|
|
|
№ 9 (3757), 15 июня 2007 года
|
 |
|
ПРИГЛАШАЕМ К РАЗГОВОРУ!
|
|
|
Должно ли современное общество
стремиться к массовому высшему образованию?
Судя по всему, российская власть в последние годы именно этим и занимается — стремится к массовому высшему образованию. Но так как диалектика является неизменным свойством отечественной действительности, процесс идет одновременно и в противоположном направлении. То есть, высшее образование замыкается на элиту, отгораживаясь от всех остальных единым госэкзаменом и непомерной стоимостью обучения. В сложившейся ситуации кажется, что однозначного ответа на поставленный вопрос нет. Однако это не так.
На первый взгляд, массовое высшее образование — весьма заманчивая идея. В ней чудится приятный отзвук гуманистических утопий и отчетливо ясна основная нота: такое высшее образование возможно только в устойчивом, хорошо развитом обществе (добавим сюда демократию и другие «призраки рынка» по Ф.Бэкону). В то же время «массовость» совершенно определенно связана со спецификой общества потребления: товары массового потребления, массовое сознание, средства массовой информации и так далее. Сегодня никого уже не смущает заявление о том, что высшее образование — это услуга, товар. А все товары подчиняются некоторым унифицированным правилам. Товар должен быть дешев в производстве, удобен в эксплуатации и круче, чем у конкурента. Увидев — даже просто заподозрив существование «правильного» товара, — потребитель должен немедленно и очень громко подумать: «Хочу!» Значит, надо брать.
Итак, массовое высшее образование, прежде всего, должно быть доступно. То есть, дешево в производстве и удобно в употреблении.
Если производство образовательных услуг затягивается и требует каких-то особых условий, значит, оно обходится дорого. И продавать его задешево нельзя, не говоря уж о том, чтобы отдать за просто так. Вот тут-то и приходят на помощь модные сегодня «инновации в образовании».
Сторонники «инноваций» очень любят новейшие технологии, и заходят в своей любви так далеко, что уверяют, будто традиционная лекция устарела еще «в момент изобретения печатного станка». Что уж говорить об Интернете. Один раз записать на DVD электронную библиотеку по курсу, ну, может быть, еще серию лекций обойдется дешевле, чем поддерживать уровень преподавания, сохраняя преподавательский коллектив и повышая квалификацию каждого отдельного лектора. Даже аналитическое мышление от преподавателя скоро не потребуется, достаточно вписаться в требуемый формат. А формат, формализация — отличная питательная среда для конформистов.
Практически любая отрасль знаний сегодня испытывает переизбыток информации. Ничего удивительного — будучи сильно формализованной, она же и порождает огромное количество искусственных статей, диссертаций и монографий. Отсюда рождается постулат: не важно «знать», важно «знать, где взять» и как можно быстрее, если потребуется.
То, что высшее образование как услуга должно быть «дешево в производстве», означает и то, что данную услугу можно оказать большому количеству потребителей в кратчайшие сроки. Вот вам, пожалуйста, система бакалавриата — чем не образовательный фаст-фуд? При этом из процесса обучения исключается все лишнее: выпускник должен быть готов к практической работе. Читать «Декамерон» Боккаччо или «Критику чистого разума» ему просто некогда — и незачем. Практическим навыкам учить тоже бесполезно — усвоенные в вузе, они устаревают к моменту получения диплома. Выходим из положения — вводим понятие «компетенций», которыми, в итоге, и определяется наличие или отсутствие высшего образования.
Ну и, наконец, самое страшное — то, что высшее образование, чтобы быть массовым, должно быть доступно в употреблении. В том смысле, в котором «Анна Каренина» в кратком изложении более доступна, чем сам роман. Его и читать долго, и не сразу разберешься, кто там кого любил и почему все так закончилось. Зато как именно закончилось, все благополучно знают. На современном этапе эта идея «доступности» выражается в том, что преподавателю вуза зачастую приходится бороться с издержками школьного образования, адаптировать курс под восприятие своей аудитории. Во многих вузах наблюдается одна и та же картина — отчислить студента, который головой пользуется исключительно для еды и, извините, пития, очень трудно, в ряде случаев практически невозможно. И дело не в гуманизме администрации, игнорирующей людоедскую инициативу преподавателя. Дело в том, что студент платит за обучение. А еще раньше для того, чтобы ему было за что платить, совершенно на ровном месте была организована специализация с модным названием. В особо выдающихся случаях в ее честь переименовывают факультеты, которые существовали в составе вуза десятилетиями, а то и веками.
Людям, которые в системе давно, понятно, что образование-то у нас, скорее, массовое. А тем, кто наблюдает вузы снаружи, кажется, что оно элитарное, потому что и вступительные экзамены трудно сдать, и оплачивать обучение тяжко.
Между тем работодатель, на которого так любят ссылаться апологеты бакалавриата и инноваций, прекрасно понимает, кто ему нужнее. В Пулковской обсерватории астрономы — самоотверженные люди, оперирующие такими терминами, что ни в сказке сказать — когда им требуется какая-нибудь особенная втулка, должны уметь выточить ее самостоятельно. Потому что нанять квалифицированного и непьющего токаря Пулковская обсерватория не может — в городе ему дадут оклад как минимум в четыре раза больший. Рынку нужны не шустрые гуманитарии, а квалифицированные рабочие. Система профтехучилищ лежит в руинах — и это поэтическое сравнение вполне уместно.
Массовое высшее образование — это, с одной стороны, результат действия стереотипа: диплом о высшем образовании как свидетельство социального статуса. Идеальная семья — та, в которой есть военный, врач и юрист. Или хотя бы все при дипломах. Сегодня многие студенты воспринимают свое высшее образование в одном семантическом поле с машиной, квартирой, дачей и каникулами на Ибице. С другой стороны, согласившись строгать специалистов с практическими навыками, система откликается на потребность общества в квалифицированных рабочих. Создается аналог техникумов для тех, кто ворочает рычаги не руками, а «в уме».
За всем этим мы забываем, что университет исторически — это сообщество независимых исследователей, которые занимаются фундаментальной наукой не ради грантов или инноваций, а чтобы ответить на немодный вопрос: а почему оно (она/он) устроено так, а не иначе. Вообще, вопрос «почему?» в демократическом обществе задавать как-то не принято. Но это уже другая история.
Так что же получается, высшее образование должно быть элитным? Выходит, так. Посудите сами — в нынешней ситуации мало кто из студентов, даже настроенных на науку, может посвятить себя исключительно чтению книг и хождению на лекции. Времени нет — всем надо работать. На стипендию прожить нельзя, да и «работающий студент» одобряется обществом в большей степени, чем просто — «студент». Молодой человек знает, что ему надо платить за жилье и развлечения, покупать продукты и — если получится — книги. Один из интервьюируемых мною профессоров высказал такую мысль: если государство не хочет брать на себя содержание студента, то ожидать подъема фундаментальной науки мы можем только тогда, когда вырастут дети в «элитных» семьях, которым не в тягость содержание своего отпрыска, занятого отвлеченными вещами. По сути, науке нужно поколение обеспеченных рантье, у которых есть надежный источник нетрудового дохода на всю жизнь. То есть, система должна замкнуться на определенный социальный слой и стать элитарной — окончательно и бесповоротно. А смогут ли тогда на законных основаниях в нее попасть дети тех, кто сегодня обеспечивает высшее образование человеческими ресурсами?
Подведем итог. Высшее образование должно быть элитным. Но эта «элитарность» осуществляется на современном этапе в такой форме, что испытывать иллюзии по ее поводу не стоит. Массовое высшее образование также не дает повода для оптимизма.
Как исправить существующую ситуацию на макроуровне, я не знаю. Но на уровне университетского сообщества нужно менять отношение и учащихся, и преподавателей к самому процессу. Тупых — отчислять, за умных — бороться, вне зависимости от того, платят они за обучение или нет. Принять за аксиому то, что студент должен учиться, а не работать, исключение — стажировки и практики. Но внедрять эту аксиому в жизнь надо не строгими запретительными мерами, а в первую очередь нормальным социальным обеспечением. То же касается и преподавателей — они должны учить, а не мотаться по трем работам. Иначе все теряет смысл. 
Венера Галеева
|
