№ 20 (3743), 31 октября 2006 года
главная | оглавление | <... | ...>	образование

Обучение с видом на остров,
возникающий в водах залива

Что мы знаем об этом городе – ближневосточном Нью-Йорке? Те, кто знакомился с ним лишь из окна туристического автобуса, помнят его как город будущего, словно бы послуживший декорацией к съёмкам «Звёздных войн» или «Пятого элемента».

Те же россияне, кто не испугался солнечного удара и погулял по его кривым многоголосым улочкам, похожим на безбрежный вещевой рынок, наверняка запомнили не только забавные вывески на русском языке, но и своих соотечественников, бойко спорящих с обеих сторон прилавка. Эти дубайцы, одетые в смесь фраков и сари, хиджабов и мини-юбок, изъясняются на русско-арабско-английском наречии, словно персонажи аксёновского «Острова Крым».

«Эвакуанты» из СНГ жалуются на многочасовые автомобильные пробки, на постоянно растущую квартирную плату, на проникший повсюду запах индийских специй. А также на то, что их дети не понимают таких выражений, как «в студёную зимнюю пору», «ласточка с весною», «в багрец и золото одетые леса»... Ведь зима в Дубае – это всего лишь возможность отключить урчащий кондиционер и наконец-то открыть окно без боязни, что в комнату хлынет раскалённый уличный воздух.

В первом ряду в центре сидит М.Б.Халикова, директор русской школы

Однако учебники для русских детей, проживающих за границей, ничем не отличаются от тех, по которым учатся маленькие петербуржцы и москвичи. Это создаёт неожиданные трудности на уроках как литературы, так и многих других предметов. Дети не верят учителю географии, утверждающему, что в России есть нефть. Не верят словам учителя истории, что абсолютная монархия мешает прогрессу. На уроках русского не понимают, как можно увидеть корень в словах языка, для них совершенно чужого – ведь на переменах они общаются по-английски.

Увы, пособия для таких детей ещё только предстоит написать. А пока что воляпюк, который их родители считают русской речью, ставит в тупик преподавателей РКИ (русского как иностранного) и РКН (русского как неродного). Между тем спрос на русский язык на Ближнем Востоке весьма велик – и не только среди продавцов морских раковин и тюбетеек. Под угрозой увольнения с работы солидные сирийцы и персы обращаются в конторы «Рога и копыта», открытые предприимчивыми индийцами, где им преподают русский с туркменским акцентом по учебникам, изданным при Хрущёве. Начальство неумолимо требует «выучить язык неверных до Рамадана».

У крупных фирм растёт интерес к бизнесменам из стран Кавказа и Средней Азии, которые по-прежнему ведут деловые переговоры с помощью «великого и могучего». Арабские партнёры готовы платить сколько угодно, чтобы овладеть языком шестой части суши – но учить их, по большому счёту, негде и некому. Видимо, распространение русского языка за рубежом не входит в государственную программу повышения уровня патриотизма.

О патриотизме и кое о чём другом мы решили поговорить с Мариной Борисовной. Школа, которой она управляет, расположена в районе Дейра, недалеко от границы с эмиратом Шарджа. Чуть севернее школы, в районе Порт Хамрия, кипит сооружение намывного острова The Palm Deira, рассчитанного на полмиллиона жителей. Улицы вокруг школы, обсаженные рядами пальм, забиты строительной техникой. Школьному автобусу, собирающему по утрам учеников и преподавателей, приходится долго петлять, объезжая пробки. Наблюдая из окна масштабную стройку, директор иногда вспоминает времена своей юности. Тогда на западной оконечности Васильевского столь же бурно строилось то, что нынче называют «морским фасадом».

– Марина Борисовна, сейчас в России много говорят о воспитании патриотизма. Демонстрируя любовь к родине, московские школы даже составляют списки учеников кавказской национальности. Аналогичных действий власти требуют и от вузов, например от Томского университета. Какова здесь специфика работы в многонациональном классе? Не возникает ли у ваших ребят конфликтов на почве того, что один приехал из Туркмении, а другой, допустим, из Грузии?

– У меня самой смешаная семья, мой муж таджик. Мы с ним окончили восточный факультет, он был на кафедре иранской, а я – арабской филологии. Это пришлось на те времена, когда Василеостровский военкомат надевал всем ребятам погоны и отправлял их в Афганистан. Так что мы с мужем прошли Афганистан, и потом десять лет обитали в Таджикистане, перенесли там гражданскую войну.

Русская школа в Дубае

Когда наконец я приехала в Дубай, меня поразила здешняя терпимость к любому цвету кожи, религии, кухне, обычаям. Даже в Ленинграде в советские времена я не ощущала такого спокойствия за себя и ребёнка. Очень приятно, что здесь нет никаких общих стандартов, и каждый человек может одеваться, стричься, готовить, вести себя так, как он привык на родине. Возможно, дело в том, что в донефтяную эру эти места существовали только за счёт торговли. А может, в том, что четыре пятых здешнего населения – приезжие из других стран, и не обязательно мусульманских.

Что же касается именно школы… Вспомните, каким унижениям подвергались в советское время левши или дети с необычной фамилией, с нерусской внешностью. Считалось, что коллектив вправе осуждать личность за малейшее отклонение от некоей нормы. Здесь, в этой школе, никому не приходит в голову её устанавливать. А если бы и пришло – как это сделать? Среди 200 наших учеников вы вряд ли найдёте хотя бы двоих с одинаковыми именами, не говоря уже о фамилиях.

И при том, что все мы такие разные, в школе сложилась домашняя атмосфера. Из-за того, что детей немного, и все они на глазах, я всегда знаю, почему этот сегодня невнимателен, этот надерзил, а тот, наоборот, в приподнятом настроении. Даже родители удивляются, как мне удаётся столько помнить о каждом ребёнке. Все классы очень доброжелательные, включая нынешний восьмой, который у нас самый интернациональный.

– Несмотря на то что не все дети хорошо говорят по-русски?

– Это не имеет значения. Хотя, конечно, многое зависит от родителей. Был один случай, когда ребёнок так и не прижился. Родители, отдавшие его к нам в седьмой класс, слишком явно показывали, что у них много денег. И ребёнка настраивали соответствующе. И вот из-за этого снобизма тот год, оплаченный родителями вперёд, – год, когда мы с грехом пополам учили их сына – стал для нас сущим кошмаром.

– Школьная форма – это способ преодоления снобизма? Одинаковое ли у родителей материальное положение? Не возникает ли конфликтов из-за того, что у детей, например, по-разному выглядят мобильные телефоны?

– Когда мои дочери пошли в эту школу (одна во второй класс, другая в девятый), телефоны были всего у одного-двух человек. Хотя дети все равно реагировали очень бурно. Но сейчас школы, и не только наша, внесли категорический запрет в правила внутреннего распорядка.

– Как в таком случае ребёнок просит родителей его забрать, если занятия вдруг заканчиваются раньше обычного?

– В таких ситуациях родителей предупреждают заранее: звонят домой и пишут сообщения в дневниках. В крайнем случае ребёнок сам звонит из учительской.

– Больше проблема снобизма не возникала?

– Нет. Если сейчас мы более-менее готовы к таким ситуациям, то тогда, едва начав работать, я ещё была далёким от школы человеком. Но мне всегда нравились общественные дисциплины. Как раз в тот период в России появился новый предмет – «граждановедение». Я приехала под впечатлением от него, привезла в Дубай программу, книги, методички. Хотя, повторяю, даже для России тогда это было всего лишь экспериментом. Затем я обратилась к бывшему директору школы и предложила включить этот предмет в расписание, пусть даже не в моей интерпретации.

– Вы адаптировали этот курс к местным законам?

– Безусловно. Много внимания уделялось различиям в законодательстве России и Дубая, России и Шарджи. Мне показалось, что это актуально для людей, которые здесь учатся, работают, ведут бизнес. Директор ознакомилась с программой курса и взяла меня в школу на семь часов в неделю. Так я устроилась работать туда, где уже учились два моих ребёнка.

– Насколько мне известно, ваша старшая дочь, закончив эту школу, получила, как и все выпускники, аттестат 3-й гимназии города Волгограда. С этим документом она поступила в American University in Dubai (Американский университет в Дубае). Значит ли это, что у вашей школы с этим вузом есть некая договорённость?

– Сейчас у нас с ними хорошие отношения, там учится много наших выпускников. Но в те времена, когда поступала моя дочь, контакты только начинались. Мой муж твёрдо решил, что не отправит ребёнка ни в Россию, где остались мои родители, ни в Таджикистан. Посылать дочь в Европу или США мы не могли по финансовым обстоятельствам. Из того, что здесь на тот момент предлагалось, это было единственное учебное заведение, аккредитованное в странах Gulf (Персидского залива – англ.).

И поэтому выбирать не пришлось.

– С тех пор ситуация изменилась?

– Пока не совсем, хотя и появился Институт гостиничного хозяйства напротив Бурдж-аль-Араба (имеется в виду семизвёздочный «отель-парус» – архитектурный символ Дубая). К нашим выпускникам приходят их представители, рассказывают о программе. Одна девочка туда поступила. А университет, где учится моя дочь, теперь проводит такую акцию, как выплата стипендии, хотя по здешним меркам это нонсенс. Мой ребёнок тогда тоже подавал документы на scholarship (стипендию), но ему тактично дали понять, что это несбыточная мечта. А теперь этот вуз, наоборот, предлагает помощь самому лучшему нашему выпускнику, если он пожелает у них учиться. Так что, мне кажется, Катя Заболотная – лишь первая ласточка. Тем более что университет Шарджи теперь тоже проводит такую акцию, чтобы не отставать от Дубая.

– Каким образом школе удаётся преподавать английский на нормальном уровне? Вы находите учителей в России, или обращаетесь к местным носителям языка?

– Здесь работали и носители языка, и учителя из России. Надо иметь в виду окружение, в котором живут ребята. Оно само учит английскому языку, хотя и весьма своеобразному – ведь больше половины населения Дубая составляют индийцы. В Индии очень много национальностей, и чтобы понимать друг друга, выходцам оттуда приходится между собой тоже общаться на этом нашем английском, где много арабских и русских слов.

Однако члены комиссии, которые приезжают из Волгограда, всем нашим детям готовы поставить «пять». Наши учителя протестуют, ведь в Лондоне так не говорят: «иншалла канселирую » (арабское слово «иншалла» соответствует русскому «авось» и означает «если на то будет воля Аллаха». Глагол «канселировать» происходит от английского to cancel – отменять). Председатель комиссии не понимает, почему мы ругаем своих ребят, а не стремимся их выгораживать. Просто мы хотим, чтобы у них оценивали именно язык – а дети вместо этого подкупают своей раскрепощённостью, раскованностью. И комиссия тает: «Ну и пусть с ошибками, пусть с «иншалла» – но он же говорит! Так бойко, так замечательно говорит!» У нас такой ребёнок получал троечку, а они ему ставят чуть ли не пятёрку.

– То есть комиссия из России относится к детям снисходительнее, чем школа?

– К сожалению, да. Но мы не почиваем на лаврах, не расслабляемся и берём только квалифицированных учителей. Вплоть до недавнего времени у нас в штате состоял человек, почти 20 лет проработавший завкафедрой методики преподавания английского языка в Нижегородском лингвистическом университете. Российскую школьную программу мы дополняем учебниками Headway, на которые переходим с восьмого класса. Таким образом, дети напрямую готовятся к сдаче TOEFL.

– Есть ли у вас договорные отношения с местными структурами, уполномоченными оценивать учеников по этой шкале?

– Нет, этого нет. Тем ребятам, которые настроены поступать в здешний вуз, я рекомендую трёхнедельные курсы при TOEFL. Как правило, у тех, кто их посещал, проблем не возникает. А те, кто меня не послушал, потом говорят: «Марина Борисовна! А ведь вы нас предупреждали!»

– Допустим, ребёнок переходит к вам из русской школы, где уровень английского отстаёт от того класса, на который он претендует. Может ли он, не дожидаясь 1 сентября, официально брать уроки у ваших преподавателей?

– Может, если преподаватель в городе. Хотя порой приходится с сожалением говорить, что все учителя сейчас отдыхают. Тем более если это преподавательница с маленьким ребёнком – естественно, ей хочется провести отпуск именно с ним. В таком случае я даю родителям ученика телефоны языковых курсов.

– Какие документы нужны ребёнку, чтоб поступить к вам? Всё ли он должен иметь заранее, или что-то можно собрать в процессе обучения?

– Всем вновь прибывшим детям даётся месяц для оформления документов. Мы стараемся вникнуть в конкретные условия, в которых оказались родители. Например, у ребёнка есть всё: личное дело ученика, легализованное свидетельство о рождении, но нет вида на жительство – у родителей пока нет возможности его открыть. Чаще всего именно мамы тревожатся за детей и ищут способ сделать ребёнку документ сразу на три года. Но им не позволяет, скажем, заработная плата – ведь для того, чтобы пригласить в Дубай члена семьи, вы должны поручиться, что сможете его обеспечить. Случается и такое, что родители живут в Дубае по resident visa (вид на жительство в ОАЭ в течение трёх лет), а ребёнок пока имеет статус tourist (месячная виза) или visit (трехмесячная виза). Честно говоря, мы стараемся принимать только резидентов, и только с полностью легализованными документами.

– Существует ли какая-то процедура контроля знаний ребёнка при поступлении в школу? Какое решение вы примете, выбирая между одарённым ребёнком, не собравшим пока всех документов, и обычным ребёнком с полным комплектом?

– Иногда родители приносят документы, согласно которым их ребёнок просто вундеркинд. А на уроках выясняется, что это, мягко говоря, не совсем так. Поэтому до приёма в школу мы проводим тестирование. Только оно позволяет разобраться, в какой класс на самом деле можно отдать ребёнка из Средней Азии, Казахстана или кавказских республик. Особенно в том случае, если он учился в национальной школе.

– Вы не очень доверяете национальным школам? Или считаете, что ребёнку будет не хватать знания русского языка?

– Не только русского языка; тесты по многим другим предметам также показывают, что взять ребёнка в тот класс, на который он претендует, подчас невозможно. В прошлом году, например, приходили родители мальчика из Туркмении и хотели, чтобы он перешёл к нам в девятый класс, оканчивающийся выпускными экзаменами. В то время как по тестам его уровень соответствовал нашему семикласснику. Я не смогла брать на себя такую ответственность, и посоветовала им доучить ребёнка в своей стране, чтобы уже через год у него был документ о девятилетнем образовании.

– Что происходит в ситуации, если ребёнок у себя в школе был в восьмом классе, а здесь его берут не в девятый, а в седьмой? У него не развивается комплекс ущербности?

– Нет, я не видела, чтобы у детей развивались комплексы. Ученики понимают, сидя в классе, на что они способны, и на что нет. И чувствуют, насколько им было бы сложнее, приди они в класс к детям-ровесникам с совершенно другим уровнем знаний.

– Что проще с точки зрения оформления документов: перейти из русской школы в дубайскую, или поступить к вам в первый класс, нигде не учась до этого?

– Особой разницы нет. При поступлении в первый класс нужно в том числе свидетельство о рождении ребёнка. Оно тоже должно быть легализовано – так последние четыре года требуют здешние власти. В Шардже, по-моему, легализация до сих пор не обязательна. Другой эмират – другие законы. Одним словом, если ребёнку сейчас шесть лет и его родители через год собираются переехать в Дубай, то совершенно все равно, отдадут ли они его до нашего первого класса в нулевой класс в России. Просто список документов пополнится ещё одним пунктом – «личное дело».

– Вы чувствуете конкуренцию со стороны русской школы в Шардже?

– Нет, мы чувствуем только негатив, который время от времени возникает. Мы, со своей стороны, стараемся не опускаться на уровень распространения слухов и сплетен, равно как реагирования на таковые. Хотя отрицательные моменты, конечно, есть и в нашей, и в их работе.

Наш корреспондент в русской школе Дубая.

Наоборот, я считаю, что в отдельных случаях Елена Михайловна (директор частной русской школы эмирата Шарджа) должна нас благодарить. Я имею в виду случаи, когда мы ввиду переполненности классов не можем принять нового ученика – и даём ему координаты школы в Шардже. Мой хозяин, мистер Маджиб, меня за это ругает. Но я не могу обнадёживать родителей, зная, что их дети все равно не попадут в тот или иной класс. Увы, больше двадцати парт в комнату бывшей виллы не помещается.

– Влияют ли на ваши отношения с Шарджей различия законодательства двух эмиратов?

– До последнего времени в Шардже легальной была только primary school (школа с 1 по 6 класс – англ.), а дальше дети все равно переходили сюда. Причём если это делалось в классах с первого по шестой включительно, процедура происходила безболезненно, а вот в более старших классах начинались проблемы – и у родителей, и у школы, и у ребёнка. Но поток оттуда почему-то не ослабевал.

– В каком смысле вы назвали мистера Маджиба «хозяином»?

– Я здесь только менеджер, наёмный работник. Хотя, конечно, идёт определённая работа по превращению школы в русский культурный центр под патронажем российского МИДа. Это позволит сделать наш бизнес более стабильным и предсказуемым. Впрочем, насколько МИД в этом заинтересован, остаётся вопросом. Однако и в своём нынешнем «частном» статусе школа успешно проходит все проверки – министерства образования, департамента охраны здоровья и Labour Office.

В заключение рассказа о русской школе Дубая приведём, не комментируя, несколько фактов. Час работы школьного учителя – это пара туфель, в которых не стыдно пойти в театр, или обед на двоих в приличном ресторане. Стоимость года обучения в школе зависит от класса, наличия выпускных экзаменов, желания ребёнка заниматься музыкой и живописью, а также от того, из какого района Дубая забирает детей автобус (город растянут вдоль моря на расстояние от Зеленогорска до Петергофа). Так или иначе, родители ученика, допустим, преподающие в дубайском филиале Инжэкона, могут собрать необходимую сумму за месяц-полтора, если не будут платить за квартиру. Ребята имеют право бесплатно заниматься в библиотеке и танцевальном ансамбле «Калинка». В часы уроков физкультуры их возят в бассейн ближайшего парка Мамзар.

Помимо упомянутого Мариной Борисовной Американского университета в Дубае выпускников ждут в местном филиале швейцарского Института гостиничного хозяйства. Многие из них стали студентами Инжэкона, МГУ, МГИМО, московского 1-го медицинского института и Военно-медицинской академии Петербурга.

Вдобавок к мобильным телефонам и плеерам в школе исключаются семечки, жевательные резинки и чипсы. Под угрозой штрафа запрещено выяснять отношения кулаками, курить, нецензурно ругаться и вести одну тетрадь по двум предметам. Зато можно соблюдать все мусульманские праздники, а также православные Пасху и Рождество. Особенно грандиозным становится празднование Нового года с хороводами вокруг усыпанной ватой высокой ёлки, ставящейся в школьном дворе. Хотя бороды, шубы и валенки – не самая удобная одежда при 25 градусах тепла.

В праздниках активно участвуют родители учеников. Чтобы попасть в кабинет директора, им не надо ждать ежемесячного дня открытых дверей. В этом кабинете, уставленном поделками учеников, родители в сентябре заполняют анкету, где указывают вероисповедание своего ребёнка. Это нужно, чтобы решить, пойдёт ли он на уроки ислама. Впрочем, уроки арабского языка обязательны для всех – так требует местное министерство образования. Требует, не получая от правительства денег под «национальный проект» повышения уровня мусульманского патриотизма.  

Иван Шейко-Маленьких

Краткий русско-дубайский словарь

Абра-стейшн (abra station) – пристань водных такси.

Бедрум (bedroom) – спальня со встроенным санузлом. Единица измерения вместительности жилья (в нормальной квартире помимо бедрумов должна быть кухня, санузел для гостей и комната для их приёма).

Билдинг (building) – здание из множества помещений, сдаваемых под жильё и/или офисы. Как правило, это слово сопровождается фамилией оунера, например «Абдурахман билдинг».

Букировать (to book) – заказывать (например, билеты на самолёт).

Букра – завтра (обычно употребляется вместе с «иншалла»).

Бэчелор (bachelor) – молодой специалист и/или холостяк (в значении «непьющий холостяк снимет комнату»).

Гавермент (government) – правительство.

Гарбейдж (garbage) – мусор.

Гросери (grocery) – лавочка с маленьким выбором и высокими ценами (полная противоположность шопинг-моллу).

Девелопер (developer) – застройщик территории.

Деливери (delivery) – доставка (например, еды в офис).

Интерчендж (interchange) – большая дорожная развязка. Как правило, имеет номер.

Иншалла – синонимично русскому «даст Бог», «авось», «если будем живы», «если получится».

Канселировать (cancel) – отменять.

Кастомер (customer) – клиент.

Квотейшн (quotation) – калькуляция, бухгалтерский расчёт.

Кэш (cash) – наличные.

Ландмарк (landmark) – ориентир в пространстве. Необходим при общении с таксистами-пакистанцами, не знающими названий улиц. Ладмарками могут служить многие билдинги, а также все раундэбауты, тауэры и шопинг-моллы.

Лоер (lawyer) – юрист.

Локал (local) – местный житель (в противоположность экспату).

Маркет (market) – рынок (в значении «лидировать на рынке»). Кроме того, фишмаркетом называется привоз, то есть рыбный базар.

Мафи мушкеля – нет проблем.

Мискол (missed call) – пропущенный звонок.

Оунер (owner) – владелец чего-либо (например, билдинга).

Пропэрть (property) – то, чем владеет оунер.

Раунд-эбаут (roundabout) – перекрёсток с круговым движением. Обычно имеет название, например Фиш раунд-эбаут.

Ресит (receipt) – квитанция об оплате.

Риал истейт (real estate) – агентство недвижимости, а также то, чем оно занимается.

Сейл (sale) – распродажа. На вывесках это слово часто пишется кириллицей: «сале».

Сук – рынок (в значении «купить на базаре»).

Тауэр (tower) – высокий билдинг, разновидность ландмарков.

Тишьюсы (tissues) – салфетки.

Трафик (traffic) – дорожное движение вообще и пробки в частности.

Уотчмен (watchman) – представитель оунера и/или риал истейта, живущий прямо в билдинге (совмещает функции дворника, вахтёра, сантехника, управдома и полицейского осведомителя).

Фасилитис (facilities) – удобства (в значении «квартира со всеми удобствами»).

Френд (friend) – друг (в значении «эй, друг, купи тюбетейку»).

Хабиби – друг (в значении «эй, друг, принеси нам счёт»).

Халас – хватит, довольно, пора остановиться.

Хитер (heater) – водогрей (одно из возможных фасилитис).

Чарджер (charger) – зарядное устройство (например, для мобильного телефона).

Шаварма – то, что в Петербурге называют шавермой, а в Москве шаурмой. Подаётся в ресторане вкупе с бесплатными огурцами, помидорами, лимоном, стручком перца, хлебом и кетчупом. Делается из настоящего бараньего или цыплячьего мяса.

Шиша – кальян.

Шопинг-молл (shopping mall) – крупный торговый центр (ещё одна разновидность ландмарков).

Шукран – спасибо.

Эй-си (a/c, air conditioner) – кондиционер, неотъемлемое фасилити любого помещения, включая лифт, салон автобуса и такси. Домовые делятся на сентрал эй-си, сплит эй-си и уиндоу эй-си (перечислены в порядке убывания дороговизны).

Экспат (expatriate) – приезжий (в противоположность локалу).

Элевейтер (elevator) – эскалатор.

© Журнал «Санкт-Петербургский университет», 1995-2005 Дизайн и сопровождение: Сергей Ушаков