|
|
|
№ 6-7 (3695-96), 11 апреля 2005 года
|
 |
|
 |
|
|
«Вместе мы – сила!»
Улица Галерная, 60, здесь уже много лет находится театральная студия при СПбГУ. Правда, вход в эту студию теперь с Адмиралтейского канала, а больше, кажется, ничего здесь не изменилось. Каждый год, осенью, сюда приходят новые люди, по той или иной причине увлекаемые загадочным и таинственным словом «театр», каждый день и до позднего вечера в полутёмных, плохо отапливаемых залах репетируют новые сцены, почти каждую субботу ставятся спектакли, и каждый спектакль студии – аншлаг, взрывные аплодисменты и добрые улыбки зрителей после последнего акта пьесы и «занавеса», которым служит обыкновенная дверь, ведущая в соседнее помещение. Стены театра помнят многое. Людей, впоследствии ставших знаменитыми актёрами, тысячи постановок, которые теперь считаются символом театр-студии.
Приходить в это место всегда означает вести интересные беседы, каждый раз открывать для себя что-то новое. Здесь работают разные и невероятные люди. И атмосфера тут тоже какая-то особенная, дружеская и тёплая, несмотря на то, что в самой студии лучше не снимать верхней одежды.
Недавно мне уже доводилось писать о студии на Галерной. Тогда у театра был юбилей, и сидя за столом с ребятами и преподавателями, мы в основном вспоминали прошлое. Кто-то рассказывал какие-то «байки» из спектаклей, кто-то говорил о людях, связанных с историей студии. Оглядываясь назад, все улыбались, понимая, что было так много хорошего, что история студии хранит столько приятных моментов из жизни, столько волшебных воспоминаний… Теперь же я шла в студию с некоторой тревогой. В последнее время было много разговоров о том, что лучшее время студенческого театра миновало, что скоро он развалится, что ни о каких новых постановках нельзя и мечтать. Дело в том, что совсем недавно ушёл из жизни главный режиссёр театра-студии при СПбГУ Вадим Голиков. Представить себе театр теперь, без главного режиссёра, который отдал ему 50 лет жизни, кажется невозможным. Как же не хотелось увидеть уже знакомых мне людей понурыми и унылыми, тогда как всего полгода назад они с такой надеждой смотрели в будущее, так мечтали о новых постановках, о поездке в Финляндию на гастроли, у них так горели глаза от осознания того, что они вместе, они команда, и в этих неотапливаемых залах с обваливающейся штукатуркой они творят нечто необыкновенное, сказочное, фееричное, они будто открывают врата в другой мир, мир особенный, на грани реальности и фантастики, словом, они творят всё то, что называется театром.
Каково же было моё облегчение, когда, едва я попала в студию, меня сразу пригласили на репетицию. «Слава Богу, – подумалось мне, – они хотя бы ещё репетируют». Во время паузы между репетициями я встретила Антона Милочкина. Того самого Антона Милочкина, ученика Вадима Голикова, который полгода назад помогал студийцам ставить «Очень простую историю» по пьесе Мари Ладо. Разговаривая с Антоном я старалась заходить «издалека», мне не хотелось давать понять, что я знаю, как тяжело приходится театру сейчас, что я понимаю, что, наверное, ему осталось недолго. Антон, который в последнее время стал уделять студии большое внимание, активно работать со студийцами над усовершенствованием спектакля «Очень простая история», явно удивлялся вопросам типа «Будут ли в ближайшее время ставиться какие-то новые постановки?». «Конечно, — отвечал он, — как может быть иначе? Это же театр! Сейчас мы работаем над постановкой «Двенадцати» Блока и рассказа Пелевина «Хрустальный мир», продолжаем репетировать «Очень простую историю». Спектакли идут, и готовятся премьеры новых в самое ближайшее время, как же иначе?!» Подобные ответы заставили меня усомниться в том, достаточно ли грамотные я задаю вопросы. Может быть, то, что теперь говорят о театре – не более чем слухи? С другой стороны, если бы я занималась чем-то, зная, что дело обречено на провал, неужели я бы сразу стала говорить об этом прессе? Тогда я решила спросить Антона «в лоб», после чего говорить «в общем» было бы странно. «Что изменилось после смерти Вадима Голикова?» «Гм, – сказал Антон, – стало страшнее. Появилось больше ответственности, следовательно, от этого повысилась работоспособность. Революций никаких не произошло. Лично меня это «подстегнуло» к тому, чтобы я более активно начал заниматься студией. Здесь много талантливых и интересных ребят, которым нужен театр. Сейчас я пытаюсь приносить в студию как можно больше новых современных сценариев, мы их читаем, знакомимся с «новым драматургическим словом». Если что-то приходится студийцам по душе, начинаем репетировать. Так, в эскизе у нас уже существует новая постановка, которую, я уверен, мы сыграем, и сыграем хорошо, – в этот момент Антон задумался и через мгновенье, будто угадав мои мысли, добавил, – они не хотят терять театр, это самое главное. Это значит, что у нас впереди большое будущее».
В следующей паузе между репетициями я разговорилась с ребятами. «Да, – говорили они, – нам страшно. Теперь, без нашего режиссёра, который, считайте, жил этой студией, который всё тут знал, который так понимал и чувствовал наше отношение ко всему, что происходит, мы немного теряемся. Нет, не то что даже теряемся, мы просто не в таких ярких красках представляем, какой у нас будет репертуар, какой лучше взять сценарий, как лучше сыграть ту или иную сцену. Но всё равно каждый из нас как бы внутренне всегда обращается к нему и понимает то, что должен делать. Как нужно признаваться в любви на сцене, как необходимо сыграть разговор «на одном дыхании». Поэтому, хоть его и нет, но он всегда с нами. Даже сейчас, когда у нас новый режиссёр, у которого совершенно другой подход к студийцам, это совсем не мешает нам пользоваться теми знаниями и тем мастерством, которое мы получили от Вадима Сергеевича Голикова, даже наоборот, это помогает нам совершенствоваться. И эти новые знания, опирающиеся на прежний опыт, сейчас, когда у нас так много постановок и планов, необходимы как воздух!».
В этот день мы говорили ещё о многих проблемах театра. О том, что всё-таки необходимо серьёзно задуматься о переезде, о том, что летом пропали многие вещи из гримёрной, и о том, что ребятам сложно репетировать несколько спектаклей в один день. Но, несмотря на все эти сложности, ни у кого из них не возникло даже мысли, что студия может перестать существовать. Возможно, они стали более неуверенными и чувствуют большую ответственность за то, как они репетируют, как часто они приходят в студию, какую пьесу выбирают для постановки, но от этой внезапной ответственности только более сплочённым становится их коллектив. Они будто стали немного старше и самостоятельней в этом особенном театральном мире.
И вот, около девяти вечера, последняя репетиция на сегодня – «Двенадцать» А.Блока. На улице уже совсем темно, погода холодная: снег и ветер. Ветер такой сильный, что ветки деревьев то и дело громко стучатся в окна. В полутёмном зале, под потрескавшимся, ещё кое-где лепным потолком, около пятнадцати человек делают полуакробатические номера с длинным красным полотном, параллельно читая реплики из поэмы Блока. Вокруг них кружится и что-то подсказывает балетмейстер студии Николай Иванович Козлов, немного поодаль едва заметно кивает головой главный режиссёр театра Маргарита Николаевна Дульченко.
И смотря на них, я понимаю, что самое страшное, что грозит этому театру – недостаток помещений, чтобы можно было сразу репетировать несколько спектаклей, сложности, связанные с поиском какого-то костюма или декораций. Наблюдая за тем, как сами ребята, будучи непрофессиональными актёрами, стараются сделать всё для того, чтобы спектакль прошёл «на ура», как те люди, которые работали с Вадимом Голиковым, помогают студии сейчас, не возникает даже сомнения в том, что театр-студия не только не перестанет иметь интересный репертуар, но по-прежнему останется лучшим театральным кружком при университете. Ещё не раз мы увидим объявление о новой постановке в театре, ещё не раз внутренне подивимся тому, как непрофессиональные актёры так вживаются в образ своих персонажей. Эта студия никогда не перестанет существовать. Слишком сильно любят её студенты, действительно отдающие театру часть своей души, слишком крепкая у них связь с этой загадочной театральной атмосферой, без которой, кажется, они уже не могут себя представить. И если мы сами формируем то, чем занимаемся, разве могут возникать сомнения и неуверенность относительно будущего театральной студии? 
Мария Кириллова
Фото Сергея Ушакова
|
