№ 7 (3755), 30 апреля 2007 года
главная | оглавление | <... | ...>	память

«Среди миров в сиянии светил
одной звезды я повторяю имя…»

12 мая этого года исполняется 93 года со дня рождения выдающегося астронома, заслуженного деятеля науки Российской Федерации, почетного профессора нашего Университета, замечательного человека Татеоса Артемьевича АГЕКЯНА, до последних дней своей жизни работавшего профессором кафедры небесной механики математико-механического факультета.

Татеос Артемьевич родился 12 мая 1913 года в городе Батуме. В 1932 году он окончил нефтяной и музыкальный техникумы в Батуми и приехал поступать в Ленинградский государственный университет на физико-математический факультет. В том же году этот факультет разделился на физический и математико-механический, и Татеос Артемьевич оказался на матмехе. В 1938 году он с отличием окончил Университет по специальности «астрономия» и пошел работать учителем в школе и преподавателем в Ленинградском институте инженеров железнодорожного транспорта. Несколько позднее он поступил в заочную аспирантуру к заведующему кафедрой астрофизики и будущему академику Виктору Амазасповичу Амбарцумяну.

Т.А.Агекян

Великая Отечественная война прервала преподавание и занятия наукой. Татеос Артемьевич был призван в ряды Красной Армии. Во время войны он воевал на Ленинградском фронте в зенитной артиллерии, защищал небо Ленинграда от вражеской авиации, закончил войну начальником штаба зенитно-артиллерийского полка в звании капитана. За боевые заслуги награжден двумя орденами Великой Отечественной войны и многими медалями. Особенно дорогой для Татеоса Артемьевича была медаль «За оборону Ленинграда».

После демобилизации Татеос Артемьевич вернулся в Ленинградский университет, в котором бессменно работал до конца своих дней. В.А.Амбарцумян к этому времени переехал в Армению, и Т.А.Агекян поступил в 1946 году в аспирантуру к профессору Кириллу Федоровичу Огородникову, уже на следующий год защитил кандидатскую диссертацию, а в 1959 году стал доктором наук. В 1961 году Татеосу Артемьевичу было присвоено звание профессора.

Татеоса Артемьевича всегда отличали широта взглядов и многогранность интересов. Он занимался изучением строения, кинематики и динамической эволюции кратных звезд, звездных скоплений, галактик и систем галактик. Он развил теорию динамической эволюции нестационарных сферических и вращающихся звездных систем, исследовал взаимодействие звезд с межзвездной средой, был одним из инициаторов использования численного моделирования при изучении динамики звездных систем, предложил ряд оригинальных методов изучения структуры наблюдаемого поля объектов и выделения вероятно неслучайных групп объектов различной численности. В последние годы Татеос Артемьевич увлекся очень сложной в математическом отношении задачей об исследовании орбит в регулярных ротационно-симметричных полях. И здесь он достиг новых интересных результатов, используя свойства поля скоростей, образованного витками траектории в сопутствующей плоскости, вращающейся вместе с телом вокруг оси симметрии.

Совместно с К.Ф.Огородниковым Т.А.Агекян создал ленинградскую школу звездных динамиков, получившую мировое признание.

Наряду с научными исследованиями Татеос Артемьевич большое внимание уделял работе со студентами и аспирантами, а также популяризации науки. Он был блестящим лектором, прочитал множество курсов в Ленинградском (Санкт-Петербургском) университете, а также в Петрозаводском университете. Преподавал Т.А.Агекян и в университете города Мельбурна (Австралия). Его ученики, впоследствии ставшие кандидатами и докторами наук, с благодарностью вспоминают своего учителя.

На основе лекций, которые читались им в нашем Университете студентам-астрономам, Татеос Артемьевич написал несколько глав в знаменитом среди астрономов «пулковском» «Курсе астрофизики и звездной астрономии», а также замечательные учебники «Основы теории ошибок для астрономов и физиков» и «Теория вероятностей для астрономов и физиков». Эти книги стали настольными для целых поколений студентов физических и астрономических специальностей университетов. Одна из этих книг была даже переведена на японский язык, и по ней занимались и занимаются студенты в Стране восходящего солнца. Научно-популярная книга Т.А.Агекяна «Звезды, галактики, Метагалактика», выдержавшая три издания и переведенная на несколько языков, стала путеводной звездой для множества любителей астрономии. Многие астрономы-профессионалы полагают, что именно эта книга привела их в науку.

Многие годы Татеос Артемьевич был председателем редакционно-издательского совета математико-механического факультета нашего Университета. Немало монографий и учебников, написанных преподавателями и сотрудниками университета, увидели свет благодаря его усилиям. Долгое время Татеос Артемьевич был заместителем председателя диссертационного совета по астрономическим специальностям при СПбГУ. Многие диссертанты вспоминают его тактичность и одновременно требовательность к уровню диссертационных работ, защищенных в этом совете.

Следует отметить исключительную доброжелательность Татеоса Артемьевича к своим ученикам, коллегам, студентам и аспирантам. Его обаяние притягивало к нему молодежь. Его ученики продолжают развивать идеи, заложенные в работах Т.А.Агекяна.

Татеос Артемьевич пользовался любовью и глубоким уважением со стороны коллег по работе, аспирантов и студентов университета. Память об ученом, ушедшем из жизни 16 января этого года, навсегда останется с нами.

А теперь воспоминаниями о некоторых ярких эпизодах из жизни Татеоса Артемьевича делятся его друзья и коллеги.

Профессор Константин Владиславович ХОЛШЕВНИКОВ:
— Из рассказов самого Татеоса Артемьевича и его родственников я узнал о двух эпизодах времен Великой Отечественной войны. Молодой ученый и на войне, в действующей армии, оставался человеком научного склада ума. Однажды взрывной волной разбило уровни, необходимые для горизонтальной установки основания зенитного орудия. Уровень (или ватерпас) — это герметичная трубка, наполненная жидкостью с плавающим пузырьком воздуха. Лафет горизонтален, когда пузырек после колебаний останавливается посередине линейки. Простой инструмент, но без него невозможна точная стрельба. Что делать? Астроном Агекян едет в Пулковскую обсерваторию и привозит оттуда астрономические уровни, использовавшиеся для горизонтальной установки основания телескопов. Но астрономические уровни оказались слишком чувствительны для зениток — пузырек плавал то к левому, то к правому краю и никак не хотел останавливаться посередине. Уже освоивший в Университете теорию обработки измерений Т.А.Агекян придумал остроумный выход: лафет горизонтален «с артиллерийской точностью», если пузырек достаточно долго (скажем, дольше 5 секунд) плывет от одного конца уровня до другого.

Второй эпизод связан с осветительными бомбами. Ночью в Ленинграде было затемнение, и для обнаружения цели самолеты противника сбрасывали осветительные бомбы — медленно спускающиеся на парашютах яркие источники света. Батарея Агекяна должна была сбивать их, но поначалу стрельба редко была успешной. Проанализировав результаты стрельбы, Т.А.Агекян понял, что в инструкции по наведению зенитной установки на бомбу с парашютом неправильно указана точка прицеливания, поэтому вероятность попадания получается очень маленькой. Он исправил инструкцию и добился значительного повышения эффективности стрельбы. Более того, он послал свой вариант инструкции с объяснением причин исправлений по команде, и через некоторое время в зенитные части пришла инструкция стрельбы «по Агекяну». Это была его первая научная публикация (хотя ссылки на автора в инструкции и не было)!

Профессор Вениамин Владимирович ВИТЯЗЕВ:
— Татеос Артемьевич очень любил и хорошо знал музыку. Например, он мог сказать, когда впервые в Петербурге была исполнена Торжественная месса Бетховена. Да и сам он был свидетелем выдающихся событий в истории музыки. Достаточно сказать, что 9 августа 1942 года Татеос Артемьевич был в Большом зале Ленинградской филармонии на знаменитом исполнении «Ленинградской симфонии» Шостаковича. Любопытен и такой эпизод из его жизни. В 1946 году Татеос Артемьевич еще служил в армии. Под его начальством были женщины-связистки, и он с ними поставил сцену «В покоях Амнерис» из оперы Верди «Аида».

Сам Татеос Артемьевич превыше всего ценил музыку Вагнера. Эпическая мощь и красота опер Вагнера стала для Татеоса Артемьевича его собственным внутренним миром. Приходится только удивляться, каким образом он смог изучить тетралогию «Кольцо нибелунгов» в те годы, когда в наших театрах ее просто не ставили.

Татеос Артемьевич знал о музыке, может быть, даже больше, чем музыканты-исполнители. Его интересовали не только содержание и композиция музыкальных произведений, но и физические основы музыки. Он был человеком науки и поэтому знал, что один и тот же закон Вебера-Фехнера является основой и равномерного музыкального строя, использованного И.С.Бахом для создания «Хорошо темперированного клавира», и фотометрической шкалы, предложенной Гиппархом для оценки блеска звезд.

Доцент Игорь Иванович НИКИФОРОВ:
— Татеос Артемьевич обладал замечательными человеческими качествами, которые редко соединяются в одной личности. Все мы, коллеги и ученики Т.А.Агекяна, знаем немало случаев, когда эти качества проявлялись особенно ярко и потому оставляли глубокий след в памяти. Вот три малоизвестных эпизода этого ряда; двум из них я был свидетелем сам, а о третьем узнал из первых уст.

Первая история относится к 1983 или 84 году. Татеос Артемьевич в свои примерно 70 лет уже давно был почтенным, глубоко уважаемым всеми профессором, признанным корифеем звездной астрономии, короче — обладал всеми формальными и неформальными титулами, возможными тогда для человека его рода занятий, не стремящегося ни стать академиком, ни занять важную административную должность. Тем более неожиданным и удивительным для нас, тогда студентов, было то, что произошло. На лекциях Татеос Артемьевич имел обыкновение иногда неожиданно задавать вопрос по предмету, обращаясь не абстрактно к аудитории, а к конкретному студенту. Доводилось и мне проходить через это испытание, не всегда вполне удачно. И вот однажды профессор Агекян обратился с таким вопросом к студентке нашей группы Ветте Ломтевой. Незадолго до того Ветта вышла замуж и поменяла фамилию. Татеос Артемьевич этого не знал, да и в нашей группе подобного случая прежде не бывало. В результате произошел примерно следующий диалог.

Профессор Агекян (смотря на Ломтеву): Ломтева! А вот скажите, в чем отличие доверительных интервалов, построенных при помощи распределения Стьюдента и при помощи распределения Гаусса?

Ломтева (с вызовом): Я — не Ломтева!

Небольшая пауза.

Профессор Агекян: Так вы, верно, фамилию изменили?

Ломтева (гордо): Да!

Профессор Агекян (иронически улыбаясь): Ну, тогда хорошо! А я, было, подумал, что это у меня старческий склероз начинается.

Смех в аудитории.

Мы были приятно поражены: Татеос Артемьевич был первым (и, как оказалось, единственным за всю нашу студенческую жизнь) преподавателем, который будучи в таком возрасте и ранге, мог столь легко и непринужденно даже при студентах пошутить над собой и над недугами, увы, присущими пожилому возрасту! Чаще мы сталкивались с обратным стилем… Сразу стало ясно, каков он в общении с людьми, в том числе и с теми, кто несопоставимо ниже его по положению и заслугам. И позже, уже во время работы, я много раз убеждался в справедливости тогдашнего впечатления. Эта черта Татеоса Артемьевича навсегда стала для меня предметом восхищения и подражания.

Т.А.Агекян любил спорт, причем не только как болельщик, но и в смысле поддержания собственной спортивной формы, которую он сохранял до весьма почтенных лет. Следующий эпизод иллюстрирует, до какой степени это было так. Дело было в середине 90-х годов. Татеос Артемьевич по-прежнему активно работал и часто бывал в Петергофе. Он быстро и бодро шел от станции на факультет и обратно, делая энергичную отмашку рукой. Я привык видеть его таким и, по молодости, не находил в этом ничего особенного, пока случай не показал, как это же может выглядеть в глазах других людей, особенно женщин. Однажды в наш диссертационный совет, в помещении которого было и мое рабочее место, пришел иногородний диссертант, молодой мужчина. Был канун его защиты, и предстояло еще много бумажной работы, которой с ним занималась секретарь совета Ирина Владимировна Петровская, к прискорбию, ныне покойная. Самым срочным делом было получить подпись Т.А.Агекяна на какой-то очень важной бумаге. Ирина Владимировна, зная, что Татеос Артемьевич собирался скоро уходить, сразу же предупредила об этом диссертанта и направила его за подписью. Однако тот, выйдя, хоть и увидел через открытую соседнюю дверь, что профессор Агекян уже одевается на выход, по-видимому, решил, не зная Татеоса Артемьевича, что он еще как-нибудь да успеет за таким пожилым человеком. Поэтому диссертанту опрометчиво показалось более важным пока вернуться в совет, чтобы задать Ирине Владимировне некий беспокоивший его вопрос. Но как только он вошел, Ирина Владимировна, чувствуя недоброе, тут же его спросила: «Вы получили подпись Агекяна?!» «Нет, — легкомысленно ответил диссертант, — но я видел, как он собирается, я еще успею, а сейчас я вас хочу спросить…» «Да вы что, с ума сошли?! — вскричала Ирина Владимировна. — Немедленно к нему! Да вы знаете, как быстро он ходит?! Да вы ж его не догоните! Вы нам так защиту сорвете!» Диссертант, видимо, смутился и повиновался. А было Татеосу Артемьевичу в ту пору уже несколько за 80 лет… Любопытно, что Ирина Владимировна была много моложе его, не говоря уж про диссертанта.

Третья история показывает, какой Татеос Артемьевич был кавалер, был до самого конца. Это случилось, по-видимому, в 2001 или 2002 году, когда профессор Т.А.Агекян еще мог приезжать на матмех. Стояло жаркое лето, отягощенное ремонтом железнодорожных путей. Электропоезда ходили нерегулярно и с огромными задержками в пути, доставляя тяжелые страдания даже молодым пассажирам. И вот однажды на таком «садистском» поезде Т.А.Агекян ехал в Петергоф. Когда поезд дотащился до станции Сосновая Поляна, в вагон вошла лаборантка нашей кафедры Елена Георгиевна Титова, со слов которой я и знаю эту историю. Пройдя вперед, она случайно оказалась рядом с Татеосом Артемьевичем. Казалось бы, профессор Т.А.Агекян вдвое старше, и еще вопрос, кто кому должен бы уступить место. Но не таков был Татеос Артемьевич: он немедленно встал, чтобы уступить место даме! Лена, понимая, чего это ему стоит, конечно, отказалась! Но Татеос Артемьевич стал настаивать, Лена снова отказалась. Татеос Артемьевич еще настаивал, Лена отказывалась. Так продолжалось несколько раз, пока Лена не нашлась. «Татеос Артемьевич! — объявила она. — Если вы сейчас же не сядете, я уйду в другой вагон!» Только тогда Татеос Артемьевич вынужден был смириться и сесть на свое место. Так случилось, что я ехал на том же поезде и нагнал Татеоса Артемьевича по дороге на матмех. Я видел, как ему нехорошо, как тяжело и медленно он идет. И тогда, еще не зная о случае в вагоне, я спросил его: «Татеос Артемьевич! Да неужели была такая уж необходимость вам сюда ехать в этих жутких условиях?» «Есть такое слово «надо»», — ответил он и продолжил путь. Вот так: вопреки всему на свете, несмотря на свои почти 90 лет, едва не рискуя жизнью, он не мог просто так усидеть на месте, когда рядом стояла женщина!

Таким человеком запомнился нам Татеос Артемьевич Агекян.

Доцент Леонид Петрович ОСИПКОВ:
— Насколько я знаю, у Татеоса Артемьевича не было трудностей с публикацией своих статей в «Астрономическом журнале». Те немногие случаи, когда возникали проблемы, кажутся поучительными. Вот что рассказывал Татеос Артемьевич об одном из них.

Один из руководителей московской школы звездной астрономии профессор Борис Васильевич Кукаркин был талантливым самоучкой, не получившим высшего образования и незнакомым со сколько-нибудь развитыми методами теории вероятностей. Из открытия В.А.Амбарцумяном в конце 40-х гг. прошлого века звездных ассоциаций следовало, что звезды образуются группами и что процесс звездообразования в плоской составляющей Галактики продолжается и сейчас. По-видимому, Кукаркину очень хотелось доказать, что звездообразование продолжается и в сферических подсистемах. В 1954 г. он опубликовал статью (Астрон. журн., т. 31, с. 489), в которой утверждал, что неслучайные сгущения («ассоциации») есть и среди звезд сферической составляющей и делал отсюда далеко идущие выводы.

Для Т.А.Агекяна не составило труда убедиться в том, что «ассоциации» Кукаркина — это случайные флуктуации, которые подчиняются распределению Пуассона. Он написал об этом статью и направил ее в «Астрономический журнал». Вскоре от главного редактора В.Г.Фесенкова пришло письмо. Он сообщал, что редакция не имеет возражения в отношении научного содержания статьи, но просил Агекяна не настаивать на ее публикации. Фесенков писал, что Борис Васильевич в последнее время был болен, а такая статья расстроит его и может ухудшить состояние здоровья. Татеос Артемьевич согласился, и его работа не была опубликована. Однако в 1956 г. в «Астрономическом журнале» появилась очень резкая по форме статья известного астрофизика И.С.Шкловского на эту же тему (Астрон. журн., т. 33, с. 631). По-видимому, доводы Фесенкова (если они были) в данном случае не подействовали. В подстрочном примечании Шкловский упоминал о результатах Т.А.Агекяна, а также Б.Ю.Левина. Кажется, что данная история достаточно поучительно характеризует ее участников.

В этой связи вспоминается следующий случай. В 1965 г. Е.М.Нежинский и я, в то время студенты-второкурсники, выполнили под руководством сотрудника Астрономической обсерватории ЛГУ Б.И.Фесенко работу «Функция светимости галактик поля с учетом наблюдательной селекции» (впоследствии привлекшую внимание Б.А.Воронцова-Вельяминова). Летом 1965 г. Фесенко перешел на работу в Псковский педагогический институт и просил К.Ф.Огородникова и Т.А.Агекяна позаботиться о публикации этой работы.

При подготовке очередного тома «Трудов Астро­номической обсерватории ЛГУ» Татеос Артемьевич очень тщательно отредактировал текст нашей статьи и одновременно учил нас подготовке работ к публикации. Он посоветовал нам смягчить слишком резкие, по его мнению, высказывания, которые мы допустили по адресу наших предшественников. Татеос Артемьевич заметил, что иначе мы будем выглядеть «невоспитанными молодыми людьми». Он вспомнил также, что в молодости в статье о распределении числа галактик позволил себе критические замечания по поводу работ Е.Неймана и Э.Скотт, исследовавших ту же проблему. Эти авторы сочли себя обиженными, о чем (через Амбарцумяна) стало известно и Агекяну. Тут напрашивается аналогия с известным физиком Л.И.Мандельштамом (см. Е.Л.Фейнберг, Эпоха и личность, 2003, с. 16), хотя Агекян и в молодости не допускал таких резкостей, какие, как оказалось, встречались у молодого Мандельштама.

Доцент Виктор Владимирович ОРЛОВ:

— Т.А.Агекяну принадлежит много выдающихся научных результатов. Я выберу два из них, наиболее интересных для всех любознательных, а не только для специалистов.

Первый связан с изучением динамики тройных звездных систем, составляющих немалую часть населения Галактики. Оказалось, что неустойчивые изолированные тройные системы имеют бесконечно большое среднее время жизни. Это связано с тем, что в ходе эволюции системы могут происходить все более и более далекие выбросы тел с возвращением.

Тройные системы обладают уникальным свойством со временем не приближаться к распаду, а наоборот, удаляться от него. Таким образом, происходит своеобразное омоложение тройных систем.

Второй результат связан с ранними работами Татеоса Артемьевича, посвященными изучению динамики системы «звезда–газопылевое облако». Молодые массивные звезды обладают сильным звездным ветром (испускают потоки заряженных частиц и фотонов со своей поверхности). Если вблизи звезды находится облако, состоящее из газа и пыли, то звездный ветер оказывает давление на частицы облака и заставляет его двигаться прочь от звезды. Но обладающее большой массой облако «тянет» за собой звезду. В результате появляется саморазгоняющаяся связка звезда–облако. Таким оригинальным способом Татеос Артемьевич объяснил ускорение движения молодых массивных звезд посредством их взаимодействия с межзвездными облаками — звезда с помощью облака «тащит сама себя». На первый взгляд — чистая ситуация барона Мюнхгаузена, вытащившего себя из болота за собственные волосы! Замкнутая система звезда–облако ускоряется вместо того, чтобы двигаться равномерно. В чем разгадка парадокса? Звездный ветер в направлении облака им поглощается. Звездный ветер в противоположном направлении уносится свободно. Таким образом, система звезда–облако излучает преимущественно назад. Образно говоря, мы имеем реактивный двигатель класса «фотонная ракета». Не исключено, что в далеком будущем эта идея Т.А.Агекяна даже найдет применение в космоплавании.  

© Журнал «Санкт-Петербургский университет», 1995-2007 Дизайн и сопровождение: Сергей Ушаков