|
|
|
№ 22-23 (3646-47), 16 октября 2003 года
|
 |
|
бытие определяет
|
|
|
Соседки
Нежурналистский текст
про общежитские будни
Для университета осень – пора обновления. Изрядно полинявшее за лето изваяние на площади Сахарова своим защитным цветом стало похоже на памятник неизвестному пограничнику. В этом году роение первокурсников впервые проходило под его мемориальным оком. Отслушав поздравления и в разной степени политизированные напутствия, новобранцы университета отпустили в ясное небо воздушные шарики – как символ того, что через несколько лет все они разлетятся кто куда. Некоторые шарики отнесло ветром, и они зависли в ветвях деревьев, озеленяющих фасад Главного здания. Как символ того, что кто-то из новобранцев, так или иначе, останется под сенью университета. В аспирантуре, например.
C таких вот картинок я бы начала художественный фильм о своих соседках-первокурсницах .
Вместо предисловия
В пору вступительных экзаменов в студенческом общежитии воцаряется атмосфера нервозности и подозрительности. Койкоместа студентов, уехавших на каникулы, занимают абитуриенты и их мамы. Пока первые грызут учебники и тайно проделывают со своими экзаменационными листами манипуляции мистического характера, мамы ведут разведку боем, задавая аборигенам, то есть состоявшимся студентам, всякие вопросы.
Опыт показывает, что чем дальше от Европейской части России малая родина абитуриента, тем больше страшненьких стереотипов о высшем образовании привозит с собой его мама. Основных стереотипов два: в вуз без протекции не поступить, и в общежитии обитает исключительно растленная и во всех отношениях опасная молодежь.
Со вторым убеждением можно бороться собственным примером, демонстративно моя руки перед едой и застегивая пиджак на все пуговицы. С первым гораздо сложнее. Незамутненные умы настойчиво пытаются выяснить у соседа по комнате, кому и сколько надо «дать». А в тягостные моменты сбора пожитков после безнадежно проваленного экзамена в помещении вообще лучше не показываться. Потому что тебя с новой силой начинают подозревать в замалчивании жизненно важной информации.
В среднем за лето состав соседей может поменяться трижды. Невроз заканчивается, когда порог блока переступают люди с новенькими студенческими билетами и перспективой жить здесь ближайшие восемь месяцев. А если звезды сойдутся благоприятно, то и пять лет.
Первая глава
Зовут их Катя, Маша и Диана. Если говорить высоким слогом, у каждой из девчонок был свой, уникальный по длине и сопутствующим приключениям путь в Санкт-Петербургский государственный университет.
Катя приехала из города Старая Русса. Поступила на исторический факультет нашего университета. В принципе, прокладывать маршрут из Новгородской области можно было и в сторону Москвы, что Катя и пыталась сделать, начиная с десятого класса. Она два года отучилась на заочных подготовительных курсах исторического факультета МГУ. Обучение заключалось во всевозможных письменных работах исследовательского характера, выполнении тестовых заданий и решении исторических задач, которые Катя отправляла преподавателю по почте. И достигла определенных успехов: профессор школьницу из Старой Руссы среди остальных студентов, что называется, идентифицировал. «Лестно было, конечно, получить личное приглашение поступить в главный вуз страны, но не хватило решимости это приглашение принять. Причины, в общем-то, очевидны. Зато из Петербурга я вернулась домой студенткой истфака СПбГУ, чему рада ничуть не меньше. Летом в новостях передавали, что поймана секретарь приемной комиссии МГУ. Ей заплатили шесть тысяч долларов только за то, чтобы она вошла в компьютерную базу и чуть-чуть повысила балл какому-то абитуриенту. Причем это происшествие не было чем-то из ряда вон выходящим. Ну, прокололся человек».
Собственно, на истфак Катя решила поступать ради классического образования. О практической стороне дела, то есть о том, где и кем она будет работать, первокурсница пока всерьез не думает.
«С моей школьной учительницей истории у меня были замечательные отношения. Фактически, Мария Николаевна Тихонова стала мне второй мамой. Я часто бывала у нее дома, она знала обо мне больше, чем родители. При том, что с мамой и папой мне тоже крупно повезло: у нас никогда не было конфликтов на почве каких-то запретов или подозрений. Но все равно, были вещи, которые я маме не рассказывала. Но несмотря на такие близкие отношения, в школе между Марией Николаевной и мной всегда существовала дистанция учитель-ученик, дистанция в хорошем смысле этого слова. Я бы очень хотела тоже стать учительницей, я знаю, что это прекрасная профессия. Но она же совершенно не оплачивается! На площади Сахарова во время посвящения в первокурсники с трибун нас призывали трудиться на благо своей страны и еще говорили много красивых и правильных слов. А я хочу приносить своим трудом реальную пользу и получать за это нормальную зарплату. Я верю, что все должно быть по справедливости».
Катя говорит, что, скорее всего, защитив диплом, уедет жить и работать за границу. Она знает, что есть такой термин «утечка мозгов» и что есть такое понятие «Родина», но рассуждает как взрослый здравомыслящий человек. А здравый смысл подсказывает: рыба ищет где глубже, а человек – где лучше.
Катя – человек прямолинейный и рассудительный. Наверное, такой и должна быть нормальная молодежь. Молодежь, которая будет искать, где лучше, не потому, что материя первична и деньги – главное в жизни. А потому, что труд должен оплачиваться справедливо, а не символически.
|
 |
Катя, студентка исторического факультета. |
|
Маша из Тихвина передвигается по блоку танцующей походкой и любит, когда ее слушают. А слушать интересно, даже когда она рассказывает сущую ерунду. Одним словом, артистка. О себе говорит так: «Я – типичная русская женщина!» (что похоже на правду) и «Я – девочка глупая и везучая» (ну, это ей виднее).
А еще Маша – студентка со стажем. О своем годичном стаже на факультете культуры Гуманитарного университета профсоюзов она может вещать долго и красочно, разыгрывая целый театр мимики и жеста. Судя по ее рассказам, «запесочница» – модель утопического сообщества с тотальным контролем в действии. За каждое нарушение взимается штраф. Опоздал на лекцию – плати деньги, появился в коридоре без опознавательного бейджа – назови имя, фамилию, курс, а потом плати деньги. Ректор устраивает для родителей настоящие сеансы нейро-лингвистического программирования: «Здесь лучшие преподаватели, передовые специальности, безопасность детей гарантирована». Последнее означает, что их перемещения все время фиксируются. На каждом углу, в каждой аудитории – видеокамеры.
«На самом деле, – говорит Маша, – уйти из общежития после одиннадцати вечера на всю ночь – нет проблем. Достаточно сказать охраннику, что ты «на минуточку в магазин». В булочную. Или в аптеку. А еще там ничему не учат. Только деньги сдирают. Преподаватели нарочно заваливают на зачетах и экзаменах, потому что за каждую пересдачу надо платить шестьсот рублей. Касса – вообще самое посещаемое место в этом вузе. Второе по популярности – кофейня, после нее – интернет-класс «Желтая подводная лодка». Он очень красиво оформлен, совсем как в «битловском» мультике. А еще там два восковых чучела стоят чуть ли не в обнимку: Джон Леннон и господин Запесоцкий».
Маша объясняет то, что ей удалось поступить на дневное отделение истфака, да еще и на бюджетную форму обучения, своим невероятным везением. Она до пос-леднего момента не верила в возможность поступления в Большой университет без протекции и ярко выраженных семи пядей во лбу. «Про обучение пока ничего сказать не могу, пока идут только вводные лекции. Но мне очень нравятся мои однокурсники. Здорово, когда у людей умные лица и совсем нет дурацких понтов. А еще я очень обрадовалась, увидев обшарпанные стены истфака. Стены, никогда не знавшие евроремонта. В ГУПе все было настолько вылощено и вылизано, что меня уже тошнило от этого показушного лоска!»
А вечерами Маша рисует цветными мелками яркие, жизнеутверждающие картинки. Ей бы детские книжки иллюстрировать. Или мультики рисовать. Или поздравительные открытки.
|
 |
Диана, студентка факультета международных отношений. |
|
Диана приехала из станицы Ассиновской Сунджинского района. Этот район хорошо знаком тем, кто внимательно смотрит новости по телевизору. Оттуда часто приходят сообщения военных корреспондентов.
Диана ехала в Санкт-Петербург, уже зная, что ее зачислили на факультет международных отношений. Она поступила в СПбГУ по программе целевого набора на выделенные Ученым советом университета места. Все экзамены она сдала приемной комиссии в Грозном.
В Ассиновской осталась мама и младшие братья. Каждую неделю мама приходит на единственный в станице переговорный пункт, чтобы сказать Диане, что у нее все в порядке. У иногородних студентов обычно бывает наоборот.
«Когда к кому-нибудь приезжают в гости родственники из России, они говорят, что в станице страшно жить. Люди пугаются, когда слышны выстрелы. Но ведь стреляют где-то далеко, за лесом, и пугаться нечего. Мы уже ко всему привыкли и не боимся».
Над Дианиной кроватью висит изображение книжного разворота с золотым письмом – сура из Корана. Диана не может прочесть арабской вязи, но знает, что речь там идет об учении. Суру подарили в качестве своеобразного оберега родственники.
Внешне Диана совсем не похожа на чеченку. У нее голубые глаза и русая коса в руку толщиной. И черты лица спокойные, тонкие, иконописные. Встречаясь с кем-нибудь взглядом, она всегда улыбается. О жизни в Ассиновской рассказывает неохотно. Вечерами вслух учит английский язык – для нее это будет третий язык после чеченского и русского – и пролистывает путеводители по Санкт-Петербургу.
Однажды в редакции я заявила, что студентам, живущим в общежитии, надо давать бесплатное молоко за вредность. Тогда мне в назидание принесли раскрытый журнал с ретроспективной фотографией комнаты на дюжину коек в общежитии финансово-экономического техникума в Ленинграде 30-х годов. Шеренги кроватей, аккуратно застеленных покрывалами с рюшечками ручной работы, выглядели убедительно. Но я имела в виду не это.
С прежними соседями нам не повезло. Хотя бы потому, что в одном блоке вряд ли уживутся девочки, которые хотят учиться, и мальчики, которые хотят громко слушать группу «Руки вверх», преимущественно в темное время суток, включая предрассветные часы.
Зато теперь наш блок превратился в идеальное бабье царство. Маршрут от ванной до комнаты перестал быть зоной повышенной политкорректности. Ура.
Если мои соседки не будут против, когда-нибудь за «Первой главой» последует глава «Другая». Время покажет.
Меня и так уже обзывают Мурзилкой и на вопрос: «Как дела?» делают хитрые глаза. 
Венера Галеева
|
