404 Not Found nginx
главная | оглавление | <... | ...>	культура

Правила герба
Чем один двуглавый орел отличается от другого?

Герб на студенческих билетах и на фасаде Главного здания воспринимается нами как данность. Большой университет – это как небольшое государство, населенное учеными и учащимися. И у этого государства, естественно, должна быть своя символика. А между тем герб – это такое понятие, с которым в современной России далеко не все ясно. С одной стороны, есть древние родовые и дворянские гербы, право на которые еще надо доказать, а с другой – существует практика создания герба на заказ. Зачем вообще нужен герб и каковы условия его законного обретения, корреспондент Венера Галеева и художник Александр Гущин решили выяснить у человека, который придумал и нарисовал герб Большого университета – тот самый, под которым мы с вами учимся и работаем.

Михаил Медведев

Михаил Медведев перенимал знания у лучших геральдистов Европы, работал – со дня основания и до дня роспуска – в Государственной герольдии при президенте Российской Федерации; сегодня же он является членом Геральдического совета при президенте РФ, председателем Гильдии геральдических художников и экспертом в области геральдических правил. Помимо исторических исследований он практикует, по его собственному определению, «графические упражнения» по созданию всевозможных гербов – для областей, городов, организаций и, выражаясь официально, «частных лиц». Выпускник кафедры истории средних веков исторического факультета университета, Михаил преподает на родной кафедре вспомогательные исторические дисциплины – геральдику, сфрагистику и историческую генеалогию.

Человек с такой профессией не может быть аполитичен. О себе Михаил Юрьевич говорит так: «Меня отчасти сформировал советский режим. Я полюбил то, что было тогда запрещено или порицаемо. Пожалуй, это было совсем неплохим ориентиром!»

В.Галеева: Как вас угораздило освоить такую необычную для современной России специальность?

М.Медведев: Стечение обстоятельств. Восьми лет от роду я взял в руки книжку, предназначенную для студентов (Е.И.Каменцева, Н.В.Устюгов. Русская сфрагистика и геральдика, 2-е изд.). Сегодня я весьма критически отношусь к ее геральдическому разделу. Но главное то, что там был выражен некий здравый смысл в отношении к геральдике, несмотря на советское время издания. Спасибо покойному автору (Елене Ивановне Каменцевой) и учителю этого автора – Владиславу Лукомскому, который по складу и опыту принадлежал еще к добольшевистскому миру. Книга позволяла разгадать главный секрет, касающийся геральдики – то, что геральдика есть своеобразная культурная игра. Я люблю ее сравнивать с игрой в бисер, описанной Гессе. Но геральдика как игра более многостильна и более общедоступна, чем игра, придуманная Гессе. И нарочито экстравертна.

В.Галеева: В каком смысле?

М.Медведев: Обращена вовне, к широкой аудитории.

В.Галеева: Вот уж с чем геральдика никак не ассоциируется…

М.Медведев: Да, и это весьма распространенный миф о геральдике… На самом деле гербы создаются напоказ. Разумеется, бывают разные «напоказ». Домашнее тоже может быть напоказ, но для тех, кто допущен. И всему этому противоречит иллюзия, согласно которой геральдика – это нечто тайное, наука для немногих, полная недосказанностей, обманных ходов. А задача геральдики прямо противоположная – не спрятать, но заявить, обозначить. И раскрыть себя.

В.Галеева: А как же символизм? Раскрыть смысл можно и тремя словами, даже букв иной раз достаточно…

М.Медведев: Картина возникает в нашем сознании. То, что мы называем картиной — это красочные пятна. Их соединяет в образ лишь мысль наблюдающего. Загадочность любого культурного явления – это тоже плод нашего сознания. Чаще всего она возникает из-за того, что мы не дотягиваем до определенного культурного уровня. Значит ли это, что от нас что-то прятали? Быть может, мы просто еще недостаточно выросли, чтобы увидеть? В случае с геральдикой мы похожи на малых детей, которые подходят к накрытому столу. Стол полон яств, которые поставлены там, чтобы их брали, а не для того, чтобы их спрятать. Сегодня многие люди пытаются подойти к геральдике с такой позиции – стянуть скатерть и посмотреть, что же упадет.

В.Галеева: Но так было не всегда, наверняка в прошлые века отношение было иным.

М.Медведев: Знаете, Чернышевский относился к геральдике именно так: экая гадость зловредная. Ему тоже было интересно «дернуть за скатерть».

Сегодня же мы часто видим, как геральдическую проблематику пытаются упростить до одноклеточности. Острее всего это проявляется в сфере геральдического права, где особенности герба оказываются под крайне ненадежной защитой обычаев и мало кому слышных экспертных суждений… А для очень большой части российской аудитории в мире символов вообще ничего не изменилось с советских времен. Есть люди, которые находят некое наслаждение в том, что ничего будто бы не изменилось. И при этом считают себя ценителями темы. Для них двуглавый орел – точно такая же «единица официоза», как и любая советская эмблема. Они не понимают, что эти явления существуют совершенно по разным принципам построения и употребления. Геральдическому материалу отказывают в его специфике. Что в итоге? В Федеральный конституционный закон о гербе Российской Федерации вошло образцово некорректное описание герба. Оно не только не содержит указания на важные особенности – на фасон корон, на поворот всадника, на расцветки некоторых важных с точки зрения геральдики деталей. Оно содержит ложные структурные формулировки. Например, в законе сказано, что лента соединяет три короны, хотя на самом деле она ничего не соединяет. Она отходит от средней короны, а то, что на рисунке она касается остальных корон, есть художественная вольность, воспроизводить которую необязательно.

Кстати, люди, привыкшие к серпомолоткоидальной символике, никак не готовы осознать фундаментальную особенность герба, которая заключается в отказе от изобразительного эталона. Даже если акт, устанавливающий герб, утверждает, что у герба есть изобразительный эталон, сам по себе смысл понятия «герб» делает эту норму недействующей. Герб графически поливариантен, настолько, насколько это позволяет сохранять определенную иконографическую формулу. И поэтому, глядя на гербовое изображение, неподготовленный наблюдатель видит «картинку», а геральдист видит формулу, которая может быть выражена в тексте, в описании с той же полнотой, что и в рисунке.

В.Галеева: Значит, герб – это формула, которая может быть написана разным почерком, разным шрифтом, но содержание от этого не меняется.

М.Медведев: Совершенно справедливо. И разница между геральдикой и графикой примерно такая же, как между поэзией и каллиграфией. Геральдическая графика может сколько угодно упражняться на одном и том же гербе, на свет могут являться вопиюще различные произведения графики, и это будет один и тот же герб. Причем не только с точки зрения кабинетного геральдиста, но и с точки зрения образованного юриста.

Так вот, этот фундаментальный принцип графической свободы, как и множество других норм геральдики, на официальном уровне то вспоминают, то попирают. Геральдический совет обычно готов встать на защиту геральдической грамотности, но он ограничен в своих возможностях. О федеральном уровне я уже сказал достаточно. Региональные акты иногда разработаны безупречно, а вот законы о символике Петербурга и Москвы являют собой образцы безобразной геральдической неграмотности. Я вспоминаю своих московских друзей, и мне становится обидно за оба города…

Герб есть термин, сам по себе несущий определенную правовую нагрузку. В геральдической сфере чрезвычайно важна правовая составляющая. Она есть и там, где герб утвержден законом, она есть и там, где герб не только не утвержден, но и никак не защищен никакой писаной нормой. Но в самом понятии «герб», в традиции содержится достаточный правовой заряд, чтобы говорить о том, что личный герб, принятый человеком, является именно гербом, а не игрой, не имитацией и не стилизацией под герб, если соблюдены определенные еще в XIV веке правила, сформулированные одним гениальным итальянцем (Варфоломеем Саксоферратским) и с тех пор служащие постулатами гербового права.

Вообще, апелляция к средневековому наследию совершенно необходима при любой геральдической работе – хотя бы и в случае с гербами областей, городов или людей в современной России.

Одна из бед геральдики в России то, что ее пытаются рассматривать в контексте русистики. Тогда как на самом деле это только один из элементов контекста. Геральдика всегда существовала, жила, формировалась в контексте более широком, межнациональном, надгосударственном. И нельзя ее рассматривать исключительно в контексте одной страны, даже если мы имеем дело со страной, богатой локальными традициями, восходящими к самым глубоким историческим уровням, доступным геральдике – как Франция, Британия, Нидерланды. К сожалению, есть специалисты, которые пытаются рассматривать геральдику, замкнувшись на специфике той или иной страны. В Нидерландах это, по счастью, не происходит, слишком часто там «пробегали» соседи, а в Британии это происходит достаточно часто. И тогда геральдические штудии вырождаются в компиляции. А специфическая тонкость геральдического материала улетучивается, как душа из слишком крепко сжатой в кулаке птицы.

Молодой русской геральдики это касается вдвойне.

Я люблю сравнивать ее с евангельским рабочим, который последним пришел в виноградник. Поработал со всеми, получил свою награду…

А.Гущин: Запоздалая лирическая преамбула. Были времена, когда мы думали о том, что в России все должно измениться, и непременно к лучшему. Серп и молот сменились двуглавым орлом. А что изменилось на невербальном уровне, внутреннем, что произошло с русской культурой, русским обществом в связи с возвращением понятий, таких как «поле», «полоса», «фигура»?

М.Медведев: Самое интересное и самое тривиальное при этом то, что для громадного количества людей, которые обращают внимание на поля, пояса, перевязи, орлов, серпы и молоты…

А.Гущин: Ты ставишь это в один ряд?

М.Медведев: Сейчас я говорю о том, в какой мере это объективно стоит в одном ряду. Серп и молот пришли в советскую парагеральдику из дореволюционной геральдики, как и красные ленты с колосьями. Советская символика – это, позволю себе сказать, жмых дореволюционной.

А.Гущин: Скажи, чем отличается герб дворянского рода от личной эмблемы, и может ли быть герб у человека, который не является дворянином?

М.Медведев: Отличие герба от иных эмблем – в построении, в традициях употребления, в принадлежности к определенному ряду.

Что касается недворянской геральдики – она глубоко нормальна и отнюдь не является политкорректной аберрацией новейшей истории. Когда я говорил об экстравертности геральдики, я не упомянул социального аспекта, а зря. В безусловном большинстве стран мира, где когда-либо геральдика существовала, она была доступна для всех слоев общества. В XIII - XV веках, за небольшими исключениями, гербы могли быть и у благородного сословия, и у горожан, и у тех крестьян, которые считали это для себя уместным. Дискриминируемые слои общества – мусульмане, евреи – тоже пользовались гербами. Во Франции при Короле-Солнце отнюдь не благородного торговца или аптекаря могли призвать к ответу как нарушителя закона, если он не имел герба и не регистрировал его. Однако так было не везде и, главное, не всегда. В Португалии, скажем, очень рано стали ограничивать, а потом и вовсе отменили права неблагородных сословий на гербы. В Речи Посполитой символы крестьян и горожан были осмыслены в русле иных, параллельных геральдике систем, так что польские гербы оказались исключительно дворянскими. А в Англии вовсе ввели нобилиарную систему, совершенно несовместимую с континентальной. В отличие от «нашей», двухчленной (дворянин - недворянин), в Англии существует система деления на титулованный нобилитет, «гентилитет» (gentry) и всех остальных – без четкой фиксации границы между двумя последними категориями. Между тем именно эта граница соответствует границе между дворянством и недворянством на континенте – или в соседней Шотландии.

В.Галеева: Получается, в Англии кто угодно может завести себе герб?

М.Медведев: Нет, этому препятствует другой принцип – в Англии действует запрет на непожалованные гербы.

А.Гущин: Можем ли мы заключить из твоих слов, что в нынешнем своем состоянии геральдика – это некая внесословная схема, и грубо говоря, любой человек может повесить герб на борт своего «хаммера» или «Жигулей», как встарь вешали на дверь кареты?

М.Медведев: Я просто сказал бы «да», если бы это не сужало спектр возможных вариантов. Живущий в полной нищете человек вполне может подобрать здесь – гвоздь, там – ложку и в порыве самоутверждения нацарапать на ней свой герб. И это будет точно такой же герб по геральдической серьезности, как и герб, сочиненный и повешенный на дверь «роллс-ройса» куда более состоятельным персонажем. Разумеется, герб не должен быть составлен в противоречии с принципиальными требованиями геральдической композиции, структуры, сочетания элементов. Есть великое множество тонкостей и хитростей, которые сильно различаются от страны к стране. Тем не менее, общий принцип понятен – это можно сравнить с грамматической правильностью текста для документа.

Герб не может не быть пафосным. Но его пафос может граничить с гротеском (старинный герб дворян Явидов в графической версии Медведева)…

В.Галеева: А кто писал эту грамматику для России, и «с кого» писали? Возможно, с Византии?

М.Медведев: К счастью, ни с кого напрямую не писали. Пробовали имитировать ту или иную схему, но все попытки были творческие и со значительной степенью спонтанности. Благодаря неутомимым и не очень согласованным трудам десятка-другого выдающихся гениев, чудаков и идиотов в России сложился совершенно особенный геральдический диалект, не имитативный. Именно поэтому, в отличие от многих стран, которые начали строить свою геральдическую систему, форсируя свою самобытность, в России на протяжении длительного периода сложилась не подражательная, а по-настоящему своеобразная система. Русская геральдика оказалась не воспитанником-приемышем, а младшей сестрой в семье старших европейских сестер.

А.Гущин: Было ли это грубо оборвано, как и многое другое, в 1917 году?

М.Медведев: Конечно, только не в 1917 году. После 17-го года многие не поняли, насколько наступил конец едва ли не всякой нормальной жизни. Гербы по-прежнему употреблялись, хотя и уже, и реже. Сочинялись новые. В «Трудах Ленинградского общества экслибрисистов» довольно глухо, но обсуждалась возможность принятия новых родовых гербов, отражающих новые чувства фамильного преемства...

А.Гущин: Культурная ситуация времен Вагинова?

М.Медведев: Да. Одни пытались сориентироваться в геральдическом плане и в новой ситуации, другие пытались жить, как они привыкли, продолжали свою практику. Лукомский наконец позволил себе открыто пользоваться княжеским вариантом своего родового герба, право на который он никак не мог доказать до революции.

В.Галеева: Событие, которое стало роковым рубежом, можно назвать?

М.Медведев: Не думаю. Говорим ли мы о личных гербах, городских гербах, каждый из них имеет свою личную судьбу. Кое-где в глубинке умудрялись продолжать официально использовать дореволюционные городские гербы до тридцатых годов.

А.Гущин: Кстати, о непрерывности традиции – ты мог бы назвать своих непосредственных учителей в этой сфере?

М.Медведев: Прежде всего, я пришел в университет с намерением заниматься геральдикой в академическом ключе и на средневековом западноевропейском материале. Тогда это казалось невозможным: в официозном аспекте геральдика была еле терпима. Зато в плане исторической науки как таковой мне изумительно повезло. Со мной занимались феноменальные профессора – покойный ныне А.Н.Немилов и В.А.Якубский. Александр Николаевич, выдающийся историк искусства, ценивший геральдику именно в этом аспекте, всячески поддерживал мои опыты. Владимир Александрович, напротив того, критиковал их как поверхностные: он хотел видеть меня не «дисциплинщиком», а историком в более широком смысле. Трудно сказать, какое из этих двух влияний воспламеняло меня сильнее…

Великую честь называть себя его учеником мне даровал мой собственно геральдический учитель – один из выдающихся геральдических исследователей и художников минувшего века, покойный Бруно Бернард Хейм, архиепископ Ксанфийский, по происхождению германо-швейцарец, по долгу службы – ватиканский дипломат. До него человеком, которому я благодарен как собеседнику, был тоже, увы, давно покойный Леонид Моисеевич Соколовский. Выдающийся питерский медик, а еще – выдающийся библиофил, любитель разных курьезов, помнивший массу где-то вычитанных или услышанных деталей, донесший до меня множество отголосков того, что нигде не прочесть. Он понимал, что значит «знать в тонкостях» и чем это отличается от «любоваться». Геральдикой он предпочитал любоваться и делал это замечательно.

И есть масса людей, которые стали моими учителями посредством своих текстов. Это и дореволюционные авторы, например, Юрий Арсеньев – один из двух главных титанов в мире русских геральдических трактатов. И второй – человек, с которым позднее я имел удовольствие познакомиться: француз Мишель Пастуро. Он, в некотором смысле, является автором переворота в академическом подходе к геральдическим исследованиям в нынешней науке. Эйнштейн современной научной геральдики.

А.Гущин: Мы не можем обойти вопрос о геральдической графике. В русской традиции тебе кто ближе?

М.Медведев: Трудно кого-то с легкостью выбрать. Первый, кто мне приходит на ум, это барон Арминий Фелькерзам. Разумеется, Егор Нарбут. Великий Билибин так и не состоялся как геральдический график, но даже опыты, даже неудачи его важны и значимы.

Я уже говорил о том, что геральдическая мысль должна вернуться домой в науку, что гербовое право должно вернуться в контекст правоведения. Так и геральдические художества должны занять свое место, подобающее настоящему искусству. Русская геральдика безумно страдает от того, что огромная часть «Общего гербовника дворянских родов…» и, шире, всей графической работы с гербами была исполнена штатными и случайными рисовальщиками в манере весьма любительской. По крайней мере, с точки зрения передачи геральдической информации. Часть «Общего гербовника» была издана в черно-белом виде, а часть почти неизвестна публике, что совершенно смещает представления о российской геральдической традиции. А более всего известностью пользовался справочник фон Винклера о городских гербах, содержащий репродукции гравюр Полного собрания законов. Эти и без того не идеальные рисунки при перерисовке были эстетически огрублены до чрезвычайности. И геральдически тоже...

В.Галеева: Насколько состояние геральдики в России отражает состояние российской государственности?

М.Медведев: У нас все очень сложно и неустроенно. Ситуация такова, что при массе очевидных недостатков и достоинств все может в любой момент развернуться в гораздо худшую или, напротив, лучшую сторону. Любой конституционный принцип может быть нарушен, любое вошедшее в практику беззаконие может быть исправлено, это может быть сделано удачным или неудачным образом. Может случиться не предписанная никакой буквой случайность, которая принесет здешней части человечества великие блага. У нас безумно неустойчивая ситуация. Это касается и нашей эмблематики в той мере, в какой она является или готова являться геральдикой.

В.Галеева: К вопросу о статусе геральдики и гербов сегодня…

М.Медведев: Их положение нестабильно. Мы имеем дело с существованием определенных геральдических требований, которые формально признаны, иногда соблюдаются, но не защищены. Я уже сетовал на это положение.

А.Гущин: На твой взгляд, вообще говоря, становятся ли люди лучше или хуже от того, что они живут по неким эстетическим правилам?

М.Медведев: Любое обобщение относительно – но, конечно, лучше. Хотя бы потому, что человек имеет некоторую волю к тому, чтобы себя как-то править и дисциплинировать, это помогает ему меньше зависеть от случая, помогает быть менее подверженным энтропии. В этом смысле позитивному, что в человеке есть, несколько легче выжить. Даже если мы примем тезис, который я сейчас не стану ни поддерживать, ни опровергать – о том, что красота нравственно нейтральна, даже в этом случае она полезна в хозяйстве.

В.Галеева: Человеку надо заказать герб. Что делать?

М.Медведев: Найти эксперта и художника – лучше, если в одном лице…

В.Галеева: Как отличить настоящего геральдиста от ненастоящего?

М.Медведев: Никак. По плодам их…

В.Галеева: Но ведь есть авторитетные организации: скажем, Международная геральдическая академия, Мадридская королевская академия генеалогии и геральдики, в которые вы входите как член-корреспондент.

М.Медведев: Организации есть, но и во всем мире, и особенно в России не всегда легко отличить серьезную организацию от дутой. У нас все страшно спутано… В свое время чемпионами по организации чего бы то ни было в геральдической сфере оказались люди, которые были склонны выдавать себя за официальных геральдистов, действующих то ли от собственного имени, то ли от имени неких воображаемых династий и на основании неких воображаемых пожалований неких государей. Люди эти обладали и обладают амбициями в большей мере, чем познаниями в геральдике. Например, довольно многочисленная организация, именующая себя Всероссийским геральдическим обществом – это фактически группа поддержки подобных неосновательных инициатив. Хотя огромное количество добросовестных ценителей геральдики, в основном – из провинции, туда в свое время вошли, и многие там так и остались.

… или оказываться не лишенным иронии (новый, «внесословный» герб Звинчуков)

Любой человек, который начинает увлекаться геральдикой и проходит естественный для растущего организма этап незрелости, хочет переделать геральдику под себя, под свои фантазии, начинает заново писать свод геральдических правил, надеясь уложить это в лучшем случае сотни в три пунктов, что является чрезвычайно оптимистической оценкой возможностей лаконизма.

В.Галеева: Это личный опыт?

М.Медведев: В том числе. Я, по счастью, закончил играть во все это очень рано, потому что рано начинал.

Люди иногда пользуются чужой незрелостью, иногда стараются перерасти собственную, что гораздо симпатичнее. Первое крайне характерно для нашего геральдического ландшафта, но и второе постепенно перестает быть экзотикой.

Есть интернет-сайты, которые позитивно выделяются среди прочих геральдических и окологеральдических сайтов. Это «Геральдика.ru» и «Геральдика сегодня». Что касается собственно геральдического дизайна, то есть Гильдия геральдических художников России. Человек, который нарисовал российского орла, народный художник России Евгений Ильич Ухналев, состоит в ней как член-основатель.

Есть компания «Регионсервис» в Москве, которая занимается разработкой городской геральдики, муниципальной. Она среди подобных структур лидер, хотя она не единственная. Но по сочетанию размаха, давности существования и корректности того, что она делает, она явный чемпион. И есть официальные структуры в некоторых регионах. У них разные полномочия, разная степень компетентности, успешности в работе. Хочу особенно отметить геральдические ведомства Свердловской области и Республики Марий Эл – они доросли до того, что регистрируют личные гербы.

Есть на федеральном уровне Геральдический совет, который на сегодняшний день приостановил свою работу, касавшуюся гербов корпоративных и личных, но государственными и муниципальными символами он благополучно занимается.

А.Гущин: Мы беседуем от имени университетского журнала и не можем пройти мимо того, что nы внук легендарного ректора Александра Даниловича Александрова. Ясно, что многое, если не все, закладывается в человеке с детства… Чем ты обязан деду?

М.М : Мне бы стоило бы об этом говорить гораздо дольше, чем о геральдике; я очень многим ему обязан. В том числе и по геральдической части. Дед обладал очень живым интересом к сфере социальной репрезентации. Его симпатии и воззрения в этой области изрядно контрастировали с его декларируемым марксизмом. Чего стоят фантазии о священном праве на жизнь в основе конституции идеального государства, о конституционно-монархическом устройстве как противовесе искусу культов личности, о дворянской титулатуре будущего – была у него и такая идея. По ночам в альплагере он учил меня петь «Боже, царя храни». Ему приписывают последовательный атеизм воззрений, а он был первым человеком, от которого я воспринял живой образ Бога. Сам дед, выросший в интеллигентной дворянской семье, получил атеистическое домашнее воспитание, но в русле культуры, все категории которой имели религиозное содержание. Отнюдь не намереваясь отказываться от личного отношения к Богу, дед предпочитал воспринимать Его через призму искусства. Поэтому он рассказывал сочиненные им притчи, где действовал Бог; с той же интонацией прибегал к образу Бога в литературе, а равно и в философии. На примере Бога дед показывал некорректность марксистской постановки «основного вопроса философии»: объективно существующий и данный в ощущениях Бог оказывается материальным, и вся дихотомия обнаруживает свою искусственность.

Дед, надо сказать, действительно был при этом марксистом – как Смилла [героиня романа П.Хёга].

Это одна сторона.

Еще одна вещь, которую я от него воспринял – любовь к геометрии, чему я тоже нахожу гербоведческое применение (сам дед над этим посмеивался, полагая геометрические явления слишком общими, а геральдику слишком частной для такого сопоставления). Я же люблю сравнивать герб с геометрической фигурой. Подобно геометрической фигуре, герб есть абстракция образованного человеческого сознания. Геометрическая фигура существует только в сознании человека, знакомого с геометрией, так и герб - это не картинка, не некая формула в геральдическом трактате, это то, что существует в сознании человека, который смотрит на герб в полноте или хотя бы в некотором богатстве представлений. В противном случае мы имеем набор цветовых пятен или литер. Формула может задавать геометрическую фигуру, чертеж может задавать геометрическую фигуру. И то, и другое – лишь способ вызвать некую абстракцию в сознании исследователя. То же самое и в случае с геральдикой.

А.Гущин: Как ты воспринимаешь наличие борьбы в судьбе ученого, общественного деятеля? Продуктивна ли она, или она укладывается в формулу «бодался теленок с дубом»?

М.Медведев: Это как Бог даст. Я понимаю, что говорю ужасно банальную вещь – что не делает ее менее справедливой: то, что укрепляет одного, ломает другого… Геральдика на это дала замечательный ответ в форме двух гербовых девизов. Гордый немец сообщает о себе: «Сломаешь, но не согнешь». Ему отвечает многоопытный ирландец: «Согнешь, но не сломаешь».

Старинный герб может претерпеть захватывающее развитие в наши дни (дополненная версия старинного герба Ростроповичей).

А.Гущин: А что тебе предпочтительнее?

М.Медведев: Лучше быть богатым и здоровым!.. Единственная вещь, которую я, как мне кажется, понимаю про эту жизнь: здесь мы живем вчерне; в силу известного поступка Адама все здесь не равно себе. Любое действие, хотя бы самое белое, отбрасывает какую-то тень. Мы обречены делать любой выбор почти вслепую, следуя ограниченным знаниям и совести, в надежде, что остальное устроит Провидение.

В.Галеева: Зачем нужен герб, если сегодня он не приносит фактической пользы?

М.Медведев: Люди, склонные с недоверием относиться ко всему по-настоящему традиционному, говорят: а какой смысл в недворянской геральдике вообще, и в современной России тем более? Они это относят и к дворянской геральдике, раз уж в современной России дворянства нет. Что обозначают эти гербы? Какой статус, какие привилегии? Мы еще можем сомневаться в том, что реальный набор привилегий был означаем дворянским гербом до революции, когда гражданское превосходство дворянина над недворянином было весьма эфемерным. Но сегодня мы можем совершенно ясно сказать, в чем состоит статусный смысл герба здесь и сейчас. В современном здравом гражданском обществе за человеком признается некая правоспособность. Он несет ее, подобно корпускуле, имеющей некий собственный заряд. Когда человек от своего имени участвует в сделках, принимает решения, тогда-то и срабатывает эта его собственная правовая батарейка. Это не какой-то объем прав, которыми его наделяют писаный закон или государство, это то, что за ним самим признает цивилизованное правосознание. Человек оказывается, в некоем малом, но конкретном объеме, носителем правовой самости. Это не государство в государстве, потому как означало бы сопоставление ничтожного государства с большим. Это лучше. Это просто самость. Это человек в государстве, в обществе, в мире. Вот это и есть герб, если правильно к нему относиться.

В.Галеева: А какой у вас герб?

М.Медведев: Этот герб я сам сочинил и принял с соблюдением геральдических правил. Он не содержит каких-либо атрибутов, которые были бы узурпированы, атрибутов статуса, мне не принадлежащего, не содержит элементов, на которые уже принадлежат права кому-либо другому.

В.Галеева: Расскажите о его символике.

М.Медведев: Главная задача герба не рассказывать, а обозначать. Главное не то, закладывал ли я какой-то определенный смысл в ту или иную деталь, а то , чтобы вдруг, идя в городе Гороховце мимо гостиницы, мой приятель, увидев флажок с такими крестиками, свисающий из форточки номера, сказал: «О! Медведев здесь». И пошел бы ко мне пить чай. Вот это и есть задача герба.  

Записали Венера Галеева, Александр Гущин

© Журнал «Санкт-Петербургский университет», 1995-2005 Дизайн и сопровождение: Сергей Ушаков