№ 3 (3751), 28 февраля 2007 года
главная | оглавление | <... | ...>	мир и мы

Асимметричный ответ

– Станислав Леонидович, как вы оцениваете поездку В.В.Путина в Иорданию, Саудовскую Аравию и Катар? Можно ли считать её рискованным жестом на фоне американского конфликта с Ираном?

С.Л.Ткаченко

– Поездка президента на Ближний Восток оказалась очень успешной. На переговорах с первыми лицами арабских государств шла речь о возможности участия России в масштабном транспортном проекте высокоскоростной магистрали Мекка–Медина. Помимо этого, по словам президента ОАО «РЖД» Владимира Якунина, Россия претендует на строительство в Саудовской Аравии участка железной дороги длиной в несколько сотен километров и стоимостью почти в миллиард долларов. Высокие стороны признали, что Россия и Саудовская Аравия, будучи мировыми лидерами в поставках энергоносителей, являются скорее потенциальными партнёрами, нежели конкурентами. Разговоры шли даже о создании газового эквивалента ОПЕК, куда наряду с Россией вошли бы Иран, Алжир, Катар и другие крупные производители газа.

Кстати, российскому «Газпрому» принадлежит проект, который позволит преодолеть некоторую «несовременность» нашего города. Это свойство особенно ощущается при взгляде на унылую Свердловскую набережную, видную из окна факультета международных отношений. В отличие от жителей бельгийского города Брюгге, где мне довелось жить полгода, пятимиллионное население северной столицы не может работать только в индустрии туризма. Грандиозный инфраструктурный проект такого уровня говорит, что Петербург становится европейским мегаполисом. Возможно, башня «Газпрома» могла бы вырасти километров на пять восточнее, однако даже в устье Охты она впишется вполне гармонично. Так воплотится мечта Растрелли о высотной доминанте в районе Смольного. Конечно, небоскрёб вызовет разговоры «за» и «против», но это никак не повлияет на статус Петербурга в Списке всемирного наследия ЮНЕСКО. Возведение в центре Парижа неоднозначной «башни Монпарнаса» ничуть не снизило его привлекательность.

Возвращаясь к теме ближневосточного турне В.В.Путина, могу сказать, что сама его организация продемонстрировала многовекторность российской политики. Особенно если окрылённая этим успехом Россия не станет обнадёживать себя слишком сильно, иначе она может попасть на ту же удочку, что в своё время Соединённые Штаты. Сейчас в шкале приоритетов правящей элиты Саудовской Аравии нет хороших отношений с США, хотя для Америки они очень выгодны. Другое дело, что сотрудничество с Белым домом выгодно лично для короля Абдаллы. Однако его мнение не стоить путать с позицией всей властной верхушки и полагаться на обещания, которые в восточной традиции легко забираются обратно, если они даны не мусульманам.

– Согласны ли вы со словами главы «Рособоронэкспорта» Сергея Чемезова, что у Саудовской Аравии есть интерес к российской военной технике: танкам, системам ПВО и вертолётам?

– Не всё, что говорят арабские политики, следует понимать буквально, хотя у отечественного ВПК безусловно есть достижения. Взять хотя бы проект «Булава», о котором говорил генерал-полковник А.И.Мазуркевич на недавней конференции, посвящённой рижскому саммиту. Конечно, стыдно признаваться в том, что 90% компьютерной «начинки» для самолётов, по-прежнему неплохих, мы закупаем за рубежом. Примерно так же обстоит дело и в танковой отрасли. Но это не помешает нам в среднесрочной перспективе усилить, если понадобится, силы сдерживания и разорвать существующие связи.

– Почему в состав российской делегации был включен глава Татарстана Минтимер Шаймиев, получивший в Эр-Рияде международную премию имени короля Фейсала «За заслуги в деле служения исламу»? Эта премия включает в себя 200-граммовый золотой медальон и денежное вознаграждение в $200 тысяч.

– Это далеко не первый показатель хороших отношений М.Шаймиева с федеральным центром. Метро в Казани построили за два года, в то время как Омск, Челябинск и Красноярск ждут своей очереди десятилетиями. Недавно Госдума утвердила договор о разграничении предметов ведения и полномочий между федеральным центром и Татарстаном – даже несмотря на протесты представителей оппозиции и руководства Совета Федерации. Согласно этому документу Татарстан теперь может осуществлять международные и внешнеэкономические связи с субъектами иностранных государств. Подразумевается, что по вопросам использования земли, недр, водных и лесных ресурсов на территории Татарстана между республикой и федеральным центром будут заключаться соглашения, вносимые для рассмотрения в Госдуму в виде отдельных законопроектов.

– Разделяете ли вы оценку спикера Совета Федерации и лидера «Справедливой России» Сергея Миронова, назвавшего такой договор «политически опасным»? Может ли он создать прецедент для особых отношений российского центра с другими национальными республиками, например с Башкортостаном?

– Заигрывание с исламом – трюк рискованный, но не безнадёжный. Признание того, что Россия с её 20 миллионами мусульман является частью Уммы и находится по одну сторону с исламским миром, может принести неплохие политические дивиденды. Аналогичную политику одно время вели Соединённые Штаты, которые в 1990-е годы брали курс на потепление отношений с мусульманскими странами. Они даже принимали делегацию Талибана – причём как раз в то время, когда Россия воевала в Чечне. Только после 11 сентября Белый дом вернулся к своей традиционной риторике, подразумевающей выделение «плохих» и «хороших» стран ислама.

– Россия тоже порой закрывает глаза на странности некоторых мусульманских режимов. Что может измениться в российско-туркменских отношениях в связи с тем, что новым президентом Туркмении стал Гурбангулы Бердымухаммедов, вице-премьер и министр здравоохранения республики?

– Предстоит ещё выяснить, насколько этот политик независим от силовых структур, приведших его к власти – в частности, от министра обороны, главы МИДа и начальника личной охраны покойного Туркменбаши. Пока что смена власти в Туркмении вряд ли приведёт к кардинальной смене российской политики. До сегодняшнего дня Россия старалась не замечать такие нововведения Сапармурата Ниязова, как объявление недействительными российских дипломов, разгром библиотек и Русского драматического театра. Помимо этого президент Туркмении упразднил балет, а заодно оперу, цирк и Национальный ансамбль народного танца. В 2003 году Россия и Туркмения подписали соглашение об отмене двойного гражданства. Более 100 тысяч русскоязычных граждан Туркмении оказались перед выбором: уезжать в Россию, не имея средств к существованию, или оставаться в заложниках режима Туркменбаши. Вопрос об их судьбе никто у нас не стал заострять: считалось, что газ важнее.

Эта прагматичная политика дала свои результаты. Сейчас именно Россия получает максимальную выгоду от отношений с Туркменией, запасы газа которой отнюдь не беспредельны. Напомню, за последние 15 лет в этой республике не было разведано ни одного нового месторождения. Неясно, как Туркмения выполнит свои обязательства по будущим поставкам газа в Иран, Китай и на Украину: на ближайшие четверть века весь туркменский газ монополизирован Россией. Недавно премьер-министр Фрадков озвучил нашу готовность вкладываться в разведку новых туркменских месторождений, так как и в самой России ситуация с Ковыктой и Штокманном выглядит довольно туманно.

– Туркменистан не единственное тоталитарное государство, с которым Россия поддерживает нормальные отношения. Недавно в Пекине прошли шестисторонние переговоры, посвящённые цене извлечения графитовых стержней из ядерного реактора в северокорейском городе Йонбен. Какую позицию занимала на них наша страна?

– Мы отстаивали позицию, удобную для Запада, находясь в стороне от собственно торга. Надо отметить, что Россия и так сделала для Северной Кореи всё возможное, списав основную часть долга и поставляя гуманитарную помощь. Две из трёх зарубежных поездок Ким Чен Ира пришлись на Россию; наша страна одна из немногих, с которыми нормально общается этот одиозный режим. Сейчас все ключевые решения по Северной Корее принимаются в Пекине. Во время переговоров Россия поддержала США в стремлении вынудить Китай занять жёсткую позицию – что вполне объяснимо. Когда во время манёвров осени 2006 года корейские ракеты падали в российские территориальные воды у Владивостока, это явно противоречило нашим интересам.

– Возможно, ядерная программа Северной Кореи тоже своего рода «асимметричный ответ» на действия США. Согласны ли вы с тем, что Пентагон возрождает гонку вооружений в космосе? Как вы прокомментируете подписанную президентом Джорджем Бушем в октябре 2006 года директиву «Национальная политика в области космоса», дающую Вашингтону право лишать доступа в космос любую страну, «враждебную американским интересам»?

– В ближайшей перспективе американские разработки России не угрожают. Именно в этом русле нужно понимать слова командующего Космическими войсками РФ Владимира Поповкина о том, что Россия готова к глобальному контролю за космосом уже сейчас, до того, как будет запущена группировка из 48 спутников нового поколения.

Однако мудрые политики смотрят на 20-30 лет вперёд. Как, например, в Китае, где НИИ малых спутников (Small Satellite Research Institute) уже начал изучать возможность создания системы спутников малой заметности. На данный момент такие устройства, способные воздействовать на спутники противника, имеются только на вооружении США. Кроме того, в середине января китайская ракета средней дальности с кинетической боеголовкой сбила прямым попаданием выработавший свой ресурс китайский метеорологический спутник, находившийся на 900-километровой орбите. Любые подобные действия, способные изменить сложившийся баланс сил, России безусловно неприятны. Особенно если новейшие технологии смогут нейтрализовать ракетно-ядерный щит.

– Прокомментируйте начатые США переговоры о развёртывании к 2012 году в Польше и Чехии передового позиционного района системы ПРО. Насколько оправдано размещение противоракет в этих странах с военно-технической и политической точек зрения? Считаете ли вы, что это прямой и откровенный вызов Москве со стороны Вашингтона?

– Я согласен с высказыванием Михаила Барабанова, научного редактора журнала «Экспорт вооружений» («Власть», №5 (710), с. 55), о том, что подлинной целью создания системы ПРО в чешском городе Инце и вблизи польских городов Кошалин, Члухов и Слупск является сужение возможностей России. Наша страна к 2020 году вряд ли сможет держать на боевом дежурстве более 400-500 ядерных боеголовок – не говоря уже о баллистических ракетах «Тополь-М», которые российская армия сейчас закупает по шесть-семь штук в год.

Выступая перед канцлером Германии, генсеком НАТО де Хооп Схеффером и возможным президентом США Джоном Маккейном, президент РФ объяснил странам Запада: мы понимаем, что вы хотите влиять на Россию, но мы этого не желаем. Наша страна по-прежнему остаётся самой мощной на постсоветском пространстве, и у нас есть рычаги влияния на ситуацию, адекватные духу времени. В начале XXI века набор политических инструментов не сводится к выяснению, у кого больше танков и самолётов. Это и дипломатические рычаги, и политическое влияние: во многих постсоветских странах В.В.Путин по-прежнему популярнее местных политиков. Это и экономические санкции, которыми наша страна теперь виртуозно владеет – вспомните скандалы вокруг Грузии и Молдавии. Именно этот комплекс методов воздействия имел в виду министр обороны РФ Сергей Иванов, когда на пресс-конференции в Севилье высказал тезис об «асимметричном ответе».

– Можно ли, по-вашему, сравнивать мюнхенскую речь Путина с фултонской речью Черчилля?

– Нельзя по целому ряду критериев. Черчилль обговаривал тезисы своей речи с президентом США Трумэном. Мы разочарованы итогами Второй мировой войны, говорил он, и теперь мы меняем ориентиры. Этой речью Черчилль хотел убедить общественное мнение в том, что Советский Союз больше не союзник: сделать объявление «холодной войны», ориентированное на внутреннее потребление. Российский же президент не объявлял никому войну, а лишь подчеркнул, что Россия имеет свои собственные интересы. Это очевидное соображение могло вызвать шок лишь на фоне предыдущей заискивающей линии российских дипломатов вроде Андрея Козырева.

В.В.Путин обозначил, что проблемы существуют внутри самого НАТО, и призвал эту организацию разобраться в своих устремлениях. Как связаны международный терроризм и противоракеты в Польше? Будучи карманной организацией США, альянс сейчас переживает раскол. Целевой аудиторией В.В.Путина был Европейский Союз, который ввиду последнего расширения столкнулся с массой вопросов. Европа – естественный культурный и экономический партнёр России; на неё приходится 53% нашего экспорта. Имея хорошие отношения с ЕС, Россия может обеспечивать себя всем необходимым: инвестициями, технологиями, местом в клубе, где принимают решения. Важно, что в своей речи Путин ни разу не упомянул Евросоюз и подчеркнул значение Запада для России.

– Насколько одинаково реагировали зарубежные политики на выступление российского президента? Как можно трактовать высказывание генсека НАТО де Хооп Схеффера о том, что речь идёт об «укрупнении», а не о расширении НАТО, и что к российским границам приближаются «демократия и верховенство закона»?

– В Америке реакция оказалась довольно-таки агрессивной; степень истеричности зависела от позиции конкретного периодического издания. В Европе, наоборот, речь Путина восприняли с пониманием сути дела и сравнительно спокойно. Я не беру в расчёт радикальные высказывания отдельных политиков в молодых государствах, особенно прибалтийских, ещё не избавившихся от комплекса обиженного ребёнка. Президент России добился, чего хотел: тема однополярного мира вошла наконец-то в повестку дня европейских политиков. Есть надежда, что теперь к мнению России насчёт расширения НАТО будут прислушиваться более внимательно.

Конечно, этим мнением интересовались и раньше, но это происходило формально. Когда в 1999 году стало очевидно, что ряды альянса скоро пополнятся Чехией, Польшей и Венгрией, тогдашнего президента РФ Ельцина вызвали в Мадрид и дали ему понять, что это не подорвёт оборонного могущества России, которая по-прежнему считается самой сильной на постсоветском пространстве. Глава России дал согласие. В ноябре 2002 года американский президент Буш на четыре часа прилетал в Петербург и объяснял, что не стоит волноваться из-за «усыновления» стран Балтии. Видимо, нечто подобное предполагалось разыграть и сейчас.

Но ситуация изменилась и выглядит теперь куда более конфликтной по сравнению с предыдущими волнами усиления альянса. Тогда НАТО расширялось, вбирая страны, которые позиционировали себя как «трансатлантические». Но сейчас, когда в сферу интересов альянса неожиданно попали Украина, Молдавия и Грузия, противостояние России с Западом резко возросло. Даже мирное расширение ЕС, процесс, казалось бы, сугубо экономический, заострил нерешённые геополитические проблемы. Где проходят психологические границы Европы? Кто сказал, что Европа это всё от Исландии до Турции, а не, допустим, от Карелии до Марокко? Ни у политиков, ни у простых обывателей нет единого мнения о том, где кончается Европа как культурная общность и начинается «всё остальное». Тем более остро эти вопросы встают, когда речь идёт о размещении военных баз и комплексов ПРО, угрожающих не только абстрактному «международному терроризму», но и конкретным интересам России и карманам европейских налогоплательщиков.

Эскалация противостояния Запада с «антизападом» отнюдь не способствует глобализации. На примере Югославии мы видим, что культурные, этнические, религиозные границы проходят теперь уже не между республиками бывшей СФРЮ, и не между Сербией и Косово, а внутри самой косовской автономии. Другими словами, разрушив материальную берлинскую стену, мы получили десятки виртуальных стен. Которые скоро могут стать каменными – и не только в Иерусалиме.

События на Украине показали, где на самом деле проходит психологическая, а не формальная граница России. Поныне остаётся актуальной моя речь, произнесённая в феврале 2005 года на крупной международной конференции в СПбГУ. Уроки Майдана говорят о том, что народ Украины сделал выбор в пользу пророссийского кандидата – и отстоял его, несмотря на то что Западу удалось на время этот выбор украсть.

– Речь российского президента в Мюнхене породила множество аналогий от хрущевского «мы вас закопаем» до тезиса Рейгана об «империи зла». Обозреватель «Известий» Максим Соколов (№25 от 13.02.2007, с. 6) в своей статье «Неожиданно испорченный праздник» назвал мюнхенское выступление «тактической победой» Путина и сравнил его со словами Б.Н.Ельцина в адрес Клинтона, произнесёнными осенью 1999 года. «Вчера Клинтон позволил себе надавить на Россию, – сказал тогда Б.Н. Ельцин. – Он, видимо, на несколько секунд забыл, что такое Россия. Она владеет полным арсеналом ядерного оружия, но Клинтон решил поиграть мускулами. Я хочу сказать Клинтону: пусть он не забывает, в каком мире он живёт». Что вы думаете о выступлении Владислава Суркова на конференции в МГИМО, посвящённой Франклину Делано Рузвельту? Тогда, отвечая на обвинения нынешнего режима в авторитарности, Сурков провел прямую параллель между Америкой 1930-х годов и Россией конца 1990-х. Насколько, по-вашему, уместны подобные сопоставления?

– Прямые аналогии всегда опасны – хотя бы потому, что сильно упрощают реальное положение вещей. Сурков оценивал роль Рузвельта в деле укрощения Великой депрессии, необоснованно сравнивая ту ситуацию с реалиями современной России. Однако исторические моменты, в которых пришли к власти Рузвельт и Путин, несопоставимы. Президент США во многом опирался на сложившиеся институты американского общества. Президенту России пришлось самому создавать и «вертикаль власти», и Общественную палату.

Глава российского государства не случайно процитировал Франклина Рузвельта в последнем послании Федеральному Собранию: он тоже решает проблемы страны путём вмешательства государства в экономику. Однако перед Рузвельтом не стояло и доли тех гигантских проблем, с которыми столкнулся глава России. Президенту США не нужно было восстанавливать управляемость страны, её территориальную целостность – а для России 1999 года, особенно после вторжения чеченских боевиков в Дагестан, это выглядело вполне актуальным.

– Согласны ли вы, что исторический пример вывода страны из экономической депрессии и борьбы с олигархами нужен был Владиславу Суркову, чтобы намекнуть на возможность (и даже необходимость) нового срока для президента России?

– В.В.Путин высказывался по этому вопросу столь часто, что его очередное «нет» вряд ли произвело сенсацию. Возможно, Сурков имел в виду, что выход из экономического кризиса требует сильной исполнительной власти. Поэтому выбирая, чем заняться в первую очередь – выходом из кризиса или построением демократических институтов – нам следует брать пример с американского президента. Впрочем, демонтаж рыночных и демократических институтов при Рузвельте был минимальным.

– Демонтаж демократии пугает писателя Владимира Сорокина. Этот скандально известный автор недавно выпустил антиутопический роман «День опричника», рисующий мрачную картину монархической России 2027 года. Однако он признаёт, что «лишь в последние 15 лет россияне получили возможность хорошо одеться и вволю наесться» («Хроника» №4 от 09.02.2007, с. 12). Даже критики нынешнего режима не могут отрицать тот очевидный факт, что В.В.Путин – наиболее адекватный российский политик последних ста лет. Однако им свойственно принижать личные заслуги президента, оправдывая экономическую стабилизацию высокой ценой на нефть…

– Я думаю, что масштаб личности Путина можно измерять куда более крупными отрезками времени. Как экономист я могу сказать, что наша страна никогда не наблюдала 7% экономического роста в течение семи лет подряд. Жизненный уровень давно уже не рос на 10%, а то и на 20% в год, как это происходит сейчас. Нынешняя Россия не сравнима с военными диктатурами Южной Америки, где даже Пиночет до 1990 года верил, что государство должно уйти из экономики. Напомню, что Бразилия, Мексика и Аргентина в начале 1980-х годов «подсели» на внешние заимствования и в итоге готовились объявить себя банкротами: у каждой из этих стран накопилось более $100 млрд долга.

Равным образом Россия начала XXI века не сравнима с Советским Союзом 1970-х годов, где за деньги от продажи нефти покупались джинсы, стоившие у нас месячную зарплату учителя. Тогда речь шла о консервации режима в интересах правящей элиты – и о стагнации в экономике. Сейчас деньги от продажи ресурсов вкладываются в динамичное развитие несырьевых отраслей. От энергетического сектора зависит 35% экономики России, и эта цифра всё время уменьшается. Ширится приток инвестиций; наблюдается феноменальный рост в сферах металлургии, связи, транспорта, продовольственной промышленности. Возникает то, что западные экономисты называют self-sustainable development, то есть развитие, не зависимое от внешних толчков. Возникли принципиально новые инструменты управления экономикой. Это, например, процентная ставка Центробанка, которая во всём мире является признанным инструментом наряду с валютным курсом и профицитом или дефицитом бюджета.

– Как вы оцениваете идею «Русского проекта», возглавленного Иваном Демидовым – советником политического департамента ЦИК «Единой России» и координатором «Молодой гвардии» по идеологии и политической работе?

– Мне кажется, что этот проект санкционирован сверху; вопрос лишь в том, насколько и до каких пор «джинн из бутылки» остаётся управляемым. Пока в обществе (к сожалению) сохраняется спрос на национализм, государству лучше действовать, чем бездействовать в этой сфере. Закрывание глаз на эту проблему может привести к плачевным последствиям. А если процесс нельзя остановить, его надо возглавить. Другой вопрос, что в XXI веке национализм играет уже совсем не ту роль, что в XIX веке, когда он требовался для строительства национального государства. Сейчас это тупиковый путь; национализм в наше время возможен лишь как пропаганда уважения к культурной самобытности. Всё-таки прошло уже 90 лет с тех пор, как Вудро Вильсон в своих 14 пунктах сказал о праве наций на самоопределение. Планета медленно или быстро, но всё-таки движется по пути глобализации.  

Беседу вёл Иван Шейко-Маленьких

© Журнал «Санкт-Петербургский университет», 1995-2007 Дизайн и сопровождение: Сергей Ушаков