№ 8-9 (3630-3631), 19 марта 2003 года
главная | оглавление | <... | ...>

Ветер перемен

Нам досталось жить в удивительное время. Разрушился более или менее стабильный образ существования, сложившийся во второй половине прошлого века, нарушился многими годами складывавшийся порядок, при котором были востребованы в нашем государстве, а не только за его рубежами, тысячи студентов, «выдаваемых на-гора» несколькими десятками университетов страны и множеством разнообразных технических институтов, ориентированных на подготовку специалистов в разных отраслях промышленности и сельского хозяйства. «Все-Вдруг!» стали университетами. Началось причесывание под одну гребенку имевшегося разнообразия, а для этого понадобились сотни (тысячи?) чиновников, разрабатывающих систему стандартов. (Справедливости ради заметим, что начало этому глупейшему процессу положено было не в новую эру «недоразвитого» или «переразвитого» капитализма, а в эпоху «развитого социализма», еще при Горбачеве и Силаеве – том самом Силаеве, который утверждал, что из всего оборудования университетам нужны только тряпка и мел. С тех пор у нас почти ничего кроме этого универсального набора и нету, даже доски приличные отсутствуют!)

Каков же итог на сегодня? Мы имеем в России несколько сот «университетов», из которых по-настоящему таковыми должны считаться только несколько десятков, как и раньше. Качество этих университетов, на самом деле, поверяется вовсе не официальной статистикой, а внутрироссийским и международным признанием, способностью выпускников быстро адаптироваться к решению многообразных личных и научно-технических задач, которые ставит перед ними жизнь.

До сих пор наш университет справлялся с удовлетворением этой важнейшей общественной потребности, но, как мне кажется, назрело решение еще одной, которая возникла именно в связи с изменением общей ситуации.

Могущество нашего университета – в том, что он, как ковчег, содержит в себе «всякой твари по паре». В этом – его гибкость по отношению к меняющимся внешним запросам, в этом же – его слабость по отношению к конкурентам, выросшим из практически-ориентированных институтов, исторически находящихся ближе к источникам государственного финансирования, столь оскудевшим за последние 10–15 лет. Университет – особое собрание мозгов. Независимость мышления (так, по крайней мере, мы о себе думаем) приводит к тому, что на любое событие, на любую проблему каждый из нас имеет свое собственное, отличное от всех других мнение. Поэтому нам частенько так трудно договориться друг с другом, поэтому, ворча, мы соглашаемся с принятыми не нами решениями, лишь бы самим не решать ничего. И отстаем от жизни.

Вместе с тем, само государство еще не определило (во всяком случае, не объявило об этом гражданам своей страны), чего оно хочет (кроме, естественно, слов о Любви и Благоденствии). Океан капитализма штормит! В студенческие годы нас учили, что при капитализме так будет всегда. Поэтому наш ковчег должен приспособиться к возможной необходимости быстро менять курс и найти пути к источникам обеспечивающих его жизнь финансов, которые в меньшей степени будут зависеть от сиюминутной конъюнктуры.

Этого требует время.

Давайте остановимся и подумаем. Я – физик, и все последующее изложение видения проблемы будет подаваться с точки зрения физика-экспериментатора, прошедшего путь от робкого (но настырного) студента до заведующего кафедрой. Не обессудьте, если кого-то в стенах нашего университета или за его пределами мои рассуждения заденут.

В течение многих лет администрация нашего университета борется за выделение из толпы «университетов» тех немногих, для которых придумано название «исследовательский университет». Сейчас начались и действия по присоединению к так называемому Болонскому процессу – унификации европейских университетов. Не так уж много известно публике, которую непосредственно затронут предстоящие преобразования, к чему это приведет. Сомневаюсь я в том, что такие крупные университеты, как Сорбонна или Оксфорд, пойдут на унификацию. Славное имя дороже сиюминутной выгоды!

В нашем же случае ситуация вообще иная. Если раньше мы имели, худо-бедно, вполне современное и активно используемое экспериментальное оборудование, то сегодня отсутствие реальных вложений в развитие материальной базы естественнонаучных факультетов привело к практически полному ее развалу. То же относится и к учебному оборудованию. Сокращение подписки на журналы привело к катастрофическому уменьшению потока информации о достижениях науки. Повышение цен на учебные пособия (приближающихся к западноевропейским в условиях «африканской» зарплаты) – к отсутствию учебников, причем приобретение их стало не по карману среднему студенту (или его родителям). Каждый побывавший в солидном университете за рубежом видел в кабинетах ученых полки, заставленные книгами, взятыми в библиотеке университета на годы. Интернет не может заменить книгу. В отличие от сотрудников зарубежных университетов, доступ к большинству журналов для нас – платный. Средняя цена одной статьи – около 20 долларов США. Все это, взятое вместе, формирует совершенно иную технико-экономическую базу процесса научных исследований и обучения в нашей стране по сравнению с Европой. (Я исключаю, и то с оговорками, Москву как особое государство внутри России.) Необходимо учитывать эту специфику при принятии решения о присоединении к тому или иному процессу унификации с Западом. Стоит ли бежать впереди паровоза, если не знаешь, куда он тебя толкает?

Никто не объяснил мне и моим более молодым коллегам, какова польза (хотите – скажите «выгода») для меня, моего университета, моей страны от этого присоединения. Не уподобляемся ли мы, на нашем уровне, тем нашим государственным деятелям, которые, официально представляя Россию на международном уровне, говорят об «этой стране» и лопочут по-английски, игнорируя свой собственный русский язык, в отличие от французов, испанцев или немцев, говорящих на родном? Не окажется ли, что жертвуя своей, пусть и местечковой, особостью, мы больше потеряем, чем приобретем?

Может быть, в технических или гуманитарных отраслях знаний, где частенько сумма полученной в процессе обучения информации является определяющей для последующей работы, такое и возможно, но для фундаментальных наук, в имеющихся сегодня условиях, это приведет к гибели. Основным отличием методики преподавания на физическом факультете было то, что помимо совершенно необходимых специалисту знаний мы учились и учим думать. Между «знать» и «думать» имеется качественное различие. Если настырный чиновник проанализирует учебные планы физического факультета, то наверняка придет в ужас из-за «параллелелизма». И проведет объединение курсов, и сократит «лишних» преподавателей, и погубит именно то, что отличало нашу систему от западной, и ликвидирует то, что так высоко ценят на Западе в наших ученых и выпускниках – умение видеть Природу во всей ее многогранности. Именно это и находит отражение в имеющихся, на взгляд непосвященного одинаковых, учебных курсах. Фундаментальность нашего образования – это как раз обучение умению думать при достаточно хорошем тезаурусе. Это умение учиться, что позволяет потом молодому человеку реализовать себя практически в любой области человеческой деятельности.

Мне могут возразить: «Разрушена старая лабораторная база? Надо создавать новую, воспользовавшись именно тем, что старая разрушена. Надо совершить «Большой Скачок» из старого – в новое. Нет денег? Надо привлечь частный капитал, который пойдет на поддержку только чего-то совсем новенького!» Думаю, все вы часто слышали подобные рекомендации. Может быть, через пару десятков лет такое и произойдет, но сегодня – нет. Сегодня вложенные капиталистом (в том числе – спонсором) деньги должны быстро давать доход (и не маленький, как мы видим по окружившим Петербург дворцам). Такой быстрый оборот денег возможен только в технике – и именно здесь наш университет резко уступает всем «новообращенным» техническим институтам. Это ощущает и большинство естественнонаучных факультетов. Первыми реагировали на возникшую потребность математики. Создание факультета прикладной математики и механики произошло вовремя. Честь им и хвала! Началось формирование специализации «прикладная математика и физика» внутри физического факультета.... Я – противник этого. Слишком разные задачи и слишком разный тип мышления должны воспитывать преподаватели у выпускников одного и того же факультета.

Вместе с тем, ветер перемен совершенно явно заставляет обратить особое внимание именно на эту сторону деятельности в рамках нашего университета – на организационное оформление и стимулирование развития преподавания с уклоном в сторону прикладных исследований. Необходимо использовать именно главную особенность нашего университета – наличие профессионалов высшей квалификации, собранных в одном месте. Если различные мнения сталкиваются или объединяются, то, как правило, рождается нечто новое. Это новое может относиться к фундаментальным (не нужным сегодня) проблемам, а может – к способам решения насущных технических, технологических, информационных и прочих актуальных задач.

То же относится и к образованию. Между фундаментальностью и той разносторонностью образования, которая требуется сегодня , имеется довольно сильное противоречие. Введение бакалавриата (нашего, доморощенного, совсем не похожего на западный) частично сняло это противоречие. Заплатили за это мы дорогую цену – жертвой стала фундаментальность образования. На это наложилась и усугубила проблему низкая зарплата преподавателей и особенно научных работников. Итог – отвлечение сил лучших профессоров для преподавания за рубежом с соответствующей потерей этих преподавателей для нас!

Достаточно прилично обстоит дело только на факультетах, сумевших динамично откликнуться на сиюминутные потребности общества – филологическом, экономическом, менеджмента..... Я не призываю их «поделиться доходами» с естественниками. Никаких их заработков не хватит на модернизацию или закупку нового оборудования для нас. Но этот пример подсказывает направление поисков.

Чего же нам как университету не хватает?

Динамизма? – Нет. Параллельно с деградацией одних направлений идет развитие других. Универсальности? – Тоже нет. Мы имеем уникальное сочетание гуманитарных, политических, экономических и естественных наук. Появилась медицина, искусство... Во всех этих отношениях мы вполне сопоставимы с наиболее сильными университетами мира. Однако именно сопоставление структуры указывает на одну особенность: в нашем университете отсутствует оформленное инженерное направление.

Не следует думать, что на самом деле это направление отсутствует как таковое. Не может (физически и физиологически) выжить семья из двух старших научных сотрудников с детьми, которой наше государство сегодня выделило от щедрот своих 902 рубля в месяц, на эти деньги! Она наверняка имеет побочный источник дохода, обеспечивающий хотя бы прожиточный минимум! (Вдумайтесь, какие приходится употреблять слова!) Этот дополнительный, а на самом деле – основной, доход, с соответствующей потерей знаний для университета, семья находит, как правило, в прикладных разработках.

Необходимо создать условия, чтобы этот вид деятельности работал на университет.

Создание инженерного факультета (инженерного в том более общем смысле слова, которое несет в себе зарубежное понятие engineering; наверное, можно придумать название и поинтереснее) могло бы способствовать объединению множества талантов, способных и умеющих решать прикладные задачи, под одной крышей, желательно в городе, а не в Петергофе. Без сомнения, туда потянулись бы и студенты, склонные не столько к размышлениям, сколько мечтающие увидеть вживую результат своей деятельности. Совместная работа биологов, химиков, физиков, геологов, разработка компактных, но емких естественнонаучных курсов, объединяющих в себе наиболее актуальные проблемы фундаментальных наук, ориентированных на решение практических задач, постоянные контакты ученых и студентов разных специальностей могут принести совершенно неожиданные результаты спустя буквально пару лет. Мой собственный опыт показывает, что дружеское общение между студентами и учеными разных специальностей дает ту возможность «нахвататься» сведений (не обязательно глубоких знаний) из разных областей, которая иногда приводит к фантастическим достижениям.

Вне всякого сомнения, активность, направленная на формирование подобного подразделения, может найти поддержку и в правительстве, с выделением необходимых (немалых) сумм для создания инфраструктуры подобного факультета. Встав на ноги, такое подразделение могло бы оказать существенную финансовую поддержку старым факультетам, сохраняющим свою фундаментальную направленность. Взаимная подпитка кадрами и идеями будет лучшим ускорителем дальнейшего развития.

Мое предложение – это предложение поставить эксперимент. Те, кто занимался экспериментальной работой, знают о возможности неожиданных его последствий, но в большинстве случаев они бывают благоприятными для движения вперед. Нужно оценить разные варианты, но, как мне кажется, проблема назрела и требует своего разрешения.

Ветер перемен в нашем обществе дует. Его надо учитывать, чтобы сохранить корабль. 

Ю.А.Толмачев

© Журнал «Санкт-Петербургский университет», 1995-2003 Дизайн и сопровождение: Сергей Ушаков