отношения, но у него появился конкурент – викинг в меховой накидке. Оба выхватили мечи, для начала крутанули по восьмерке. Русич свой меч уронил. Поднял, правда, без посторонней помощи. И победил в честном поединке. Девица все это время смирно ждала в уголке. Дальше события развивались очень быстро: викинг внезапно ожил и зарубил русича мечом, который был спрятан где-то на девице, девица активизировалась и заколола викинга кинжалом, который был спрятан где-то в тех же местах, а потом пришел бритоголовый мужик в клетчатой юбке, перекинул девицу через плечо и унес, предварительно показав зрителям, что под юбкой у него нет ничего, кроме голой попы.
Потом мне сказали, что это был ирландец. Юбка у него была ирландская.
Ближе к полуночи запахло настоящей дракой. На ирландском празднике вывесили рекламный баннер английского журнала. Кое-кому это показалось нелогичным, и в ответ на приветственное слово редактора этого журнала раздались разрозненные выкрики типа «Свободу Ирландии!». Кое-кто даже спланировал акцию протеста со срыванием баннера со стены и последующим топтанием его ногами. Заговорщики понимали, что охрана этого не одобрит, будет драться, а потом отправит ночевать в ближайшее отделение милиции. Нам пришлось выбирать – досмотреть это шоу до конца, или успеть попасть в метро до закрытия. И хотя самое интересное только начиналось, пришлось выбрать метро.
Национальная идентичность,
которой на самом деле нет
Потом меня долго мучили разные вопросы и сомнительные выводы.
Главный сомнительный вывод таков: существенной разницы между описанными массовыми гуляниями нет. Массовыми они были только формально, а фактически — тусовочными. Прошу прощения за грубое слово, но иного найти не могу. Потому что если вместо слова «тусовка» употребить более приличествующее образованному человеку слово «среда», то и мероприятия были каждое по своей среде. То есть, посредственные – что звучит негативно в устах человека, который находится за пределами этой среды.
А от чего зависит, в какую среду попадает человек – это уже вопрос. Со своей стороны могу предложить вариант ответа. Когда-то близость отношений между людьми определялась родственными узами, а приверженность культурной традиции – национальностью или местом рождения. Сейчас прогрессивный человек может выбирать. И если он думает, что он – викинг или ирландец, ему этого никто не запретит. И дело не в моде и не в зове предков, а в людях, за которыми он пойдет в викинги или ирландцы. И в конце концов кто-то пойдет туда уже за ним. В общем, многое зависит от людей, с которыми интересно быть, а не только от эстетических достоинств песен или танцев. И разница между культурой и субкультурой сегодня только в том, что ценность первой определяют люди, которые составляют ее среду, а для подъема последней иногда достаточно одного-двух лидеров.
Но такая свобода выбирать – удел интеллектуалов, которые предпочитают иметь собственные суждения о смысле бытия. А собственные суждения возможны только на основе фактов. Наверное, факты реальной российской действительности для какой-то части молодежи слишком призрачны и туманны. Поэтому востребована иная реальность, в которой, по крайней мере, ясны взаимосвязи и закономерности. Которая не здесь, а где-то, а значит, не заинтересована в манипулировании нами, здешними. К которой применимы идеалистические представления о справедливом и героичном. А о российской реальности мы наверняка ничего не знаем, и даже не верим, что кто-нибудь скажет нам о ней правду. И требование свободы Ирландии было не политическим лозунгом, а скорее проявлением мировоззрения. 
Виктория Тюленева
|
