№ 3 (3751), 28 февраля 2007 года
главная | оглавление | <... | ...>	корифеи

Судьба и место
наследия Д.И.Менделеева в России

«Целое всегда мало видимо, то есть в глаза само не бьет»
Д.И.Менделеев

Подобная дата – вполне достаточный повод подвести некоторые итоги работы масштабной личности, сложной и незаурядной. Личности противоречивой, вызывавшей и вызывающей до сих пор столь разные чувства (от восхищения до ненависти и полного неприятия – обычный удел всех незаурядных людей). Ему посвящена обширная литература. Наиболее взвешенной сегодня представляется работа И.С.Дмитриева «Человек эпохи перемен. Очерки о Д.И.Менделееве и его времени». (СПб., 2004), где наряду с химико-физическим блоком, пожалуй, впервые «на равных», рассмотрен и экономико-социальный блок, что все еще непривычно для массового читателя, воспитанного на школьном представлении о Менделееве (стереотипный и даже карикатурный набор: Периодический закон, водка и (информация для особо продвинутых!) его хобби: изготовление чемоданов). Смею предположить, тема далеко не исчерпана, и даже эта хорошая книга – еще не точка, не последнее слово. Наследие Менделеева сейчас как никогда важно для российского национального самосознания, для русской культуры. И наиболее актуальны для сегодняшней России именно экономико-социальные воззрения Менделеева.

Д.И.Менделеев

Выдающийся современник Менделеева – энциклопедист, философ и историк, питомец СПбГУ, профессор СПбПИ П.Б.Струве писал: «Д.И.Менделеев был не только (сегодня можно сказать, и не столько – В.Ч.) великим химиком, но замечательным мыслителем в области экономики… идейным отцом новейшего русского промышленного протекционизма. Его “Толковый тариф”, его “К познанию России” суть замечательные и во многом классические произведения русской экономической мысли» (П.Б.Струве. Санкт-Петербургский Политехнический институт императора Петра Великого, Париж, 1952. С.13). Это вовсе не умаляет значения химико-физических работ Менделеева, тем не менее акценты в недавний период были смещены, приоритеты в общественном сознании расставлены намеренно тенденциозно (В.В.Чепарухин. Возвращаясь к экономическим воззрениям Д.И.Менделеева // Российская и европейская экономическая мысль: опыт Санкт-Петербурга, 2005. Сб. научных трудов. СПб., СПб НЦ РАН. 2006. С.29-46). На то были свои исторические причины.

Обе последние книги Менделеева – «К познанию России» (1903. С.17) и «Заветные мысли» (М., Мысль, 1995 г. (полное издание впервые после 1905 г.)) – стали его завещанием, но судьба их странна в нашем обществе. Вне России эти книги незнакомы, малопонятны и даже чужды, а ведь, в сущности, в них содержится вариант национальной идеи, которую подчас в суете «ищут белым днем с огнем». А сам Д.И.Менделеев – гармоничное сочетание ума интернационального, всемирного масштаба с русским патриотизмом – и есть национальный характер. Конечно, никто из «массовой публики» не читал эти книги, «проглатывая» бездну всякой чепухи (отечественной и иностранной). Но даже все более-менее «образованные» люди только многозначительно кивают при их упоминании, дальше знания названий (а уж прочесть до конца – любознательности и терпения не хватает) дело не идет. В эпоху интернета их не перечитывают и тем более не дают себе труда их осмыслить. Последние книги Менделеева так и не стали для потомков-соотечественников, – тех, кому они собственно и адресованы, – для большинства российских граждан, двигательным мотивом, своего рода учебником жизни, не стали руководством к действию и весьма перспективной, глубокой «информацией к размышлению», как могло бы быть при естественном ходе истории и по логике вещей. Правда, обнадеживают некоторые свидетельства внутренней и внешней политики России последних лет, говорящие об осознании политической элитой страны тревог и забот Менделеева. Многие радикальные «прогрессивные» современники Дмитрия Ивановича, как и часть правящей элиты того времени, относились к нему не очень доброжелательно как к человеку, ссылаясь на неуживчивый характер, и только самые выдающиеся (С.Ю.Витте, П.Б.Струве и целая плеяда знаковых фигур русской и мировой культуры) понимали истинное значение его масштабной личности для будущего России.

Вообще штамп волею случая сложившегося стереотипа довлеет в сознании современного стандартного человека. «Сквозь зубы» признавая его гениальность, «вдолбленную» недавним школьным учебником, даже интеллигентный обыватель не воспринимает его как постоянно размышляющего собеседника, не принимает Менделеева, его умонастроения как стимул своего поведения. А при всем космополитизме США и Запада, национальные ценности там глубоко уважаются на подсознательном уровне!

Главная причина невнимания к менделеевским текстам в России сегодня – отторжение их в недавнем прошлом из-за резкой критики Менделеевым социализма и коммунизма как утопий с позиций здравого смысла, создание некоего «окаменевшего» в своем величии и «усеченного» Менделеева-мифа, имеющего мало общего с действительным человеком.

Е.Е.Святловский, широко известный в 30 годы XX в. эконом-географ, создатель Центрографической лаборатории им. Д.И.Менделеева (о ее судьбе – в конце настоящей статьи) как-то высказал замечательную мысль о значении Менделеева для России, к сожалению, до сего дня не нашедшую должного воплощения: «Менделеева в России должно изучать так же, как Пушкина!». И если в сфере эмоциональной жизни России национальный гений А.С.Пушкин «раздраконен» литературоведами и историками (А.Н.Боханов. Пушкин и национально-государственная самоидентификация России // Отечественная история, 2002, № 5. С.3) до деталей и буквально разобран на фразы в национальном сознании, то в рациональной, научной сфере нашей жизни Д.И.Менделееву воздано в России совершенно недостаточно и необъективно. Сказались политические издержки в развитии русского общества как до 1917 г., так и после. Характерно в этом смысле высокомерно-поучительное высказывание Ю.Л.Пятакова (Ю.Л.Пятаков. Приветственная речь от Совнаркома СССР // Юбилейный Менделеевский съезд в ознаменование 100-летней годовщины со дня рождения Д.И.Менделеева. 1934. Инф. Бюллетень. Вып.2. С.10) на юбилейном Менделеевском съезде в 1934 г.: «…этот крупнейший ученый по своим социально-политическим установкам и воззрениям не шел вместе с рабочим классом, … гениальный химик [звучит фальшиво, ибо, называя человека гением, его не поучают! – В. Ч.] не предвидел исторической миссии пролетариата – освобождения человечества от оков рабства, от оков капиталистического общества…» (безусловно, не считая того, что он мыслил в совершено иных категориях, имел свое собственное мнение о перспективах социалистических идей и предвидел сокрушительный провал бесплодных попыток «перевернуть историю» задолго до прихода большевиков к власти).

Это относится прежде всего именно к экономическим и политическим воззрениям Менделеева, его взглядам на перспективы развития России как мыслителя и политика государственного масштаба, полноправного, активно-деятельного члена команды С.Ю.Витте. Анализу наследия Менделеева в таком ключе в советский период истории России, по понятным причинам, не уделялось внимания, а некоторые его взгляды просто замалчивались, подвергались цензуре даже в академическом собрании сочинений (Д.И.Менделеев. Сочинения. М.-Л., Тт.1-24. 1935-1950.).

В этот период апологетика Менделеева свелась к примитивному славословию в адрес «создателя Периодического закона», что, конечно, верно лишь частично, не охватывает в целом всего, сделанного Менделеевым даже для точных наук, и не только. Ведь его последние книги-завещания относились к трем важнейшим сферам жизни: политика, промышленность, образование. Взгляды Менделеева-политика шли явно вразрез с положениями господствовавшей идеологии, а соблазн использовать его неоспоримый научный авторитет, прежде всего за границей (ведь марксизм позиционировал себя как последнее и высшее достижение науки), был слишком велик. И Менделеева начали «подправлять», корректировать в подаче для массового советского человека. Резали по живому! Его реальные политические воззрения и морально-нравственная позиция как российского гражданина, специально изложенные им на закате жизни, тщательно препарировались, деформировались, искажались, главным образом за счет умолчаний и купюр. Сегодня в массовое сознание прочно «вбиты» идеологические штампы в оценке Менделеева (как и штампы общеисторического плана), проскальзывающие в том числе у современных образованных политиков. Дело пока не исправило даже полное издание (впервые после 1905 г.), «Заветных мыслей» в 1995 году московским издательством «Мысль» (тираж 10 000 экз.), прошедшее незамеченным для массового читателя, занятого в то время выживанием в новых исторических условиях. Принципиальным отходом от идеологизированного канона в подаче Менделеева стала книга И.С.Дмитриева «Человек эпохи перемен. Очерки о Менделееве и его времени» (2004). В ней появились специальные главы, трактующие экономико-социальный блок взглядов Менделеева. Но отпечаток многолетних оценок проглядывает иногда и в этом прекрасном издании, принадлежащем уже новому веку и даже новому тысячелетию.

Прежде всего, отметим искренность интонации последних книг Менделеева («Заветные мысли». С. 224): «...Слышу и читаю... много такого, с чем никак согласиться не могу, вдаваться же в критику и полемику отнюдь не желаю, однако сметь иметь свои убеждения и излагать их считаю себя вправе на исходе лет, когда личные интересы гаснут, а опыт жизни многому научил. Притом мысли свои берусь излагать отнюдь не наставительно, а лишь как свой посильный вклад в общее дело и только в виде набросков карандашом или картонов, без отделки подробностей и без красок. Кому приглянется — разрисует или воспользуется хоть частями. Вопросы, сюда относящиеся, будут рано или поздно решаться на таком верхе, до которого мой голос и мои наброски едва ли достигнут [судя по реальным действиям во внутренней и внешней политике России последнего времени, достигли. – В.Ч.], но я надеюсь, что отзвуки откровенного голоса и силуэты стареющей руки хотя слабо, но сколько-нибудь да проникнут куда следует, потому что сделаны они без задних и личных мыслей, на основании опыта и дум. Словом, пишу так, как Бог в душу вложил; защищаться и оправдываться поэтому вовсе не полагаю, не считая, однако, свои слова последними и не отказываясь пристать к другим мнениям, если они покажутся мне не только удовлетворительными в теоретическом смысле, но и возможными для практического осуществления.» . Для уяснения реального будущего развития России Менделеев желал предостеречь будущие поколения от ошибок: «…чтобы предстоящий путь был по возможности эволюционным и прогрессивным, прежде всего он не должен отрицать прошлого, потому что ветхие пути привели к современности, а из нее выскочить нельзя…» [“Заветные мысли”, с. 13]. « Я полагаю, что наш русский народ, занимая географическую середину старого материка, представляет лучший пример народа реального, народа с реальными представлениями» (Д.И.Менделеев. К познанию России. 1903. С. 6).

«Идеалисты и материалисты [«продукт древности» по Менделееву. – В.Ч.] видят возможность перемен лишь в революциях, а реализм признает, что действительные перемены совершаются только постепенно, путем эволюционным» [Там же, с. 5]. «Времена войн и прочных военных успехов канули в вечность, будущее принадлежит объединяющему умственному, моральному и промышленно-экономическому развитию [предчувствие глобализации? – В.Ч.] … и ничуть не определится ни военными успехами, ни революциями мечтателей и гордецов разного покроя» [Там же, с. 13]. Очень интересна его оценка социалистичеcкого учения [Там же, с. 228]: «достаточно указать на способ понимания того, что называется социализмом [по Менделееву, это «очевидно ложное учение». – В.Ч.], и обратить внимание на сумму исторических перемен, наступивших к нашему времени… Индивидуализм имеет прежде всего в виду благо отдельного лица, а социализм – благо общее для всех, одинаково равное, так сказать, обязательно равное», и «его стремление идти наперекор всей истории человечества, всегда более или менее выставляющей значение как личных, так и общественных начал, впало в такое внутреннее противоречие, по которому внешние мелкие личные интересы удовлетворяются в равной мере для всех, а наиболее творческие начала, начиная с прогресса и изменений всякого рода, совершенно уничтожаются, потому что они определяются всегда не общим стремлением, а личной инициативой. Внутренние противоречия между красивым названием и некрасивым содержанием социального учения ведут к тому, что умы пытливые и уравновешенные, наиболее способные к восприятию новых начал повсюду, стали отвергать это учение, и оно увлекло только малоразвитых людей, в которых погашена струна личной инициативы. И впереди видится только потребность в хлебе насущном и в удовлетворении низких склонностей. Следствия социализма очевидны: застой и неизбежность порабощения новыми, или свежими народами, чуждыми утопических увлечений социалистов – для них общее благо низводится исключительно только до сытости [Там же, с. 229] … основную ошибку социализма составляет подавление личной инициативы, которая в сущности ведет ко всем видам прогресса, заставляя… массы народа подражать единоличному примеру, словом, утопия социализма есть крайняя противоположность утопии индивидуализма. Истина в срединном сочетании». Как видим, термин «застой» отнюдь не изобретен диссидентами, а принадлежит знаковой фигуре национальной культуры.

В то же время «…новая история характеризуется преобладанием и развитием интересов индивидуальных, новейшая должна дать наибольший простор …интересам социальным. Важнейший признак наступления новейшей истории – распространение и преобладание… западноевропейской или лучше латиносаксонской цивилизации» – [в терминологии Менделеева, «латинизм». – В.Ч.]. ... Новейшая история, начинаясь с распространения тех же начал [опыт США. – В.Ч.] на новые громадные пространства Азии и Африки, ведет их народы... в общую историю человечества [снова о глобализации? – В.Ч.], и в ней китайцы и даже негры… должны занять такую же роль по отношению к миру, какую заняли САСШ в новой истории. Будущая роль Китая […], грубоподражательность Японии […]. Все главные части нашей русской истории совершились в новую эпоху человечества, мы восприняли начало латиносаксонской цивилизации позднее других западноевропейцев, и ни для кого не подлежит сомнению, что мы сохранили больше, чем западноевропейцы, некоторые начальные стороны азиатской жизни» [Там же, с. 231]. По мнению Менделеева, в непрерывно формирующемся потоке мировой истории учет всего этого может и должен послужить только благу российских граждан. Он трактует мировую культуру гораздо шире, чем только западноевропейскую, не сводит первую к последней.

Вообще Менделеев впервые поставил на современной основе вопросы развития производительных сил России. Это и составляет основу его экономической программы и всей его практической деятельности, как патриота России и чтившего законы своего времени подданного России (неотделимые грани его личности, и это важно для характеристики его политических взглядов). Им написано огромное количество экономических работ, в которых освещаются разнообразные вопросы развития экономики и хозяйства страны.

Оценка П.Б.Струве, знаковой фигуры мировой и российской культуры, политического оппонента В.И.Ульянова-Ленина, уже приведена выше. Изучение работ Менделеева в области экономики позволяет полнее показать вклад, внесенный в науку и развитие производительных сил нашей страны этим действительно великим русским ученым. Именно экономическим вопросам развития промышленности (особенно нефтяной) Менделеев уделял внимание с начала

60-х гг. XIX в. Его работа «О современном развитии некоторых химических производств в применении к России и по поводу Всемирной выставки 1867 г.» – первая экономическая работа ученого (заметим, написанная именно в период разработки периодического закона). За ней последовал ряд других: «Нефтяная промышленность Северо-Американского штата Пенсильвании и на Кавказе» (1877), «Бакинское нефтяное дело в 1886 году», «Где строить нефтяные заводы», «По нефтяным делам», статья «Будущая сила, покоящаяся на берегах Донца» (1888). Следует также назвать работы «Первейшая надобность русской промышленности» (1888), «Мнение о способах поощрения мореходства и судостроения в России» (1891). Безусловно, «Толковый тариф» (1892), «Фабрично-заводская промышленность и торговля в России» (1896), «Основы фабрично-заводской промышленности»(1897), «Уральская железная промышленность в 1899 г.» (1900), «Учение о промышленности» (1901) и прочие. С 1880-х гг на фоне практической работы по конкретным проектам Менделеев переходит к обобщению вопросов промышленного развития России в целом, а далее к вопросам экономико-социального порядка.

«Конечно, когда он (Менделеев) был жив, говорили, что он писал так, потому что подкуплен, заинтересован, но если вообще люди, то русские люди в особенности, всегда более склонны отдавать должное мертвым, нежели живым», – полагал С.Ю.Витте, назвавший Менделеева своим «преданным до смерти сотрудником и другом» (С.Ю.Витте. Воспоминания. М., 1960, Т.2. С.505).

На рубеже XIX-XX вв. естественно-исторические тенденции воплотились в так называемом «виттевско-менделеевском капитализме», как полупрезрительно в советский период истории называлась система принципов, предлагавшихся этими масштабными личностями в качестве основы будущего России в XX веке. К сожалению, история России допустила вместо эволюционного развития виток иного, революционно-радикального толка. Во всяком случае, естественно формировавшаяся тогда система была более осмысленной и уместной для России, чем та система «дикого», стихийного капитализма, которая с исторической неизбежностью вошла в жизнь России в конце XX столетия. Последняя и стала исторической реакцией, платой за непредусмотрительность русской политической и интеллектуальной элиты начала XX века. Только в XXI в. она изживается, не без ошибок и трудностей, приходя в сущности, как к пределу, все к тому же равновесному состоянию – принципам виттевско-менделеевского капитализма – они и сегодня сохраняют свою актуальность и целесообразность для России. Ничего лучшего пока не просматривается, остается только сожаление (с точки зрения системного государственно-строительного подхода) о бессмысленности и разрушительности непродуманного, скоропалительного, но, к сожалению, состоявшегося «в режиме реального времени» социального эксперимента 1917 г., как очевидно с сегодняшней исторической дистанции.

Д.И.Менделеев (в центре) и сотрудники Главной палаты мер и весов перед церемонией замуровывания русских прототипов — аршина и фунта — в стене здания Правительствующего Сената (19 февраля 1901). Фото из собрания Музея-архива Д.И.Менделеева.

Менделеев никогда не рассматривал свое участие в решении экономических проблем как побочное, второстепенное занятие. Наоборот, он смотрел на него столь же серьезно, как и на свои научные занятия в области химии и других наук (хотя в традиции для массового читателя – преимущественный акцент на научной деятельности Менделеева исключительно как на создателе периодического закона – своего рода чиновничье школярство). Приоритетная разработка экономических вопросов наложила отпечаток на все стороны его деятельности. Свои размышления на экономико-социальные темы он «кончил тем, что увидел одну возможность – покровительством создавать новый класс людей» (Д.И.Менделеев. Сочинения. М.-Л., 1950. Т.18. С.11) и новую реальность; решил в последние годы (1890–1907) посвятить себя преимущественно экономическому образованию новых, свежих русских сил. Отсюда его осознанно активное участие, в теснейшем тандеме с Витте, в создании трех (кроме Петербургского были еще Киевский и Варшавский) отечественных политехнических институтов в составе Министерства финансов. Они успешно функционируют до сих пор, правда, собственно в России из трех остался только самый крупный и оригинальный по замыслу – столичный Санкт-Петербургский Политехнический институт, символ вхождения России в XX век, по замыслу Витте и Менделеева (ныне СПб ГПУ). Менделеев в конце своей жизни стал одним из его основоположников, здесь он планировал читать курс товароведения на экономическом отделении – первой высшей экономической школе России (Хроника // Нива, 1902, № 41, с.809). Все его экономические работы представлены в Фундаментальной библиотеке СПб Политехнического университета, некоторые из них снабжены его автографами..

Наиболее обстоятельно тема товароведения была развита им в его капитальном труде «Толковый тариф» (Д.И.Менделеев. Толковый тариф. Исследование «О развитии промышленности в России, в связи с ее общим таможенным тарифом 1891 года». 1892. С.VIII). Это, пожалуй, самая значительная из экономических работ Менделеева. «Толковый тариф», как об этом свидетельствует само название книги, представляет собой подробные комментарии к таможенному тарифу 1891 г., Менделеев дал экономическое обоснование принятым ставкам таможенного обложения по отдельным видам товаров, последовательно пройдя по всем статьям документа. Этому обоснованию он предпослал пространное изложение своих взглядов на вопросы свободы торговли и протекционизма, из которого следует, что он был достаточно последовательным сторонником протекционизма в России в то время. Но он сам никогда не абсолютизировал свои экономические рецепты: «Протекционизм как абсолютное учение есть такой же рационалистический вздор, как и абсолютное фритредерство» (Там же. С.VIII) [все дело в определенных дозах в конкретных условиях. – В.Ч.]. Главное место в этой книге занимают взгляды Менделеева на предстоящие задачи изменения внутреннего быта России. Не технические подробности отдельных производств, а экономические условия их развития в России и связь их с новым таможенным тарифом составляют главное содержание этой книги. Высказанные в этой работе мысли являются итогом предшествующей практической деятельности и размышлений Менделеева. За свое активное участие в пересмотре русско-германского торгового договора Менделеев как экономический советник русского правительства получил личную благодарность С.Ю.Витте (работа была начата еще при И.А.Вышнеградском) и был удостоен чина действительного тайного советника, в то время высшего признания заслуг перед государством (выше – только чин канцлера, исключительно редкий случай в истории России, на который мог бы рассчитывать С.Ю.Витте в воздаяние его заслуг как премьер-министра Российской империи в случае успеха несостоявшегося коалиционного правительства).

Говоря об экономических воззрениях Менделеева, было бы неверным (как это делалось ранее) обойти полным молчанием его политические, философские, моральные взгляды, а также побудительные мотивы написания им соответствующих книг и статей.

«Историки людей, как и геологи, делятся на две категории: которые всю сущность изменений исторических обстоятельств видят только в крупных влияниях, в грубых переворотах (войнах, революциях, реформациях), и на таких, которые понимают, что даже эти грубые несомненные перевороты подготавливаются раньше мало-помалу, последовательно, …как изменения в напластованиях земной коры» (Менделеев Д.И. Соч., Второе письмо о заводах, т. 20. С. 50). О его политических и философских, вполне целостных органичных взглядах, умалчивалось, благо он сам никогда их не выпячивал, не декларировал и не афишировал – просто последовательно их придерживался. Менделеев был религиозным человеком по воспитанию. Кстати, Ньютон тоже был весьма религиозным человеком, даже автором теологических сочинений, но это отнюдь не бросает тени на его научные достижения мирового уровня. Менделеев был толерантным человеком, не навязывал свои политические и нравственные взгляды и не “боролся” за них. Показательно его обращение к «чисто русскому совету Ф.Тютчева», избранному эпиграфом в предисловии к «Заветным мыслям»: «Молчи, скрывайся и таи /И мысли, и мечты свои./ Пускай в душевной глубине/ И всходят и зайдут оне…/ Как звезды ясные в ночи; /Любуйся ими и молчи». Это созвучное ему сугубо личностное высказывание в советское время впервые приведено только в 24 томе его академического собрания сочинений (тираж – 3000 экз.!). Однако при этом глава 9 – «Желательное для блага России устройство правительства» – была полностью опущена даже здесь, вместе с Послесловием (всего около 80 страниц текста).

Менделеев – исторический оптимист по поводу России [«русский народ переварил татарское иго, помещичий быт, …переварит и социализм!» – Д.И.Менделеев]. Любопытны некоторые высказывания Менделеева о перспективах сотрудничества России и других стран в рамках евро-азиатского пространства: «Страна то наша особая, стоящая между молотом Европы и наковальней Азии, долженствующая так или иначе их помирить» (Д.И.Менделеев. К познанию России. 1903. С.1).

О Китае – «… русские… хотят дружить с ним и жить в промышленном мире, чего ради и нужен покровительственный таможенный тариф, каков и есть ныне действующий». «Уразуметь Китай!», «А уразумев Китай, следует немедля с ним сблизиться в политическом и промышленном отношениях».

О США – голословная идеологема 50-х гг. трактует это так: «Менделеев указывал на отвратительные язвы внутриполитической жизни буржуазной Америки». Я бы привел цитату из трудов самого Менделеева, иначе оценивающую обстановку в США: «…от заморского искусства обделывать сложные практические задачи – я просто в восторге! Но... там не решат задач, занимающих умы, там просто повторяют на новый лад все ту же латинскую историю, на которой воспиталась западная мысль». Или (изъято цензурой в собрании сочинений 1948 г.): «Америка представляет драгоценный опыт для разработки политических и социальных понятий. Людям, которые думают над этим, следует побывать в САСШ. Это поучительно. А оставаться жить там не советую никому из тех, кто ждет от человечества чего-нибудь, [кроме того], что уже достигнуто… никому из тех, которые развились до понимания общественных задач. Им, я думаю, будет жутко в Америке. Там место другим» (Д.И.Менделеев. Нефтяная промышленность в Пенсильвании… СПб., 1877).

Иное дело – его экономические воззрения. Это – практика полезности для всех, здесь он убеждал, боролся, отстаивал свою точку зрения (В.В.Чепарухин. Возвращаясь к экономическим воззрениям Д.И.Менделеева // Российская и европейская экономическая мысль: опыт Санкт-Петербурга, 2005. Сб. научных трудов. СПб., СПб НЦ РАН. 2006. С.29-46). Каждая ситуация интерпретировалась им по-своему в соответствии с конкретикой бытия и вектором развития страны. Выдвигая те или иные положения, критикуя или подвергая сомнению с той или иной степенью простоты, научной ответственности, он из ярких фактов и масштабов событий, им охватываемых, делал практические выводы, у него существовали свои приоритеты.

Мотивы изложения социально-экономических взглядов в его последних сочинениях лучше всего передать его собственными словами: «Я высказывал свое личное мнение (обыкновенно в выносках). Я старался только о том, чтобы быть действительно и до конца ясным и искренним, старался говорить именно то, что действительно думаю, невзирая на чьи-либо иные мнения или на укоренившиеся предрассудки» (Д.И.Менделеев. Учение о промышленности // Сочинения. М.-Л., 1950. Т.20), «… пишу не как политикан, не с тем классическим пошибом, который кричит и рвется, говорит и говорит, а затем кинется в бесплодный путь – перевернуть историю. Говорю как естествоиспытатель, зная, что закону покориться велит разум, что… сознательность движет дальше и скорее, чем один инстинкт» (Д.И.Менделеев. Сочинения. М.-Л., Т.19. С. 37).

«Не для полемики… берусь я за предлагаемую книгу, не для посильного решения мировых и мирных экономических задач принимаюсь я за перо, а лишь для того, чтобы помочь сколько могу свежим русским силам, подчас запутавшимся в господствующем классическом резонерстве, разобраться в предстоящих им делах» (Д.И.Менделеев. Сочинения. М.-Л., Т. 19. С. 36).

«Это будет синтез реалиста… желающий основаться на прочной действительности, со всей ее покорностью историческому и неизбежному, при полном понимании. что цель впереди, а не сзади, что свет сверху, а не снизу, и что возможность найти добавочный производительный труд теперь народу нужнее, чем что-нибудь иное» (Д.И.Менделеев. Сочинения. М.-Л., Т. 19. С. 26 ).

Еще один аспект пренебрежения экономическими работами Менделеева в недавнем прошлом – судьба его последнего научного увлечения – центрографии, разгромленной в СССР в 1934 г. как «буржуазная» и даже «фашистская» наука (по существу дела – это часть экономической географии, наука о размещении производительных сил, прежде всего российских, с использованием специальных математических и графических методов (Центрография // Сб. Статей. 1934)), впервые сформулированная в его последних книгах (для подробного рассмотрения этого аспекта нужен особый разговор!)

Итог «Заветных мыслей»: «Россия, взятая в целом, думается мне, доросла до требования свободы, но не иной, как соединенной с трудом и выполнением долга. Виды и формы свободы узаконить легко прямыми статьями, а надо еще немало поработать мозгами в Государственной Думе, чтобы законами поощрить труд и вызвать порывы долга перед Родиной» [«К познанию России, 1903 г., эпиграф к изданию].

В связи со всем сказанным выше, нельзя не коснуться кратко некоторых деталей одной публикации в весьма уважаемом и авторитетном отечественном журнале (А.А.Матышев. «Закон Праута» и открытие аргона // УФН. 2005, № 12). В целом статья с весьма скрупулезным разбором и пересказом многочисленных деталей экспериментов определенного этапа науки XIX века, возможно, впервые на русском языке (но давно и хорошо известных в истории науки англо-язычного мира) содержательна для русского читателя. Вместе с тем, отдельные положения этой публикации, очевидно, есть прямой результат указанного смещения акцентов в оценке деятельности Менделеева, возникших в недавний период истории и стандартизованных в национальном общем школьном образовании этого периода, хорошо усвоенного автором.

Достаточно нелепо ставить в вину лично Менделееву некритичные панегирики, написанные Б.М.Кедровым, советским историком и философом науки. «Озвученные» в вышеупомянутой книге упреки в адрес Д.И.Менделеева сделаны, по нашему мнению, не по адресу. Менделеев увлекся систематизацией элементов, что называется, «между делом», и тем не менее достиг и здесь впечатляющих и признанных научным миром результатов! Это было увлечением масштабного по природе человека, гения, если угодно, другого слова здесь не подберешь. Так считали и считают очень многие представители мирового научного сообщества и наши соотечественники. С учетом всей сложности процесса становления конкретного научного знания, неизбежности неточностей его переходных форм, право, не стоило бы столь легковесно, даже в полемическом запале, бросаться выражениями с оттенком явного пренебрежения: «неверно сформулированная теоретическая довеска к эмпирически найденной таблице», «Менделеев не был слишком искусным экспериментатором», «Менделеев опять отличился», «здесь все неверно», «направил своих приверженцев по ложному следу», «наполеоновские планы» директора ГПМВ Менделеева, вплоть до несомненной сенсации — «периодический закон попросту неверен» ( это с позиций его триумфальной интерпретации, обращения к нему на протяжении всего XX в.?! Это упрек в сторону Н.Бора, М.Лауэ и других представителей мировой науки, придерживавшихся единой точки зрения и высоко оценивших в XX в. саму идею корелляции периодичности повторения свойств элементов с ростом их атомного веса. Благодаря работам Г.Мозли, А. Ван дер Брука, особенно Н.Бора периодический закон получил новую эффектную интерпретацию путем толкования порядкового номера в таблице Менделеева. Бедные «заблудшие» Бор, Лауэ «и иже с ними», не читавшие автора, всем «раскрывшего глаза» на сущность Менделеева. Столь же некорректно вне времени ставить в вину Менделееву трудности принятия им идеи электрона. Сошлемся лишь на то, например, что и К.Рентген, его современник, тоже не принимал электрона, даже запрещал использование этого термина в своем институте. Сегодня же каждый школьник не задумываясь щеголяет этим термином. Но Рентген и Менделеев остаются Рентгеном и Менделеевым, а современный школьник все же не выходит за рамки статуса школьника. Автор несомненно не испытывает пиетета перед Менделеевым (и, конечно, имеет право на свою точку зрения), но зачем уж так-то!

Автор забывает, что все великие имена русской культуры, в том числе Д.И.Менделеев, состоялись как самобытные личности – до советского периода истории. Философия, поиск, сомнение, обращение к истории – норма думающего человека, носителя как интернациональной, так и национальной культуры. Конечно, при условии естественного добровольного обращения к ним. Никакого принуждения в их изучении, вводимого в рамки обязательного стандарта. Вообще насаждение стандарта в высшем образовании чревато потерей креативности при подготовке прежде всего будущих ученых. Это приводит к профанации изучения науки, и не только философии и истории, в нашей высшей школе. Вызывает недоумение и тезис автора об «унижении философией» претендента на ученую степень. Это только вопрос такта в процессе выяснения границ эрудиции при полнейшей добровольности выбора темы беседы с соискателем ученой степени,

Не стоит сбрасывать со счета и отношение самого Менделеева к периодическому закону в его жизни: «Что там «Основы химии», вот «Толковый тариф» – это да!» В процессе мирового становления этого фундаментального закона, в одном перечне с законами Ньютона, вклад Менделеева (наряду с Л.Майером, Л.де Буабодраном и другими участниками процесса становления периодического закона как идеи) был наиболее адекватным и удачным. Именно — становления знания, периодического закона в том числе, как процесса в истории науки. А.А.Матышев же отбрасывает «строительные леса» науки как ненужный хлам, высокомерно считая их заблуждениями, и склонен представлять историю науки только в виде набора «правильных», на все времена установленных, обезличенных фактов, а не как живой процесс возникновения, периода относительно стабильного существования, а затем отмирания не существовавших ранее представлений, естественно связанных с личностью ученого, мотивацией его деятельности, положением его в обществе, экономическими и политическими институтами общества, организационными формами науки в обществе. На наш взгляд, только последним подходом можно воспитать истинно креативную личность ученого. Акцент был смещен в недавний период нашей истории и, как видим, не преодолен до сих пор и имеет далеко идущие последствия, как и многие деформации этого периода, в истории науки по меньшей мере.

А.А.Матышеву не стоило бы непроизвольно подводить читателя к сопоставлению себя с героями (точнее, героинями!) сразу двух крыловских басен, сопоставлению, столь органичному для культурных отечественных традиций. Приношу читателю извинение за несерьезность легкой иронически-шутливой нотки в завершении в целом серьезного разговора.

Фиксируя другую, более уважительную точку зрения на несомненные в целом заслуги Д.И.Менделеева перед русской и мировой наукой, но особенно перед собственно Россией, представляется вполне логичным символизировать эти заслуги в его скульптурном портрете в СПб ГПУ рядом с Витте (полноправным членом команды которого он был).С.Ю.Витте уже «вернулся в Политехнический институт, пусть и в бронзовом обличье», по высказыванию известного историка академика РАН Б.В.Ананьича при открытии бюста Витте

1 сентября 2004 г. Подобный акт был бы именно в стенах СПб ГПУ, по нашему мнению, более адекватной реакцией на 100-летие со дня смерти Менделеева, чем упомянутый небрежный «букет» из тенденциозных отдельных реплик.

В заключение выражаю признательность директору Музея-архива Д.И.Менделеева СПбГУ профессору И.С.Дмитриеву за весьма полезное обсуждение в ходе подготовки настоящей публикации к печати.  

В.В.Чепарухин,
доцент кафедры истории СПбГПУ,
кандидат физ.-мат.наук

© Журнал «Санкт-Петербургский университет», 1995-2007 Дизайн и сопровождение: Сергей Ушаков