|
|
|
№ 2 (3691), 11 февраля 2005 года
|
 |
|
|
|
|
Технопарк, наукоград, технополис
Слово «технопарк» у человека, далекого от точных и естественных наук, порождает ассоциации, не оответствующие точному содержанию этого термина. Это парк, то есть место, где собрана техника, — подумал бы гуманитарий совсем недавно. Или это совокупность приборов и механизмов для чего бы то ни было. Трамвайный парк, машино-тракторная станция, короче, железо. Компьютеры, принтеры, сканеры, все, что уже прочно вошло в нашу жизнь, специалисты и опытные пользователи так и называют: железо.
Но это ассоциации вчерашнего дня. Слово пришло из-за рубежа, как и тысячи слов в наше время. Мы просто к нему еще не привыкли, не нагрузили соответствующим смыслом, мы пользовались более привычным русским словом «наукоград».
|
 |
Наш корреспондент (слева) беседует с В.Ю.Сепманом. |
|
Увидев по телевизору встречу российского президента с учеными в Новосибирском академическом городке и услышав о намерении правительства создать шесть технополисов в стране (В Новосибирске, Петербурге и под Москвой), мы обратились к В.Ю.СЕПМАНУ, руководителю Управления научных исследований СПбГУ, за необходимой информацией:
— Термины значения не имеют, то, о чем мы говорим, можно назвать технопарком, наукоградом или технополисом. Явление возникло в Соединенных Штатах Америки в 60-70-е годы. Американцы почувствовали, что необходимо как-то связать интеллектуальные и научные центры, университеты с промышленностью, с экономикой. Понятно, что выпускники университетов работают в коммерческих фирмах, в государстве. Идет естественная передача знаний из сферы образования в сферу промышленности. Но не так эффективно, как хотелось бы. Существуют, с одной стороны, знания, достижения науки, с другой – промышленность. Идеи, постоянно рождающиеся и созревающие в университетских лабораториях, находили выход разве что в прямых договорах университетов с промышленностью.
Промышленному гиганту, например, автомобильной компании, у которой есть свои исследовательские институты, некогда и, может быть, неинтересно следить за тем, что непрерывно рождается в головах профессоров, аспирантов, студентов. Потому и возникла необходимость в создании неких промежуточных звеньев, где появившаяся идея воплотилась бы во что-то материальное. Не сразу в новый самолет или принципиально новый автомобиль, а в какую-нибудь деталь в самолете или в программный продукт, которые уже будут интересны крупной корпорации. Университету интересна идея как идея, но у него нет денег, чтобы идею довести до конкретного продукта. Да и желания нет. Ученый устроен иначе, чем бизнесмен.
С возникновением технопарков активизировалась связь между университетской наукой и промышленным производством. Таким образом, чтобы человек с идеей в голове не просто хотел этой идеей заниматься, а был заинтересован довести ее до конечного продукта.
Способ один – частное предпринимательство. Если у человека есть идея, но нет способности и возможности заниматься производством и маркетингом, ему нужно в этом помочь. Кто это может сделать? В большинстве случаев государство, это оно озабочено развитием науки и экономики. Бизнесу чаще всего некогда. Не видя реальной прибыли в самом ближайшем будущем, он не будет вкладывать деньги. Сейчас все поняли, что бизнес не будет финансировать фундаментальные исследования, которые, может быть, окупятся через 20 лет, а может быть, и никогда не дадут результатов. Американцы решили, что эта задача—создать цепочку между знаниями и экономикой – обязанность государства.
Каким образом эту цепочку создать? Самое простое – дать человеку с идеей деньги на то, чтоб он ее реализовал. Так у нас и было когда-то. Американцы давно живут в рыночных условиях и понимают, что убедить государство дать деньги и убедить бизнесмена и банкира – разные вещи. Государство даст миллион, но через несколько лет, если идея не даст плодов, спросить будет не с кого: изменится время, экономическая или политическая ситуация, сменится соответствующий чиновник. А банкир сам отвечает за свои деньги. Попробуй убедить его. Короче, идеология технопарков заключается в следующем: государство не дает деньги на конкретные разработки, оно предоставляет определенные преференции частному бизнесу, который и должен давать деньги на развитие самого себя. Бизнес готов финансировать идею, но неохотно вкладывает средства в инфраструктуру. Разделение происходит на таком уровне: государство дает землю, строит инфраструктуру, здания, предоставляет бизнесу льготы. Бизнесмен оценивает идею, рассчитывает возможности и дает деньги на разработку идеи. Государство создает условия, при которых бизнесмен понимает, что в случае, если ничего не получится, он не очень сильно проиграет. У человека же с идеей появляется под рукой инфраструктура, где он может реализовать свои планы. Если изложить это еще короче, то скажем так: государство создает льготную инфраструктуру, которая комфортна человеку с идеей и понятна и доступна бизнесмену с деньгами.
Это и получило название технопарков или технополисов. Так вокруг крупных американских университетов стали развиваться городки-спутники. Моментально возникли такие города, как Силиконовая долина.
У нас в университете много институтов. Может показаться, что практически любой институт есть прообраз того или иного технопарка. Но все они под государством, бизнесу практически невозможно непосредственно влиять на развитие институтов. Более того, государство вкладывает деньги не только в инфраструктуру, но и в науку. Наши институты в организационно-правовом смысле устроены не так, как нужно, и инновационная их эффективность мала. Не только у нас, но и по всей стране. Следует, конечно, подчеркнуть, что научно-исследовательские институты университета отлично справляются с основной своей задачей – обеспечением высочайшего уровня подготовки студентов на основе неразрывной связи образования и науки.
— На какой стадии у нас находится эта идея? О наукограде мы слышим уже не первый год.
— В стране такое движение началось в конце 80-х годов, тогда и стали возникать первые технопарки под эгидой Министерства образования. Однако движение пошло по другому пути, не так, как на Западе. Это было связано с тем, что у нас были не развиты рыночные отношения. Шло прямое финансирование идей государством, и это было неэффективно. Весь западный мир от прямого финансирования государством инновационной разработки отказался. Свою роль государство видит в создании условий для подключения бизнеса. В конце 80-х — начале 90-х годов, когда бизнес у нас только зарождался, такого в принципе не могло быть. Но, тем не менее, несколько таких технологических зон, по опыту немцев, американцев, финнов и шведов, в России пытались создать, в нашем городе их было создано три или четыре. Мы году в 1995-м создали праобраз технопарка в университете—Инновационный центр. Сейчас в стране происходит новый виток развития, судя по последним словам президента.
В Новосибирске шел разговор, в основном, про IT-технопарки. Технопарки могут быть различные. Это может быть область высоких технологий в информатизации (IT-индустрия), медицине, строительстве, сельском хозяйстве и т.д. В США существуют технопарки и сельскохозяйственные, и строительные, хотя ярче всего идея технопарков проявилась именно в области информатики. Информационные технологии из-за глобальных компьютерных сетей сделались всемирными, а, например, сельскохозяйственный технопарк привязан к месту, к климату. Индия, Ирландия превратились в ведущие IT-державы, потому что государство сумело создать благоприятные условия для соответствующего бизнеса, тот вложил деньги в конкретные разработки, программисты собрались вместе – и производится продукт, который продается по всему миру.
Трудно себе представить, чтобы таким же образом транснациональные компании финансировали все российские разработки в других областях, создавали здесь себе конкурентов. Программы же уходят за рубеж, к нам возвращаются в составе какого-то продукта и продаются нам, как и любой другой продукт. С 90-го по 2000-й год, когда вся промышленность лежала на дне и не собиралась даже под льготными режимами вкладывать капитал в собственное производство, идея технопарков была обречена на провал.
Если информационные технологии можно уже сейчас развивать, если западный капитал будет туда вкладывать деньги просто потому, что продукт отчуждается от страны и не происходит развития национальной промышленности, то во все остальное, что связано с инновационным развитием сельского хозяйства, транспорта, добывающей промышленностью и т.д., деньги с Запада не пойдут. Только сейчас появляются признаки того, что наши российские компании, кажется, готовы сами дать средства.
Хорошо это понимая, мы не сильно форсировали развитие созданного нами технопарка под названием Инновационный центр. Мы долго занимались идеологией, мониторингом наших достижений внутри университета. Нужно было выявить головы и идеи. Мало сказать, что в университете много голов и много идей, желательно эти идеи как-то классифицировать, хотя бы на первом этапе проанализировать. У нас сейчас 300-350 выявленных разработок, а реальных, тех, под которые можно получить деньги, — десятая часть.
— Какое отношение может иметь СПбГУ к задуманному технопарку в Петербурге?
— Сложно сказать. В Новосибирске, я думаю, рассматривался технопарк чисто информационный. Это сфера Министерства связи. В городе у нас много друзей-конкурентов, которые занимаются IT-бизнесом. Например, ректор СПбИТМО (ЛИТМО) В.Н.Васильев двадцать лет занимается этой индустрией. Он в прошлом году открыл на территории бывшего ГОИ IT-центр, пожалуй, единственный действующий. Там в хорошо отремонтированных зданиях собрались почти все ведущие компании города, небольшие, по 10-15 человек. Это очень близко к тому, о чем я говорил: когда компания приходит в университет. Они там успешно занимаются оффшорным программированием.
Подразумевалась, скорее всего, эта структура, васильевская. Но думаю, что если подобный технопарк будет создан, то это будет некое объединение на базе нескольких вузов. Где он будет располагаться территориально, как управляться, – открытый вопрос.
— Нужны ли высокие технологии нашим богатым промышленникам? У них уже есть бурильные установки, насосы и экскаваторы. Заинтересуются ли они научными идеями?
— В прошлом веке такой заинтересованности не было. Но здесь важно, как мы говорили, участие государства. Когда единый социальный налог будет составлять 14 процентов, когда существенно снижаются другие налоги, тогда появляется прямая заинтересованность. Бизнесмены привыкли все считать. Налог на прибыль везде 24 процента, а в технопарке – 6. Правда, они и так не платили, но это в прошлом, а сейчас всех принуждают платить, не уходить от налогов, а искать пути удешевления производства. Так может быть, лучше действовать так? Роль государства именно в этом и заключается: создать условия. Ведь эффективность производства у нас ниже, чем везде в мире, все устарело. Другого пути нет.
— Вы думаете, что время указов, директив, пожеланий кончилось?
— Да. Ключевой момент – прошлый год. Цифры говорят красноречиво: инновационная эффективность нашей науки — 6-7 процентов. В ведущих странах – 70, именно за счет развития по типу создания технопарков. Если мы не пойдем по этому же пути, никаких задач по удвоению ВВП мы не решим. 
Беседовал Александр Шумилов
|
