|
|
|
№19 (3643), 1 сентября, 2003
|
 |
|
имена в истории университета
|
|
|
Штрихи к портрету
Академик
В. М. Жирмунский
В 2003 г. у меня и моих однокурсников своя юбилейная дата – 55 лет со дня поступления в Ленинградский университет и 50 лет со дня окончания. Хотелось бы надеяться, что осенью, в октябре-ноябре, по завершении летнего сезона, нам удастся встретиться. Столь значимая юбилейная дата возвращает к лучшим студенческим годам жизни и будит воспоминания об университетских учителях, о времени, о себе.
|
 |
В.М.Жирмунский. |
|
Я принадлежу к тому поколению, которое вступало во взрослую жизнь вскоре после победоносного окончания Великой Отечественной войны. Мы – дети Победы. Осознание силы и могущества народа, вынесшего на своих плечах все трудности военного времени, героизма и мужества защитников нашего города, а также поразившее весь мир невиданно быстрое его возрождение определило умонастроение моих ровесников, окрылило на долгие годы.
И в то же время 1948–1953 годы стали для наших часто наивных и еще неокрепших душ серьезным испытанием на совестливость, порядочность, началом прозрений.
Я выросла в семье, которую напрямую не коснулись репрессии 30-х годов. Мать была учительницей начальных классов, отец и родня матери занимались лесным делом – таксацией, то есть инвентаризацией леса, подготовкой его к вырубкам, посадкам, лесосплаву и т. д. Но мы с мамой (отец умер незадолго до войны) пережили все тяжелые голодные месяцы ленинградской блокады (были эвакуированы в августе 1942 года вместе с детским домом, где мама работала воспитателем).
Первым потрясением для меня в университете стал суд над «космополитами» в Актовом зале в 1949 году. На сцене фольклорист М.К.Азадовский, литературовед и лингвист В.М.Жирмунский и другие ученые, имена которых я тогда слышала в первый раз. «Судьи» – не только их собратья, но и представители общественности, в том числе комсомольской организации. Прошло почти 55 лет, а я помню, как будто это было вчера, как профессору В.М.Жирмунскому задают вопрос: «Вы автор огромного числа работ. Какие из них вы можете порекомендовать сидящему здесь студенчеству?» В ответ – молчание. И затем – взрыв в зале: общий шум, возгласы возмущения, даже топот.
Я растеряна, онемела, съежилась в кресле, внутри все протестует против такой реакции зала, но пока не могу ни понять сути происходящего, ни разобраться в аргументах обвинителей. А на сцене – пожилой человек, автор стольких трудов, на создание которых мало двух, а не только одной жизни.
Много позже с согласия жены Виктора Максимовича Нины Александровны я рассказала ему о том, что присутствовала на этом судилище и о своей реакции. Мне показалось, что каким-то небольшим облегчением для него было то, что не все участвовали в общем хоре.
Академик АН СССР (с 1966 г.) В.М.Жирмунский по праву отнесен к редким в наше время ученым-энциклопедистам. «Своими фундаментальными трудами он внес исключительный вклад в общее и сравнительное языкознание, историю русской и западноевропейской литературы, в теорию и методологию литературоведения и фольклористики, в германистику, славистику, стиховедение». Это цитата из Русского гуманитарного энциклопедического словаря (2002 г.), как бы моя нынешняя «встреча» с В.М.Жирмунским. А между первой в 1949 г. и нашим временем – годы узнавания, удивления и вызванного этим огромного уважения к личности ученого и человека.
Второй семестр. Виктор Максимович читает историю зарубежной литературы. Все ново, неизвестно нам и глубоко осмыслено им. Обнаружив какое-то расхождение в толковании «Песни о нибелунгах» в его лекции и учебнике, посылаю записку с вопросом. Он приглашает побеседовать после занятий и во всех деталях разъясняет свое понимание вопроса.
Философская и символическая по своему содержанию «Песня о нибелунгах» была создана в XIII веке, опубликована в 1757 году, но во все времена и по сей день вызывает множество толкований. Современные постановки опер Рихарда Вагнера – это тоже лишь версии. «Песнь о нибелунгах» ставила вопрос о том, во имя чего гибнут народы и герои, не щадящие жизни в этой борьбе: только ли ради завоевания земель, обретения несметных богатств (только ли «за металл»?), или за гораздо большее – за возможность господствовать над миром, за покорение человека человеком? Цель – последнее. И, как показано в древнегерманском эпосе, мир не выдерживает проверки этим страшным искушением. Цепная реакция Зла растлевает людей, народы и самих героев, обесценивая совершенные ими подвиги.
Трудно сказать, было ли это с такой отчетливостью понято мной в те далекие годы или осмыслено позднее, но то, с какой серьезностью, не жалея времени, пытался пояснить студентке II курса замысел эпоса В.М.Жирмунский, нельзя забыть и невозможно переоценить.
Через много лет, в 60-е годы, я встретилась с Виктором Максимовичем уже как редактор его книги «Драма А.Блока “Роза и крест”».
Она представляет одну из вершин поэтического творчества А.Блока и знаменательна как художественное воплощение глубинного кризиса его романтического мировоззрения в период между двумя революциями – 1905 и 1917 г.
На основании писем и дневников Блока, книг из его библиотеки, выписок из них в рабочих тетрадях и черновых редакций автор устанавливает литературные источники, использованные поэтом для воссоздания мира французского рыцарского средневековья и бретонских народных легенд.
В.М.Жирмунский пытается раскрыть блоковское понимание трагедии несовместимости любви к Родине и любви к будущему, этих «двух любвей, неразрывно связанных, всегда предполагающих, по А.Блоку, ту или иную долю священной ненависти к настоящему своей Родины». В образе главного героя Бертрана Блок стремится показать, как Разум «хочет примирить Розу красоты и бессмертия с Крестом страдания». Но Разум, по Блоку, ищет примирения с сердцем, а находит его сердце. Это объясняет значимость обращения исследователя к данному произведению.
Тщательно готовясь к беседе, я перечитала драму, посмотрела имеющуюся литературу, выверила цитаты. Вновь была поражена уважительным отношением большого ученого к труду редактора, готовностью сотрудничать на равных.
Через какое-то время я узнала, что, выступая на Ученом совете университета, Виктор Максимович одобрительно отозвался о работе Издательства ЛГУ. В те годы (да и в другие) поддержка ученого с таким именем дорогого стоила.
Вскоре меня пригласили в издательство «Наука» в качестве внештатного редактора большой монографии В.М.Жирмунского «Введение в сравнительно-историческое изучение германских языков».
Это «Введение...» – хронологическая предпосылка «Немецкой диалектологии», вышедшей раньше него, – в 1956 г. Восстановление более древних ступеней развития языка, еще не засвидетельствованных в письменных памятниках, и широкое сравнение с другими родственными языками позволили автору раскрыть внутренние закономерности развития и вызванные этим различия между ними.
Использованная литература по истории языка, диалектологии, археологии, мировой истории, географии включает свыше 400 названий. Важный результат тщательного изучения вопроса – 9 карт с указанием диалектных границ.
Нередко мои знакомые, люди иной профессии, с недоумением спрашивали: «А нужен ли редактор таким опытным авторам и чем он может помочь?» Не вдаваясь во все подробности, приведу один довод. Автор, обладающий огромными знаниями и эрудицией, любую работу, в том числе и монографию, создает не для самовыражения, а для ознакомления со своими идеями более-менее широкого круга читателей – ученых, преподавателей, аспирантов и других, которые по уровню знаний в целом или в данной области во многом уступают исследователю. И этим различием в объеме знаний бывает вызвана нехватка часто важных звеньев в логической цепи доказательств: автору все понятно – читателю, первым из которых является редактор, нет. Такого рода уточнения, по признанию самих авторов, всегда шли на пользу. Этой стороне работы придавал очень большое значение Виктор Максимович.
Его исследование, как уже говорилось, основывалось на солидной источниковедческой базе. Отсюда множество ссылок не только на книги, но и на статьи, чаще всего, естественно, немецких авторов, нередко с длинными названиями. При выборочной проверке выявился ряд разночтений. Кое-какие удалось устранить по каталогам Публичной библиотеки. Другие – нет.
И вот я в кабинете ученого на Загородном проспекте. Стеллажи до потолка. Виктор Максимович еще не полностью оправился после операции, но сроки поджимают. И он привычно, хотя и не без труда, влезает на стремянку, безошибочно находит нужные книги, и мы сравниваем, уточняем, вносим изменения в ссылки и цитаты. При этом ни жалоб, ни сетований, ни тени неудовольствия. Скрупулезность даже в мелочах.
В целях экономии повторяющиеся сноски обычно давались с сокращениями. Особенности немецкого языка (разделение по месту в предложении вспомогательного и смыслового глаголов) делали эту работу непростой и требовали хорошего знания языка. Виктор Максимович принимал активное участие и в этой работе, находя оптимальное решение в любых затруднительных случаях.
Каково же было его негодование и возмущение, когда вычитчик издательства «Наука» потребовал от меня как редактора переделки всей системы ссылок в соответствии с чисто формальными требованиями, без учета удобства читателей и своеобразия рукописи. И тут я увидела другого человека – абсолютно непримиримого к бездумному формализму и неуважению к чужому труду. Благодаря вмешательству академика восторжествовал здравый смысл.
Не раз мысленно возвращаясь к печальным событиям 1949 года, я пыталась разобраться в обвинениях, выдвинутых против В.М.Жирмунского и других так называемых космополитов. Он был учеником, продолжателем идей академика А.Н.Веселовского, выступавшего против изоляционизма в культуре и поднявшего проблему взаимосвязи литератур на качественно новый уровень. Тем не менее и современные исследователи наследия А.Н.Веселовского отмечают некоторую уязвимость и механистичность его позиции, особенно при сопоставлении на структурном уровне (характеров, ситуаций и т. д.). Кроме того, согласно его концепции, не раз подвергавшейся справедливой критике, всякая литература, в том числе русская, в процессе эволюции развивается от «изначальной подражательности к стадии самостоятельного развития». В какой мере разделял эти взгляды Виктор Максимович, судить специалистам. Но ныне очевидно всем, что это вопросы литературно-теоретических споров, а не политических оценок и дискриминационных выводов.
Счастье, что В.М.Жирмунский завоевал признание как подлинный ученый-энциклопедист. Это заслуженная награда человеку исключительной эрудиции, неутомимому труженику, Ученому с большой буквы. 
Н.А.Захарова
|
