№ 2 (3691), 11 февраля 2005 года
главная | оглавление | <... | ...>

Россия становится все более сильным игроком
на международной арене, — считает С.Л.Ткаченко,
побывавший на ежегодном форуме НАТО

Проректор СПбГУ по международным вопросам С.Л.Ткаченко принял участие в ассамблее Ассоциации Атлантического договора (ААД). Это уже второй его визит на самый представительный открытый форум НАТО, проводимый один раз в год для обсуждения актуальных проблем организации. Мы попросили Станислава Леонидовича рассказать о том, что, на его взгляд, изменилось в НАТО за последние шесть лет.

На этот раз генеральная ассамблея проходила в Риме. ААД исполнилось пятьдесят лет, что было отмечено с юбилейным размахом. По традиции, форум открыл генеральный секретарь НАТО, с докладами выступили верховный главнокомандующий силами Североатлантического альянса генерал Джонс, президенты Хорватии, Македонии и Албании. Мероприятие совмещало празднование пятидесятилетия влиятельной организации и основную, проблемную часть. Поэтому помимо нынешних чиновников альянса среди участников можно было встретить бывших генсеков НАТО, премьер-министров европейских стран, многие из которых помнят Европу еще без НАТО.

Проректор СПбГУ по международным вопросам С.Л.Ткаченко

Шесть лет назад Станислав Леонидович Ткаченко был впервые приглашен в Лиссабон для работы в одной из секций форума. Это был настоящий прорыв: до того момента российских ученых на генеральную ассамблею не звали. А вот на этот раз, на пленарном заседании юбилейной ассамблеи С.Л.Ткаченко и вовсе стал одним из пяти основных докладчиков — вместе с первым заместителем министра обороны Сербии, политическим советником НАТО по Афганистану, деканом школы международных отношений Университета Нью-Хэйвена и президентом Парламентской ассамблеи НАТО. Кстати, помимо С.Л.Ткаченко Россию на ассамблее представлял лишь бывший посол СССР в Великобритании и Италии Анатолий Адамишин, ныне руководитель российской Ассоциации евроатлантического сотрудничества.

— Что такое Ассоциация Атлантического договора?

— ААД — это организация, очень тесно привязанная к структурам НАТО, — рассказывает Станислав Леонидович. Само НАТО занимается вопросами военной безопасности, и потому большинство его мероприятий носит закрытый характер. Однако для НАТО важно, чтобы у общественности формировался позитивный образ альянса. Поэтому каждый год высшие руководители НАТО, президенты и министры иностранных дел едут на генеральную ассамблею ААД, чтобы обсудить военно-политические вопросы и определить политические задачи НАТО на будущий год. И генеральная ассамблея ААД становится чуть ли не единственным местом, где представители СМИ и ученые могут обратиться с волнующими их вопросами напрямую к самым высоким иерархам Североатлантического альянса.

— Часто ли на ассамблею приглашают ученых?

— Теперь все реже. Шесть лет назад экспертов было больше. Если вы посмотрите на нынешнюю программу, то увидите, что из ученых выступали только мы с Дэниэлом Нельсоном, очень известным международником из Нью-Хэйвэна. Это при том, что на ассамблею приехали около четырехсот человек! Кстати, из-за большого количества участников и юбилейного характера форума меры предосторожности были приняты беспрецедентные. Первоначально планировалось провести мероприятие в президентском дворце, но из соображений безопасности все перенесли в Центр по проведению конференций Министерства внутренних дел Италии. Три ряда охраны, металлоискатели, вокруг каждого второго участника — телохранители. У меня был высокий статус спикера (один из двадцати человек), поэтому я мог проходить куда угодно. А вот глав делегаций стран НАТО сотрудники служб безопасности «отгоняли» от первых рядов!

— Как получилось, что пригласили именно вас? Да еще и предложили стать спикером?

— Так получилось, что мои недавние публикации и выступления совпали с тематикой юбилейной ассамблеи. Сюжетами европейской безопасности я занимаюсь довольно давно. В 2002 году совместно с моим бельгийским коллегой Симоном Петерманом мы издали большую книгу о сотрудничестве стран СНГ в военной сфере и влиянии НАТО на это сотрудничество. Книга приобрела достаточную известность в Европе: на нее до сих пор ссылаются, цитируют. Эта работа была переведена на английский язык и вывешена на сайте НАТО в виде аналитического доклада. Сейчас у меня есть предложение сделать второе, обновленное и расширенное издание книги и целиком издать ее на английском. Кроме того, я стараюсь регулярно публиковать научные статьи и несколько раз в год принимаю участие в международных конференциях по вопросам безопасности. Кстати, один из лучших форумов, где обсуждаются такие идеи, проходит на нашем факультете международных отношений (ФМО).

— То есть проректорская деятельность не мешает вам заниматься научной работой?

— Нет, я стараюсь держать себя в хорошей научной форме. 2004 год выдался очень удачным: в пяти странах у меня вышло 12 довольно больших статей. Впрочем, занятия наукой я стараюсь поддерживать еще со студенческих лет. Так получилось, что меня всегда интересовала экономика, хотя учился я на историческом факультете. Поэтому защищаться мне пришлось дважды: на истфаке моя диссертация была посвящена американским банкам в России в XX веке (прежде всего, CityBank), а в ФИНЭКе — экономической теории и вопросам валютного регулирования. Моим научным руководителем на кафедре новейшей истории зарубежных стран был Б.А.Ширяев, который сейчас является заведующим кафедрой североамериканских исследований на ФМО, а вот оппонентами на защите стали академик Б.В.Ананьич и К.Б.Виноградов, общением с которыми я всегда буду гордиться. Впрочем, работать я сразу начал на кафедре европейских исследований ФМО, где занимался сюжетами европейской интеграции, формированием межправительственных организаций и единого экономического пространства.

Как избежать раскола в НАТО?

— Что обсуждалось в «проблемной части» ассамблеи?

— Так как ассамблея проходила в Италии, ее тематика имела определенную балканскую специфику. Но два главных вопроса были поставлены так: как избежать раскола в НАТО и каковы пределы расширения альянса? Дело в том, что еще в 1999 году, когда началась военная интервенция в Косово, НАТО, по сути, раскололось. И потребовалось несколько дней очень жестких переговоров под постоянным давлением США, чтобы другие страны НАТО молча (есть особая «процедура молчания», когда пассивные возражения принимаются за согласие, и дискуссия ведется до того момента, пока все не согласятся) согласились на начало военной операции НАТО в Косово. Хотя на самом деле она уже началась, и вопрос стоял лишь о том, чтобы постфактум одобрить проведение операции под флагом НАТО. Многие страны тогда так и остались при своем мнении, подчеркивая, что косовская операция прошла при грубом нарушении норм международного права. ООН ведь санкцию на начало бомбардировок так и не дала.

—А как участники дискуссии реагировали на операцию в Ираке?

— Ситуация в Ираке еще более вопиющая. До сих пор нет ни одного документа, подтверждающего ее законность. Поэтому войска коалиции по-прежнему имеют статус оккупационных войск, и международное сообщество именно так на них и смотрит.

После операции в Ираке факт раскола в НАТО стал очевиден для всех. Германия и Франция высказались категорически против операции, и многие страны к ним присоединились. Собственно, активно США и Великобританию поддержали только Испания и Польша, да и то Испания через год передумала. В теории все говорят, что НАТО — это самый успешный военный альянс в мировой истории, поскольку сумело победить своего главного противника – Советский Союз. Но на практике, уже первые два испытания показали, что этот альянс может действовать, лишь нарушая нормы международного права, и продемонстрировали отсутствие хоть какого-либо единства внутри НАТО. Вот почему дискуссия все время – не прямо, так косвенно – обращалась к вопросу, кто более влиятелен в НАТО: США и их союзники или страны Европы? Кстати, в первый же день конференции генеральный секретарь НАТО и верховный главнокомандующий генерал Джонс прямо с конференции улетели в Боснию и Герцеговину для того, чтобы передать контроль за этим регионом ЕС. Фактически это будет первая операция, которую ЕС станет проводить отдельно от НАТО. Поэтому в Североатлантическом союзе с тревогой наблюдают за тем, как ЕС наращивает военные мускулы, а Европа становится все более независимой от США. И на практике получается – это, конечно, ужасно для Америки, – что НАТО — это фактически лишь США, Великобритания и два-три союзника в Европе, а ЕС — это вся континентальная Европа. Так что в настоящий момент происходит тот раскол, о котором всю жизнь мечтал Советский Союз.

— У ЕС уже существуют свои военные контингенты?

— Создан корпус быстрого реагирования, который в идеале должен насчитывать 60 тысяч человек. Этот корпус в течение двух недель может быть переброшенным в любую горячую точку, куда пожелает военное руководство ЕС. Прежде всего для миротворческих миссий. Но сам факт создания такого корпуса очень красноречив.

— Какие пути видят американцы и европейцы для предотвращения раскола?

— Убеждать друг друга, искать общие ценности и, по большому счету, – искать общего противника. Ведь былое единство НАТО обеспечивалось противостоянием СССР. Сейчас попытки представить в роли общего врага международный терроризм не очень успешны. Для многих это слишком абстрактный враг. Но даже когда он становится конкретным, как в случае с Испанией, реакция следует совершенно неожиданная. После 11 сентября США собрали волю в кулак и вот уже четыре года гоняются за террористами по всему миру. А Испания после терактов 11 марта вышла из коалиции, заявив, что не хочет бороться с международным терроризмом и предпочитает сосредоточиться на защите своей территории.

— Как реагировали участники ассамблеи на украинские события, которые происходили параллельно с форумом в Риме? В речах ораторов не было слышно отголосков «холодной войны»: никто не говорил о вмешательстве России в дела суверенного государства?

— Не на официальном уровне. Однако в кулуарах события на Украине, действительно, воспринимались многими как появление у НАТО потенциального противника — новой России, которая вмешивается в демократические выборы независимого государства и потому опасна для своих западных соседей. В Риме присутствовала украинская «оранжевая» делегация. В работе ассамблеи она не участвовала, но в одном из перерывов инициировала дискуссию с целью включить в итоговую декларацию упоминания о России. Однако финальная формулировка ААД была предельно политкорректна: «НАТО поддерживает свободные демократические выборы на Украине». И все! Никаких лишних упоминаний.

Пределы расширения НАТО

— Продолжится ли расширение НАТО на восток?

— Это очень больной вопрос, потому что все прекрасно понимают: последнее расширение было сугубо политическим. Вступившие в НАТО страны не добавили альянсу военной мощи. Фактически они просто встали под американский зонтик. Поэтому очень многие ораторы в своих выступлениях обращались к вопросу о том, что же такое НАТО. Если это политический союз, который поставил своей целью распространять демократические ценности по всему миру, это одно. В таком случае нужно соответствующим образом менять всю инфраструктуру альянса. Если же это военный блок, то нужно определиться с противником. И после вступления в НАТО стран, где антироссийские настроения очень сильны (прежде всего, стран Балтии и Польши), российская тематика на заседаниях НАТО стала присутствовать значительно чаще. Именно поэтому Россия выступает против расширения. Мы считаем, что страны Центральной и Восточной Европы используют Россию в качестве своеобразного жупела, пытаются представить ее как угрозу в своих конъюнктурных политических целях. Мы же заинтересованы в добрососедских отношениях. Обратите внимание — кроме, пожалуй, операции в Косово, Россия никогда не разыгрывала антинатовскую карту! У нас всегда был спокойный тон и готовность к конструктивному диалогу. Поэтому апелляции к негативной исторической памяти — это не аргумент. Мы либо живем в реальном мире, либо уходим в какие-то трансцендентальные отношения.

— Что будет происходить, если расширение НАТО продолжится?

— Страны внутри Североатлантического альянса можно разделить на две категории – гаранты безопасности и потребители безопасности (security providers и security consumers). И доля стран, принадлежащих ко второй группе, постоянно растет. Поэтому, на мой взгляд, НАТО все больше превращается именно в политический альянс. Политических союзов в Европе уже достаточно много. Например, есть ОБСЕ, которое занимается политическими аспектами военной безопасности. Если НАТО будет превращаться в тот же ОБСЕ или, того хуже, в ООН, это очень опасно. Просто потому, что лет через сто число стран-участниц НАТО сравняется с числом участниц ООН, однако функционировать эта организация будет по совершенно другим принципам. Если в ООН все-таки предусмотрен какой-то баланс сил и интересов, то трансформированное НАТО будет попросту представлять проамериканскую организацию. Сегодня ООН для НАТО — это конкурент и зачастую очень неприятная помеха. Взять хотя бы вопрос о нарушении норм международного права. Ведь на ассамблее его почти не поднимали. Было заявлено, что есть нормы права, а есть справедливость. Так же, как с решением Верховного суда Украины! Хавьер Солано, например, попросту заявил, что судить нужно по справедливости. И представители НАТО лишь повторяют: мы действуем по справедливости. Подозревали, что в Ираке есть оружие массового уничтожения, поэтому провели операцию. А ООН просто сковано бесконечными нормами и регламентациями и поэтому не может обеспечить реальную безопасность. Излишне напоминать, что, если определенная группа стран возьмет на себя роль такого справедливого судьи, это может спровоцировать новый мировой конфликт.

— Каков практический выход работы ассамблеи? Выводы и предложения участников как-то определяют дальнейшую работу НАТО или мгновенно забываются по прошествии форума?

— Я бы не стал преувеличивать значение таких встреч. Во всяком случае, как директиву итоговую декларацию ассамблеи никто рассматривать не будет. С другой стороны, ААД – это организация, призванная делать для НАТО «позитивный PR». Работа ежегодной ассамблеи освещается всеми крупнейшими телеканалами мира, и чиновники НАТО все-таки вынуждены отвечать за свои слова, произнесенные перед десятками микрофонов. Поэтому еще раз повторю: генеральная ассамблея ААД — это чуть ли не единственный форум, предоставляющий возможность за круглым столом или в кулуарах обсудить животрепещущие вопросы с самыми высокопоставленными функционерами НАТО. Во всех других случаях представители НАТО собираются за закрытыми дверьми и выдают сугубо дозированную информацию.

— Первый раз вы были на ассамблее ААД шесть лет назад. Скажите, как в целом меняется отношение к России?

— Шесть лет назад все было по-другому. Тогда Россию воспринимали как непредсказуемую «черную дыру», угрожавшую европейской стабильности и безопасности: не то ракета вылетит, не то какой-нибудь политический переворот произойдет. А в официальных дискуссиях докладчики в основном апеллировали к истории, а не к современному положению дел в стране, что всегда служит косвенным признаком недостаточной силы государства. Конструктивных разговоров тогда было очень мало. Сейчас все поменялось. Россию все больше воспринимают как одного из основных игроков на международной политической арене. Воспринимают всерьез. И это понятно: Россия сыграла значительную роль при урегулировании того же кризиса в Косово, предоставила свою помощь во время операции в Афганистане, заняла довольно жесткую позицию по Ираку. Кроме того, ни на минуту не прекращается реальное сотрудничество с политическими, экономическими и военными европейскими и мировыми организациями. То, как поведет себя наша страна, может во многом определить и судьбу НАТО. Это в североатлантическом альянсе прекрасно понимают и за ситуацией в России наблюдают с удвоенным вниманием.  

Беседовал Игорь Макаров

© Журнал «Санкт-Петербургский университет», 1995-2005 Дизайн и сопровождение: Сергей Ушаков