№ 3 (3751), 28 февраля 2007 года
главная | оглавление | <... | ...>	персона

«Тёзка, поддай звучка!»

Он молод, умен, любознателен, любит красивые формулы, красивые решения, красивые результаты и интересные закономерности. Жизнь свою считает успешной, а 2007 год – одним из наиболее существенных. 17 января прошел юбилейный концерт, посвященный пятидесятилетию творческой деятельности. А осенью Григорий Яковлевич Мартыненко, вместе с коллегами, отметит 50-летие лаборатории машинного перевода, ставшей основой кафедры математической лингвистики.

Г.Я.Мартыненко

За успехи на музыкальном поприще профессор Мартыненко удостоен звания лауреата двух международных конкурсов вокалистов им. Марио Ланца и Конкурса русского романса им. Изабеллы Юрьевой, а за многолетний педагогический труд награжден почетной грамотой Министерства образования и науки.

Ученый, опубликовавший за полвека около 200 научных статей и трудов, певец, давший сотни концертов, в том числе и на родине, в Украине, профессор, строящий лекционные курсы на основании собственного научного опыта, и, наконец, семьянин, воспитывающий двух прекрасных дочерей. Наш разговор петляет, стараясь объять долгую, непростую и интересную жизнь.

— Григорий Яковлевич, в январском номере газеты профкома, которая называется «Профверсия», опубликован любопытный опрос. Студентов попросили объяснить значение слов «аммонал», «пюпитр» и «холуй». Выборка произвольная. Взяли несколько человек, в том числе и филологов. Не справился никто. Включая магистрантов. У меня к вам вопрос как к преподавателю. Зачем таким студентам, которые называют пюпитром «часть лестницы», математическая лингвистика?

– Я вам другую байку расскажу. Однажды с коллегой Михаилом Александровичем Марусенко, после его кандидатской защиты, зашли мы в пивную в районе железнодорожных касс, сели за столик и тоже подверглись опросу. Какой-то молодой человек, извинившись за вторжение в нашу застольную беседу, попросил ответить на три вопроса: что такое логарифм, кто построил Казанский собор и кто написал «Свадьбу Кречинского». Мы ответили оба, стараясь опередить друг друга. Поэтому уровень преподавания в Санкт-Петербургском университете я считаю достойным.

А если серьезно, уровень предуниверситетской подготовки современных студентов меня тревожит. Дочь одного моего старого приятеля, очень милая, симпатичная девушка, не знает, какой город является столицей Румынии. Чем не «аммонал»? Причем, учится не на тройки. Что там за программы такие в престижнейшей гимназии? Не знаю. С одной стороны, это характеризует учителей – выпускников Института

им. Герцена, с другой стороны означает, что их интересы, современных старшеклассников и студентов, формируются механизмами, которые нам слабо понятны.

Другая культура

Школьники могут часами сидеть, «чатиться», пренебрегая нормами русского языка, или переставлять, допустим, кубики в какой-нибудь программе. Или объединяться в своеобразные клубы по интересам. У меня есть студент, одевающийся всегда только в черное. Он принадлежит к течению так называемых «готов». Всех течений и направлений я не знаю, да и понять, наверное, не смогу. Но совершенно очевидно, что интерес к познанию у современной молодежи часто замещен интересом к самовыражению, прикольности и крутизне.

– На ваши концерты ходят ваши студенты?

– Некоторые да. Но что меня удивляет: без комментариев, никто не высказывает своих суждений. Придут, посидят и уйдут. И молчок. Мне кажется, им это не интересно. Их культура какая-то другая. Есть, конечно, чудаки, которым это интересно. Надеюсь, что со временем их станет больше.

– Когда вы на сцене, стараетесь им что-то донести, что-нибудь внушить?

– Нет. Об этом не задумываюсь. Я ведь на сцене только самовыражаюсь, но через конкретное произведение. Когда долго нет концертов по каким-то причинам, чувствую некоторый дискомфорт. Честно говоря, интервалы между концертами все время увеличиваются. Причины – технические и организационные. Заполучить концертную площадку все труднее, даже в моем родном университете. Хотя петь стал гораздо лучше. Качество растет. Концертмейстер у меня хороший. Валерия Бельская. Она когда-то работала в Ленконцерте, сейчас музыкант-одиночка, вольный стрелок. Человек она музыкальный, чувствует вокалиста. Среди профессионалов редкое качество.

– Уже?

– Не уже, а всегда. Как и в любой профессии. Настоящих мастеров всегда мало.

«С любого на любой язык»

Алла Борисовна Степанова, директор клуба, охотно согласившаяся представить Григория Яковлевича, сетует на то, что традиция любительского пения постепенно уходит. «Студенты не поют, они орут под караоке». Концерты Григория Яковлевича и хора – единственный «свет в окошке», дающий представление о классической исполнительской школе. Концерты Григория Яковлевича всегда интересны, всегда познавательны. «У него голова универсанта, а душа – музыканта. Он не только поет, но и исследует». Одно из последних ярких событий – концерт памяти Анатолия Соловьяненко, наполненный неподдельной радостью исполнительства – качество сегодня очень редкое. Студентам консерватории, бывает, уже к четвертому курсу петь надоедает. А Григорию Яковлевичу – нет. Ему все мало.

Автор и ведущий передачи петербургского радио «Из коллекции редких записей» Максим Мальков, хорошо знающий творчество Мартыненко, относит к числу главных достижений певца бережное отношение к слову. В отличие от многих, Григорий Яковлевич исполняет все произведения на языке оригинала – на французском, итальянском, немецком – и с отличным произношением. Это по-настоящему хороший исполнитель с крепкой филологической подготовкой. Очень эмоциональный. Складывается впечатление, что «он один из тех счастливцев, которые поют не для того, чтобы существовать, а живут для того, чтобы петь».

Григорий Яковлевич с женой и дочками

– Григорий Яковлевич, что общего между математической лингвистикой и музыкой?

– Во-первых, хорошими певцами бывают только те, кто хорошо соображает. Хорошие певцы, как правило, люди умные. Интеллект высококлассных певцов, которых я хорошо знаю, существенно выше среднего. Это точно. И в этом случае неважно, чем ты занимаешься, математикой, лингвистикой или трансгенной инженерией. Я склонен к естественным наукам, считаю, математика сама по себе красива – мне нравятся красивые формы, формулы, пропорции, мелодии, красивые закономерности. Думаю, это свойственно людям, склонным к естественнонаучному познанию. По моим наблюдениям, среди людей, занятых в естественнонаучной сфере, больше людей, тяготеющих к искусству, чем среди тех, кто занят в сфере гуманитарной. Я работаю на филфаке. Казалось бы – язык, литература, дизайн, информационные технологии в искусствах и науках. Но там не слишком много людей, которые тяготеют к музыке. На концертах больше бывает естественников. Видимо, в их дисциплинах больше закона и гармонии, нежели в систематизаторских, таксономических дисциплинах. Филолог чем хорош? – чем больше узнал, чем больше книжек прочитал, чем больше накопил и рассортировал, тем вроде бы умнее. Эрудиция ценится выше ума. Плохого ничего не хочу сказать, сам там работаю, сам тем же грешен, сам отчасти такой. Но это факт.

– Как появилась на филологическом факультете кафедра математической лингвистики?

– Сначала появилась лаборатория машинного перевода. Ее основал Николай Дмитриевич Андреев. Невероятно яркий искрометный человек, харизматический холерик-интеллектуал, знаток двух десятков языков. Хрущевская оттепель вытащила из «подполья» таких людей, породив особый энтузиазм. Считалось, что вот-вот наступит время, когда можно будет переводить с помощью машин «с любого языка на любой другой». Что все это – близко. Рукой подать. Николай Дмитриевич вовлек в лабораторию студентов, аспирантов, в том числе и меня. Когда лаборатория по ряду причин прекратила существование, кафедра осталась. Насчитывает сейчас около двадцати сотрудников. Я читаю курс математической статистики, спецкурсы по стилеметрии и лингвистической нумерологии, последний курс – совершенно новый. Истоки нумерологии заложены, понятно, в пифагорейской школе. Магические числа, числовые константы, управляющие мирозданием, гармонические пропорции, управляющие музыкой сфер. Во времена Пифагора это все подавалось с большим налетом мистики. Божественное начало, Божественная гармония, Божественные пропорции... Идеи пифагорейской школы постоянно развиваются. И сейчас есть две нумерологии. Одна мистическая, другая рационалистическая. Мистическая связана с предсказаниями – астрологией, гороскопами, предвиденьем судьбы по имени. Я говорю об этом вскользь в начале спецкурса части, а основное внимание уделяю только тому, что пропущено через личный научный опыт, собственное сознание.

– Как это?

– Я несколько лет работал в патентном отделе, сидел, как говорят, «на заявках». Оформлял заявки на изобретения, вместе с изобретателями, и хорошо получалось. Они ко мне бегали, и я им здорово помогал. Заявка всегда составляется по определенной форме, все продумано. Форма стандартная. Все сделано так, чтобы идея, которая лежит в основе изобретения, была выпуклой и понятной. Четкой. И ничего лишнего.

Формула изобретения

Основная идея изобретения излагается в виде краткой текстовой формулы. В ней есть часть ограничительная, где излагается старое знание. И отличительная часть, где приводятся признаки, характеризующие новое знание. Всегда от чего-то отталкиваемся, к чему-то приходим. И оказалось, что признаки изобретения, которые обозначают старое и новое, всегда находятся в золотой пропорции в среднем. Такая тенденция прорезывается сквозь массу случайностей. Люди всегда пользуются для выражения своих мыслей известной и новой информацией. А их соотношение тяготеет к золотой пропорции. Есть разные формы реализации такого соотношения в ритмике русского сонета, в синтаксических структурах, в организации лексикона, в сложных системах самой разнообразной природы.

В последнее время меня это очень увлекло, я написал несколько статей в новый журнал «Общая и прикладная ценология». Первый номер вышел в январе этого года. Журнал посвящен общей теории сообществ (ценозов). Каждое сообщество мыслится как сложная коммуникационная система, включающее созидателей и потребителей информации, каналы коммуникации, информационные продукты, структурные единицы этих продуктов. Причем каждое сообщество, например сообщество созидателей информации, стратифицируется по их статусу: ценности, активности, значимости. Берем футболистов – и распределяем по числу мячей, забитых за сезон. Выявляем «бомбардиров», «забивал» и тех, кто отбывает номер. Или берем ученых и ранжируем их по количеству статей, написанных ими за время научной карьеры, или по степени их цитируемости в трудах других ученых. С помощью некоторых методов выделяем научную элиту и научную периферию. Аналогичные действия можно предпринять с композиторами, поэтами, художниками, шахматистами и другими созидателями информации

Два месяца назад я делал доклад о русском романсе. Построил распределение композиторов по числу написанных романсов. Распределение поэтов по числу романсов, написанных на их стихи. Распределение «романсизмов» – слов, характерных для романса. И везде, в каждом распределении наблюдаются похожие закономерности в расслоении сообществ на элитарную и периферийную части. Может, я где-то перегибаю палку, где-то меня заносит, но когда ученый что-то исследует, он стремится к универсальности.

– А футбол как попал в сферу научных интересов?

– Я люблю футбол. Прекрасная игра. Сожалею лишь, что в последние годы он превратился из прекрасного вида спорта в мощную индустрию. Колоссальную, циклопическую систему, где вращаются огромные деньги, по сравнению с которыми наш университет – такая мелочь. В финансовом, конечно, отношении. Роман Аркадьевич создал принципиально новую ситуацию. В футболе уже не миллионы, а миллиарды. Возникает новое качество, которое приведет к каким-то изменениям, возможно, в правилах. Или в порядке перекачки игроков из клуба в клуб. Посмотрите, уже едва ли не в половине наших клубов играют темнокожие футболисты, а в некоторых клубах чуть ли не все футболисты – иностранцы.

– Не хотите болеть за темнокожих?

– Почему? Если хорошо играет – болею. Пытаюсь болеть. От глобализации не спрячешься. Однако хотим мы это признать или не хотим, такой процесс ведет к потере национальной идентичности, национального самосознания, патриотизма, наконец. Что-то мы приобретаем, но теряем, мне кажется, неизмеримо больше. Об этом и многом другом я пишу в своей книге «Числовая гармония футбола», которая близка к завершению.

– Как вы охарактеризуете проблемы современной Украины в связи с глобализацией?

– Да, я недавно вернулся со Всемирного конгресса украинцев, меня пригласили как представителя украинской диаспоры в Петербурге. До этого визита я относился несколько скептически к независимости Украины. Но после того как побывал на конгрессе, скепсиса моего поубавилось. Потрясло то, что украинский язык стал моден. В 1991 году на улицах Киева нельзя было услышать украинской речи. Изредка, да и то какая-то ломаная звучала. А сейчас каждый третий говорит уже только по-украински. Украинский язык входит в моду среди молодежи. Стало «круто» говорить по-украински. Культура возрождается. Где-то глубоко были скрыты корни, сейчас они оживают, дают мощные всходы. Мне очень понравились музыканты, с которыми мне довелось сотрудничать. Дирижер национального оркестра и режиссер концерта – молодые тридцатилетние парни – говорят на чистейшем украинском языке. И лихо бравируют этим. Хотя и по-русски они говорят так же чисто и правильно. Ощущается, что Украина – другая страна. Она и выглядит иначе. Раньше мы этого не замечали, а сейчас поехали в Триполье, один из центров зарождения европейской цивилизации, от Киева километров восемьдесят – потрясающие места. Днепровские кручи. Бесконечные дали. Пьянящий жаркий аромат трав. И это совсем не левитановские пейзажи – безгласные, меланхоличные, нежно-задумчивые.

«Реве та стогне Днiпр широкий»

– Я выступал в концерте в Национальном оперном театре в сопровождении национального симфонического оркестра Украины. Компания подобралась достойная. Кто в Венском оперном театре поет, кто в Варшаве, кто в Ванкувере. Я пел ариозо Канио из оперы «Паяцы» Леонкавалло, и арию Андрея из оперы Гулак-Артемовского «Запорожец за Дунаем». Аплодировали, вызывали. Приняли потрясающе.

Г.Я.Мартыненко с национальным симфоническим оркестром Украины. Фото из архива Г.Я.Мартыненко

– Заходили в кулуарах разговоры о «газовой войне»?

– В украинском обществе, как и везде, есть разные люди. Многие говорят о том, что все правильно, пора, дескать, нам переходить на европейские нормы, если мы претендуем на независимость. Но много оголтелых. А где их нет? И у нас, и в Прибалтике, и везде. Не люблю я их.

Киев же выглядит прекрасно. Чистый город, солнечный. Украинцам повезло со столицей. Но, будучи в Киеве, тяжело судить обо всей Украине. Есть у меня знакомая, она из Горловки. Там, говорит, – запустение. Закрытые шахты, безработица. Настроение такое, что советская власть кажется раем. При социализме шахтеры были элитой, получали по тысяче рублей. А сейчас они – никто. Многие добывают уголек чуть ли не кустарным способом.

Пока все это перетрется, пройдет не одно десятилетие. На Западе Украины очень сильны националистические тенденции. На востоке этого нет, здесь народ тяготеет к России. Когда начнут понимать друг друга, я не знаю. Пройдет очень много времени.

– Пару лет назад в общественное сознание активно вводилась идея поделить Украину. Западную отпустить в Евросоюз, Восточную интегрировать в состав Российской Федерации...

– Нам нужно отвыкать от того, что все решается в Москве, внутри нашей так называемой элиты. Пускай все идет своим чередом, пускай Украина существует единой. Время показало, что вся наша политика и в отношении Украины, и в отношении Белоруссии была чрезвычайно близорука.

– Проблема крымских татар не беспокоит официальный Киев?

– Она меня беспокоит, я школу закончил в Симферополе. Я – крымчанин. А Крым, от изгнания татар до их возвращения, был русской территорией. В школе – чистейшая русская речь. Даже большинство переселенцев с Западной Украины – а их переселяли на место татар в район Джанкоя – вынуждены были это принимать. Нынешняя ситуация напоминает мне то, что происходит сейчас в Болгарии. Тюркизация. В последние годы правления Тодора Живкова турков там стали притеснять. Чуть ли не выселять. А в начале 90-х они стали возвращаться в приумноженных количествах. Об этом у нас мало говорят, но тюркизация южных областей Болгарии очевидна. А поскольку Крым – в прошлом одна из провинций Османской империи, влияние Турции, конечно, будет расширяться. И все суворовские и кутузовские завоевания пойдут насмарку. Татары сегодня очень активны, захватывают все новые территории, пользуются поддержкой радикальных исламистов. Готовы на крайние меры. Украинское руководство использует их как антирусский фактор, и успешно, но ситуация начинает выходить из-под контроля властей. Думаю, и это, наверное, нестандартная точка зрения, – России повезло, что она не имеет отношения к больной проблеме под названием Крым. С татарами конфликтовать тяжело. Особенно нашим мягкотелым парнишкам, измученным интернетом и готическим стилем…

Дочка Дуся

– О чем вы мечтаете?

– Трудно говорить о мечтах, когда тебе семьдесят. Концерт юбилейный прошел 17 января, посвященный пятидесятилетию творческой деятельности. В1957 году я пришел в хор университета, в январе. Прошло пятьдесят лет. Тогда же случился легендарный Московский фестиваль молодежи студентов. В хоре я прожил счастливейшие дни моей жизни. Там я не был последним человеком. Был голосист и весел. Помню, как на одном из концертов Григория Моисеевича Сандлер призывал меня: «Тезка, поддай звучка»…

Знаете, у нас есть коридор длинный-предлинный, на филфаке, с галереей портретов профессоров. Взял ручку, карандаш, прошелся, записал даты жизни. Установил среднюю продолжительность жизни профессоров филологического факультета. Одно из самых несложных распределений. Пик смертности падает на отметку в семьдесят пять лет. До восьмидесяти мало кто дотягивал.

– Вы – исключение. Вы – «поющий профессор».

– Да, это правильно. Есть возраст календарный, есть певческий возраст.

Так получилось, что после окончания университета я с пением, по разным причинам, завязал. Очень долго не пел. Лет двадцать пять. И где-то в году 1987 – вернулся. В университете попел, затем подался в любительскую оперную студию Дворца культуры им. С.М. Кирова. К Донату Антоновичу Донатову. Он меня услышал и спросил «Сколько вам лет?». Я смутился, подумал, что по возрасту не прохожу, скинул года три. А он говорит: «У вас голос звучит на двадцать пять. Это, знаете, материал».

С тех пор я пою гораздо лучше. Лет на тридцать пять. Ну, сорок. Но сорок – тоже, согласитесь, неплохо. Очень неплохо. Поэтому возникают три вектора. Житейский, его можно назвать семейным, второй – певческий и третий – научный. Педагогический – Бог с ним, все преподают. А в научной области – вот не чувствую, что башка слабее стала. Даже крепче, пожалуй. Интеллект усиливается. Я пишу даже больше, чем в крепкие годы – сорока-, сорокапятилетним. И больше, и интереснее, чем прежде. Поэтому перспективы хорошие. Единственный вектор беспокоит – житейский, это когда говорю о коридоре. Но у меня дочь совсем юная – три года ей. Очень красивая девочка. Умница. Надо жить, надо в университет пристроить. Замуж выдать. Она все понимает, и мы уже начали готовиться к поступлению в Петербургский университет, а может … в Консерваторию?  

Подготовил Игорь Евсеев
Фото Сергея Ушакова

© Журнал «Санкт-Петербургский университет», 1995-2007 Дизайн и сопровождение: Сергей Ушаков