|
|
|
№ 19 (3767), 28 декабря 2007 года
|
 |
|
времена года
|
|
|
С НОВЫМ ГАДОМ!
Три новогодние аксиомы.
Общие соображения
Так вот. Новый год вызывает у меня противоречивые чувства. Есть в нем что-то тотальное, какая-то трансцендентная неизбежность. Ощущение надвигающегося праздника неумолимо обязывает к чему-то. Например, в определенный день и час все население страны должно синхронно испытать радость и ликование. Потом крепко выпить, от души поесть, проснуться в неудобной позе и в неожиданном месте, и трое ближайших суток доедать салатики за гостями. Или за хозяевами, кому как повезет.
А если кто-то не хочет, чтобы было вот так, то он должен обо всем позаботиться заранее. Подыскать, заказать, оплатить, а потом, когда наступит время «ч», не забыть, что все это сделано еще в октябре.
Но где бы вы ни оказались, куда бы ни забурились, в определенный день и час непременно надо испытать радость и ликование.
А если не получается это вот так — по заказу?
У меня, например, сильнейший протест вызывает то, что «уныние — это грех». А если это единственная адекватная реакция на происходящее? Или черта характера такая?
Ну да, это, конечно, не аргумент. Может, у кого-то прелюбодеяние — это черта характера. А возжелать мула, дом и (до кучи) жену ближнего своего — вполне себе адекватная реакция на положение вещей.
В общем, по моему субъективному ощущению, отпуск — куда более осмысленный праздник, чем Новый год. Отпуск оставляет человеку больше пространства для творчества. Вы можете самостоятельно решить, когда и где этому празднику быть. А что до радости и ликования — испытаете вы их, когда будете готовы, и в той мере, какая потребна именно для вашей натуры. Как вдохновение. Пусть даже ради всего этого придется пободаться с другими людьми. Эти люди, по крайней мере, поймут, ради чего вы так развоевались в кабинете начальника.
А попробуйте кому-нибудь что-то доказать насчет Нового года!
Уроки конспирации
Про Новый год говорят: «семейный праздник». Это — фигура речи. Трусы вот тоже бывают «семейные», но разве носят их всей семьей? О, причуды обыденных наименований! То, чему приписывается семейная значимость, на деле оказывается либо сугубо индивидуальным, либо исключительно общественным. Последнее — про Новый год. Ведь даже в федеральном законе черным по белому написано, что это — государственный праздник.
Поясню на примере. Мне было лет пять, когда общественная значимость Нового года стала для меня очевидна. Мы должны были идти всей семьей в гости к каким-то папиным знакомым. Там предполагалось несколько семей с детьми. И мою маму, как прекрасную молодую блондинку, которой очень идет голубое, ангажировали на роль Снегурочки.
Накануне похода в гости родители провели инструктаж. Мне сказали, что когда мы туда придем, узнавать маму категорически нельзя. Ни при каких обстоятельствах ее нельзя называть «мамой». По имени — тем более нельзя. Это очень важное правило, и если его нарушить, праздника не получится. Потом мы с папой пошли в гости, а мама — переодеваться во все голубое.
В гостях стояла небольшая елка, обложенная ватой и завешенная «дождиком» так, что ни игрушек, ни иголок не было видно. Вокруг этой ватно-«дождичной» кучи-малы под присмотром хозяйки дома водили хоровод дети — мальчики-зайчики в хрестоматийных чепчиках с ушами. Такие чепчики шились из простыни, а чтобы уши стояли торчком, завязочки надо было потуже укрутить под подбородком. Дети, с трудом двигая челюстями, пели песню про елочку. На мне был хрестоматийный костюм снежинки-в-чешках. Он выглядел не настолько круто, как торчащие уши. Я забилась в угол и стала на все это дело смотреть. Потом раздался звонок в дверь, и появилась мама в компании постороннего Деда Мороза. Мальчики-зайчики отреагировали на их появление, как на свет в конце тоннеля — потянулись вперед, но не от избытка энтузиазма, а потому что в других сторонах царил полный мрак. Дед Мороз, как и положено, начал разводить присутствующих на стишок, на песенку или хотя бы на танец. А мама время от времени бросала в мою сторону опасливые взгляды. Меня не тронули. Когда эта вакханалия закончилась, стали выдавать подарки. Я решила сидеть в углу до последнего, чтобы чего не вышло. Тогда Снегурочка сказала: «Девочка, подойди, вот тебе тоже подарок». Сейчас я понимаю, что подходящим ответом было бы: «Фиг вам, мне мама запретила брать подарки у незнакомых тетей!». Но в пять лет у меня еще не было ни чувства юмора, ни осмысленного желания портить настроение окружающим. Поэтому я тупо подошла к маме, и меня одарили пластмассовой курицей-наседкой. Впоследствии это оказалось на редкость удачное приобретение. Всякий раз, когда надо было разыграть прием пищи, мои куклы ее съедали.
Снежки и жертвы
С костюмом снежинки-в-чешках потом, уже в школе, случился и вовсе конфуз. Дело в том, что это был совершенно универсальный вариант новогоднего костюма для девочки. Брали кусок той же простыни. К одному краю пришивали тесьму. Другой край загибали «кулиской» и вставляли туда резинку. Потом с девочки снимали школьную форму и прямо поверх майки натягивали этот самый костюм снежинки. Чешки фабричные белые надевали непосредственно перед запуском в свет.
Во втором классе у меня был продвинутый покупной костюм, расшитый пластмассовыми снежинками. Но это мне не помогло.
Шел новогодний утренник в спортзале. И в кульминационный момент Дед Мороз, капризный старый пень, захотел «танец снежинок». Снежинки-в-чешках начали выскакивать из толпы. Кворум собирался в темпе вальса, и тормозящим придавали ускорение по-товарищески. Кто-то добрый выпихнул в центр зала и меня за компанию. Когда зазвучала музыка, оказалось, что эти самые снежинки-в-чешках — группа особо дрессированных детей из танцевального кружка. Вырваться за пределы их упорядоченного движения мне удалось не сразу. Очень хотелось испариться. Или хотя бы растаять для начала.
А потом в зал запустили Бабу Ягу, и я сформулировала еще одну аксиому относительно титульного праздника.
Итак: в Новый год моральное удовлетворение от мероприятий не оправдывает трудозатрат на их подготовку.
Дело в том, что всем детям велели принести на утренник снежки. Их надо было заранее слепить из ваты. Зачем — не сказали, это был сюрприз. А то праздника бы не получилось, да.
Вы когда-нибудь пробовали слепить снежок из ваты? Это утопическая задача. В конце концов, папа с помощью клейстера и какой-то авторской технологии скатал-таки всего за одну ночь три замечательных снежка — хоть в витрину «Пассажа» выставляй. Более того, папа сложил их в мешочек. Другие родители мало того что снежки сварганили так себе, еще и выдали их детям как есть. Поэтому организовать хоровод вокруг елки удалось только с третьей попытки, да и то он быстро потерял форму — еще бы, если в каждой руке зажато по ватному комку, хоровод особо не поводишь. В самом конце утренника выяснилось, что снежки надо бросать в Бабу Ягу, за то, что она хочет стырить елку (елка, на минуточку, до потолка).
Бабу Ягу запустили в зал, как кабанчика в тир. Она скакала вокруг вожделенной елки, вызывая огонь на себя, но снежки из ваты летали хреново. Только одно изделие отличалось завидными аэродинамическими характеристиками и даже несколько раз попало в цель, прежде чем учителя спохватились и изъяли его из обращения. Оказалось, что кто-то догадался-таки замотать в снежок каменюку.
А я свои снежки так и не бросила. Мне стало их жалко. Как это — всю ночь папа клеил, и выбросить? На такую жертву я не могла пойти.
Вот так и выходит, что какие-нибудь гадости, случившиеся под Новый год, запоминаются на всю жизнь. Это — третья аксиома.
Поэтому напоследок мое вам пожелание — будьте бдительны и осторожны! 
Ваша Виктория Тюленева
|
