|
|
|
№ 10-11 (3733-3734), 26 мая 2006 года
|
 |
|
 |
|
|
Это сладкое слово – свобода
Наша свобода напоминает светофор, у которого горят три огня сразу.
Михаил Жванецкий
Если общество скроено по нашей мерке, мы называем это свободой.
Роберт Фрост
- Вот ты и пробил головой стену. Что будешь делать в соседней камере?
- В соседней камере всегда свободнее.
Станислав Ежи Лец
Ни одно общество в истории человечества не могло позволить людям делать все, что они захотят. История не знает такой устойчивой системы правления, как анархия. Поэтому любое общество ограничивает свободу своих членов различными способами – от установления законов, за выполнением которых следит официальная система правосудия, до поощрения традиций и обычаев, которое обеспечивается психологическим давлением группы на индивидуума.
Однако уровень свободы может сильно отличаться в различных обществах – богатые общества могут позволить своим членам гораздо больше вольностей, не опасаясь за свое существование, чем бедные, поскольку богатые общества располагают большими средствами для исправления нежелательных последствий подобных вольностей. В энциклопедических и философских словарях выделяются как минимум три так или иначе связанные между собой разновидности свободы: свобода воли, свобода выбора и свобода выражения. Владимир Даль отмечает: “Свобода – понятие сравнительное; она может относиться до простора частного, ограниченного, к известному делу относящемуся, или к разным степеням этого простора, и, наконец, к полному необузданному произволу или самовольству”.
В России, испытавшей весь диапазон крайностей, связанных как с «пролетарской революцией» в начале прошлого века, так и с «либерально-демократической» – в конце, разрыв между допустимым и реально дозволенным уровнем свободы стал особенно заметен.
При этом инерционность запретов – как устоявшихся, так и привнесенных – практически не уменьшилась, что приводит, по оценкам социологов, к все более возрастающему напряжению в обществе: Взяв как фокус-группу студентов разных факультетов университета, мы попросили их ответить на не самые простые вопросы: «Свободно ли сейчас наше общество?» «Что для молодых людей свобода?» «Уверены ли они, что свободны?»
Илья, студент юридического факультета: свобода – популярна. Но, как мне кажется, в общественном сознании призрак свободы колеблется между двумя определениями, не вполне точными, даже радикальными. Либерализм понимает ее как “право индивида на общие блага коллектива при молчаливом согласии последнего”. А анархия, – как “право всех на все и тотального дестроя”. Сегодня эту ущербную идеологическую ограниченность необходимо преодолевать, скинув понятийные кандалы. Надо уходить от такого куцего видения проблемы. Для меня наиболее важным становится прочтение конфликта Свободы и Вседозволенности через призму Нравственного, как это делал Ницше. Отчасти потому, что молодежный протест ХХI века перерос рамки политических игрищ Старого и Нового Света. Преодолел светский подход к определению границ Свободы “Я” и Свободы “Они”, основанный на противопоставлении западного христианства и западного же атеизма. Пришло время повернуться лицом к восточной традиции. Вы замечали, что Восток – та цивилизационная зона, где вопрос о Свободе, анархии и нравственности вообще не возникает?
Современный Восток напоминает мне европейское средневековье, с его специфическим постулатом: “Разрешено все, что не запрещено, а дозволяет и запрещает Господь”. Эпоху, когда конфликт Свобода-Анархия-Нравственность если и существует, то как бы автоматически снимается при приближении к своему всевышнему источнику.
Свобода для меня больше не равняется сумме личных прав и законных интересов наших предков, но равняется долгу, прежде всего перед самим собой, своей совестью, Богом. Вседозволенность может выступать только атрибутом нарушения Свободы, знаком девиации, отклонения от нормы.
Елена, студентка физического факультета, 4-й курс: свобода для меня – это, прежде всего, свобода выбора, интеллектуальная свобода, когда я могу выбирать, и чувствую, что на меня не оказывают никакого давления!
Но это, пожалуй, единственная из разновидностей свободы, которая мне знакома. Часто можно слышать, что, якобы, настоящая свобода у нас появилась только после перестройки. Это просто смешно. Вы много видели свободных людей после и во время перестройки? Может быть – мешочники, ларечники, бандиты и есть генерация подлинно свободных граждан? Да, мы стали более “открыты” Западу, вот только стали ли свободнее от этого? Вряд ли! Состояние страха, потрясения от шоковых ударов, царившее тогда в обществе, состояние “подвешенности” наших родителей отнюдь не способствовало освобождению людей. Моему освобождению. Наверно, слишком скоро произошел такой коренной перелом в стране, люди не знали, как использовать полученную свободу, которую они, вроде бы, так жаждали!
Павел, студент факультета ПМ-ПУ, 3-й курс: думаю, что несмотря на прошедшие после перестройки годы, некоторые люди так и не разобрались в своей “свободе”. Некоторым до сих пор требуется “разрешение на свободу” – и неважно, откуда оно исходит: со стороны государства или со стороны корпорации.
Сейчас, с энтузиазмом замечают аналитики, молодежь вновь активно заинтересовалась политикой: создаются новые молодежные партии, движения, например, “Наши”, которые устраивают выездные встречи, делятся опытом с зарубежными коллегами, имеют свое мнение на принимаемые важные для страны решения. Мне непонятны эти толпы циничных и продажных молодых людей. Говорят, раньше были комсомольцы, они тоже делали в комсомоле карьеру, бизнес, но имели романтизм. Ездили в какие-то стройотряды. Мой отец коровники строил в Карелии. Говорит, они за лето денег зарабатывали больше, чем простой советский инженер за год. С поезда, в телогрейках заваливались в ресторан. И лакеи принимали их ватники, как собольи шубы, потому что студенты гуляли после стройотряда с большими деньгами. А сейчас нынешние студенты – все эти ”Наши” – стоят в полиэтиленовых пакетах, как отстои – потому что им обещают по три часа бесплатного трафика в Интернете. Как относиться к этому? Означает ли это, что молодежь стала политически свободной и грамотной? Грамотной – наверное, да, но от такого ее свободного выбора меня просто тошнит.
Дина, студентка филологического факультета, 1 курс: на мой взгляд, наше общество еще не готово к принятию некоторых западных ценностей, приоритетов, как мы того добиваемся. Нам пытаются “привить” западные ценности, западное понимание свободы и, что самое главное, религии! А мы соглашаемся брать только самое негативное, дурное! Почему не “привить” любовь к родной стране чуть ли не с яслей, как делают в Америке, или к трудолюбию, аккуратности и многим другим полезным привычкам, как в Германии?
Стоит ли вносить инородные правила в многовековой устав? Мне кажется, Россия всегда была достаточно самостоятельной страной. Просто в ней надо навести порядок. Недавно поймали двадцать таможенников – их надо, не скажу – расстрелять, но припугнуть так, чтобы остальным неповадно было. А их уже почти всех отпустили. От вседозволенности все наши проблемы. России нужен сильный лидер, который обеспечивал бы конституционные свободы. А уж в рамках Конституции, закона, который неукоснительно исполнялся бы, все наши личные и гражданские свободы расцвели бы пышным цветом. Я так думаю. 
Марина Бойченко
|
