Венера Галеева

Наблюдатель

Я вижу тебя в непрерывном режиме
В сети параллелей и меридианов,
Живую модель обнаженного тела,
Нелепую в черном объеме экранов.
Одну, без партнеров и без декораций,
В остатке – движения, жесты и позы.
Когда ты к лицу прижимала ладони,
Я знал, из чего получаются слезы.
Мне ведомо все: химсоставы секретов,
Тепло и мороз на чувствительной коже,
Помехи на линии кардиограммы,
Как только тебя что-нибудь растревожит.
Я, зная все это, тебя представляю
В прокуренной кухне с бокалом абсента.
Смеясь, я считаю число совпадений
С контрольным отчетом наружных агентов.
Лукава словами, а телом – правдива,
Ты тоже подвержена приступам смеха.
Ты ищешь ответы и тайные знаки.
Я тоже ищу. Но пока без успеха.

* * *

Мышка-бессонница с килограммовой гантелей
Между моим потолком и соседским паркетом
Ищет спокойное место для собственных целей.
Эгоцентричная тварь с очевидным приветом.

Чья-то вчерашняя вмятина в тесной постели,
Горькие травы на дне остывающей кружки.
Мышка-бессонница рядом, и снова при деле –
С той же гантелей внутри отсыревшей подушки.

Жить лучше так, будто времени нет – и не надо!
Кто-то случайно отстал по дороге? Не важно!
Лапки скребутся все глуше. Сама виновата,
Раз под матрасом и мной неудобно и страшно.

Мышка-бессонница, стершая зубки десен,
Ищет, куда бы пристроить свою погремушку.
Осень-зима, весна-лето и, кажется, осень…
Где-то во мне заблудилась чудная зверушка.

* * *

Утро начинается с полета
Полиэтиленовых пакетов.
В них нельзя стрелять из пулемета:
Ерунде не писано запретов.
От всего, что было настоящим,
Остаются только оболочки.
Обесценится по восходящей
Дело, доведенное до точки.

Ирина Дудина

Снеговик

Я снеговик, я шизофреник.
Держу в ладонях-палках веник.
Навеян ностальгической тоской
О красоте белильной, неземной.
Я дух, я хладный маг,
Являюсь
Храминой из поломанных кристаллов.
Я с каждой оттепелью появляюсь.
Мой рот из угля.
Алый нос кораллов.
Мой зад набит как бы лебяжьим пухом.
Но я тяжел, огромный и припухлый.
Во мне воды таится, может, тонна.
Я как застылая неровная колонна.
К чему руины древних римлян,
Древних греков?
Есть творческий подъем у русских человеков!
С приходом снега строить,
Возводить.
С приходом солнца
Попрощаться и забыть.

Январь

Январь! О, киноварь!
Снегирь – то прилетел снегирь,
И киноварью снег узорчато
Украсил.
Чрезмерно бледное развеселил.
Январь!
О якорь!
Якорь года, о, январь!
И баржа года,
Тяжко гружена, отходит,
Планами заполнена от планки.
Якорь поднят.
Занавес раздвинут.
Вперед, январь!
Сосуд пустой откинут,
До капли выпит весь,
Как хлам, отринут,
Погнутый свинец.
Как чисто, пусто как…
Вперед, январь!
Деревья голы,
Нарядов новых
Ждут нудисты.
Под шубой сельдью,
Отливая медью,
Лежит в отдохновении Земля
Под телом белым молодого Января.
Как белый ватман,
Который вата весь,
Спрессованное облако –
И нет на нем следов,
Нет даже пяток ангелов,
Такое новое,
И ненадеванное одеянье.
Деянья не было еще.

Янтарной комнаты
Запрятано, оковано
Тепло в глуби,
Как сердце в голубе.
Январь, чрезмерно жесткий,
Сияй
Веерообразно,
Чредуясь с розовым вином
Прозрачней газа,
К закату апельсиновому
Скатывайся хрупко –
Идет игра в крокет
Чернявой кочергой.
В лиловых перьях,
Матушка зима
Расправила
Свой хвост нарядный.
Мороз поцеловал голубку…

Юрий Ермоленко

* * *

В амбарах словарей просеяны слова,
Из сора рифм уже взошла трава,
И на латунной стойке острова
Скользили, тая, к выбитой отметке.
Здесь дух не оставался взаперти,
И в горлышко, зажатое в горсти,
Нетрудно было заново войти…
Две красных литеры на желтой этикетке
Заколебались, погрузив зрачок
В осколок зеркала, смешавши отраженья…
Из гула строк невнятный голосок
Ссыпался струйкой в островок забвенья.

К Дельвигу

Прочь Петербург, когда во всем разлад,
Скорлупки Рождества с потертой позолотой.
Легко летит возок под полог снежных лап,
Баюкая меня похмельем и дремотой…

И выйдешь засветло – да вечереет. Снег
И санный путь теряется в пространстве.
Лишь свет звезды наш подгоняет бег,
С зимою соревнуясь в постоянстве.

Добавим по глотку. Недолог путь зимой
Меж двух Рождеств. Дыханья наши слиты,
Вплетенные в мороз серебряною мглой,
Да вторят бубенцам ленивые копыта.

Такой же синий день закроет старый век.
Вослед ему пошлем благодаренья.
Как мошки в янтаре, заключены навек
Мы снежным оттиском стихотворенья.