|
|
|
№ 7-8 (3730-3731), 18 апреля 2006 года
|
 |
|
 |
|
|
La petite révolution française
Господь помогает тем, кто сам себе помогает; правительство — всем остальным.
Американское изречение
Единственное хорошее правительство — это плохое правительство в состоянии крайнего испуга.
Джойс Кэрри
Защищаем манифестантов, особенно молодых, вычленяем и нейтрализуем деятельность экстремистских группировок, действующих внутри колонн». В отличие от склонного к интеллектуальным беседам премьер-министра Ди Вильпена, министр внутренних дел Николя Саркози был по-венгерски спокоен и допускал жесткие меры для подавления беспорядков. Только он, имея за плечами «опыт предместий», понимал, что «удачного» решения столь глубокого конфликта быть не может, может быть «наименее худшее решение».
1 апреля президент Франции Жак Ширак одобрил рамочный закон «О равенстве возможностей», частью которого является «Контракт первого найма». Он рекомендовал парламенту внести в действующий документ две несущественные, категорически не устраивающие ни студентов, ни профсоюзы, поправки: «Два года, во время которых работодатель может уволить служащего, должны быть сокращены до одного. И второе, работник должен знать причину, по которой его увольняют». В знак несогласия с действиями властей на 4 апреля в крупнейших городах Франции были намечены новые акции протеста, в которых, по оценкам наблюдателей, примут участие от трех до пяти миллионов человек.
О хронике конфликта и реакции петербургских студентов на события во Франции – корреспонденты журнала «Санкт-Петербургский университет» Константин Андреев и Марина Бойченко.
Во Франции вновь нарастает волна молодежных беспорядков. На этот раз это уже не дети иммигрантов с окраин, а цвет французской молодежи – студенты Сорбонны и еще нескольких десятков вузов по всей стране. Ситуация напоминает май 68-го: закрытые университеты, столкновения с полицией и призывы к сопротивлению. 40 лет назад, правда, было больше идеологии. Сейчас у бунтарей нет красных флагов и портретов Мао Цзе-дуна, но суть та же – правительство и молодые французы снова не понимают друг друга. Все было, как на архивных кадрах мая 68-го, когда студенческие выступления привели к массовым беспорядкам, революционной ситуации, смене правительства и отставке Шарля де Голля. Впрочем, на этот раз вместо абстрактных левых лозунгов в руках протестующих – вполне конкретные требования: отменить вступающий в силу закон о трудоустройстве, так называемый договор первого найма. Этот закон позволяет увольнять сотрудников, не достигших 26 лет, без объяснения причин через 2 года после приема на работу. И это тогда, когда уровень безработицы среди молодежи достигает во Франции 40 процентов. Есть и еще одно отличие от 68-го: на трибунах не только студенты, но и их преподаватели. В Ницце и Амьене профессора единодушно поддержали своих воспитанников, и аудитории теперь напоминают конспиративные квартиры – лекторы помогают студентам сочинять тексты лозунгов. «Мы не учили студентов тому, что в начале своей карьеры они в один прекрасный день будут уволены», – объясняет профессор Поль Дюпар.
Телеканал Россия
Отключаю звук, рассматриваю картинку. На общем плане – смуглые молодчики из предместий, атакующие полицейских, кидающие в них бутылки и решетки ограждения. Следом крупный план, лица студентов. Невольно ловлю себя на мысли: «А что если бы это случилось у нас? И может ли у нас такое случиться? Что именно должно послужить толчком, и какие усилия придется приложить во имя победы?»
Суббота 18 марта.
День первый...
Нынешние волнения во Франции принято сравнивать с событиями 1968 года, но это не вполне корректно. В начале 1960-х ситуация в Западной Европе и США была достаточно спокойной: студенческие и молодёжные выступления, к примеру, во Франции в основном сводились к протесту против войны в Алжире, не выходили за рамки буржуазного радикализма, питаемого моральным протестом. Однако в середине 1960-х заметно ухудшились условия учёбы и жизни студентов. Учебные помещения были переполнены, недоставало общежитий для студентов, обострилась проблема их материального обеспечения, ибо резко увеличился удельный вес выходцев из малообеспеченных семей. В 1966 г. Франция вышла из военной организации НАТО, а затем грянула студенческая революция «Красный май 1968-го». Звучали лозунги: «Долой буржуазный порядок!». »Да здравствуют свободный секс и наркотики!», Левые настроения становились крайне популярными. Активизировалась деятельность маоистских, троцкистских, анархических и других экстремистских групп. Работы А.Грамши, Г.В.Плеханова, В.И.Ленина, Ф.Энгельса, К.Маркса, Р.Люксембург публикуются даже в таких буржуазных издательствах, как «Галимар», «Обье», «Маспери Дюкро». В США и других странах установилось сотрудничество «новых левых» с ультралевыми организациями. Чрезвычайно популярны в это время восточный мистицизм, анархизм, маоизм, идеи хиппи.
В 1968 студенты бушуют уже по всему миру, не только во Франции. Кроме «Красного мая» с баррикадными боями, волнения студентов были в Западном Берлине, Мадриде и Барселоне. Не отставали Брюссель, Милан, Буэнос-Айрес и Гамбург. «В ночь с 10 на 11 мая 1968 года никто в Париже не спал, – вспоминает очевидец событий. – По улицам, оглашая ночь сиренами, носились машины «скорой помощи», пожарные, полиция. К 3 часам ночи над Латинским кварталом занялось зарево: отступавшие под натиском спецподразделений по борьбе с беспорядками – КРС (аналог нашего ОМОНа) – студенты поджигали автомашины, из которых были сооружены баррикады...» Они выражали свое недовольство жестким дисциплинарным уставом в студенческих городках, переполненностью аудиторий, бесправием студентов перед администрацией и профессорами и отказом властей допустить студентов до участия в управлении делами в высшей школе. Требовали: выделения дополнительных финансовых ассигнований, введения студенческого самоуправления и смены приоритетов в системе высшего образования. ...Больше всего студентов бесило, что им навязывают явно ненужные предметы, явно устаревшие методики и явно выживших из ума (от старости) профессоров. Но в то же время в высшей школе оказались табуированы многие важнейшие проблемы современности – начиная от равноправия полов и кончая войной во Вьетнаме. «Мы долбим бездарные труды всяких лефоров, мюненов и таво, единственное «научное достижение» которых – то, что они стали к 60 годам профессорами, но нам не разрешают изучать Маркса, Сартра и Мерло-Понти, титанов мировой философии!» – с возмущением писали в резолюции митинга студенты из Орсэ... Студенты в Нантере 21 марта отказались сдавать экзамены по психологии в знак протеста против «чудовищной примитивности» читавшегося им курса. Ректор Сорбонны объявил об отмене занятий и вызвал полицию. КРС атаковали совершенно не ожидавших этого студентов, применив дубинки и гранаты со слезоточивым газом. Демонстрантов не разгоняли, а загоняли в угол, зверски избивали и затаскивали в «упаковки». Отступать было некуда, и студенты взялись за булыжники. Это были первые открытые столкновения студентов с КРС. Бои распространились практически на весь Латинский квартал. Силы были примерно равны: 2 тысячи полицейских и 2 тысячи студентов. Не победил никто.
Вечер 7-го был началом перелома в общественном мнении. Студентов поддержали почти все профсоюзы преподавателей, учителей и научных работников и даже глубоко буржуазная Французская лига прав человека. «Разгон полицией «маленькой кучки экстремистов» превратился в общенациональный политический кризис. 13 мая Франция была парализована всеобщей 24-часовой забастовкой, в которой участвовало практически все трудоспособное население – 10 миллионов человек... Тем временем студенты захватывали один университет за другим. Забастовали телеграф, телефон, почта, общественный транспорт. «Франция остановилась»... Был полностью разгромлен комиссариат полиции на рю Перрон...» Чего же добились студенты? Во-первых, демократизации высшей и средней школы. Во-вторых, разрешения политической деятельности на территории университетов и студенческих городков. В-третьих, повышения социального статуса студента. В-четвертых, принятия «Закона об ориентации», который координировал действия высшей школы с непосредственными запросами экономики – и, таким образом, снижал риск безработицы для выпускников. В-пятых, ликвидации (пусть временно) психологической пропасти между студентами и рабочим классом. В-шестых, подрыва имиджа «сильного человека» де Голля.
Воскресенье 19 марта.
День второй...
Последние дни в Париже очень похожи один на другой. В течение дня город приводят в порядок: убирают мусор, меняют разбитые витрины. А ближе к вечеру усиленные наряды полиции готовятся встретить демонстрации студентов. Они отстаивают свои права и требуют отмены нового трудового законодательства. И чем дальше, тем более воинственными становятся их акции. В ночь на воскресенье к студентам присоединились профсоюзы. Правительству выдвинули ультиматум: в течение 48 часов отменить новый закон о труде. Свои требования протестующие вновь подкрепили погромами.
Телеканал Россия. Вести.
Длинные гудки в телефонной трубке…
— Алло.
— Добрый день. Я по поводу работы. Возможна ли в вашей фирме частичная занятость, можно ли корректировать свой график?
— Вы студент? (Смесь настороженности и недоверчивого любопытства.)
— Да.
— Заочное или вечернее отделение?
— Дневное.
— К сожалению, вы нам не подходите. Всего хорошего.
Пролет. Вычеркнута еще одна вакансия из списка потенциальных рабочих мест. «Не любят в Питере студентов, ой не любят». Утешившись подбадривающим афоризмом Хенрика Ягодзинского «работа работой, но надо и что-то полезное делать», сажусь за конспект по физиологии. Возможно, после получения диплома проблемы с трудоустройством будут решаться проще, быстрее и как бы сами собой. А Франция?.. Тамошние студенты который день выражают свое недовольство тем, что их хотят лишить возможности поспорить с работодателем: с жиру, мол, бесятся. Нам бы их проблемы: опыт подсказывает, чтобы лишиться работы, нужно сначала ее найти...
Понедельник 20 марта.
День третий...
Сидим на лекции. В аудитории настолько душно, что невольно задаешь себе вопрос, почему в спячку впадают животные северных широт, а не тропических. На экране проектора – две кинематографические черепахи, преследующие друг друга с завидной прытью во имя великой биологической цели: «Там, где нет социума, все существующие проблемы решаются намного проще». В библиотеке факультета, где пришлось побывать в перерыве перед парой, выяснилось, что необходимых книг нет и не предвидится, так как половина из них куда-то исчезли навсегда. О’кей, значит, готовить задания по английскому языку придется, руководствуясь одной лишь фантазией. Ох, сочувствую моему преподавателю... Думаю, во Франции это могло бы стать неплохим поводом для митинга. Хотя почему поводом? И причиной тоже...
Две мои однокурсницы, сидящие напротив, обсуждают, когда же в действительности должен проводиться День биолога. Выясняется, что у соседнего геологического факультета официальная праздничная дата есть, а у нашего – вроде бы и нет. В конце вялого диспута кто-то роняет: «А когда наш профком соберется и организует, тогда и будет». Представить наших девчонок стоящими в толпе митингующих с транспарантами и булыжниками в руках и выкрикивающими боевые лозунги, мягко говоря, нелегко.
Вторник 21 марта.
День четвертый...
Премьер-министр Доминик де Вильпен сегодня заявил, что глубоко разочарован тем, что часть общества не поняла смысл закона и решила ему противостоять. По мнению властей, документ сделает рынок труда более гибким и сократит безработицу
Телеканал Россия. Вести. 20.03.06
Кстати, по моим наблюдениям, в нашей прессе много говорится лишь об одной стороне медали – о том, что работодатель может уволить по собственным соображениям, в том числе и сугубо личным. Но, в конце концов, у работодателя есть своя голова на плечах. Из-за бородавки на носу еще никого никогда не увольняли. Всему есть веский довод и разумное объяснение. К тому же представьте себе, что вы занимаете высокую и ответственную должность. Среди ваших подчиненных есть сотрудник, который вроде бы и на службу не опаздывает, и совсем уж откровенно от работы не отлынивает – так что юридически обязанности свои не нарушает, но, к сожалению, бездарен. Или ленив, и делает все спустя рукава. Действие подобного Контракта в Дании, например, привело к благотворной конкуренции среди сотрудников, к частой смене состава, мобильности кадров, и, в результате, наверное, увеличению ВВП.
День пятый...
Среда 22 марта.
У нас в начале марта в очередной раз повысили стоимость единого студенческого проездного билета. Прошлогоднее повышение стало «новогодним подарком» для пенсионеров и для нас – учащихся вузов. Вокруг выступлений первых тогда долго не утихал грандиозный скандал. Всеобщее негодование вкупе с митингами пенсионеров привело к тому, что деньги на монетизацию льгот в обеих столицах незамедлительно «нашлись». Только студентов эта шумиха не коснулась вовсе. Для них никакой монетизации льгот даже не предполагалось, размер стипендии остается классически неизменным уже около полугода и не выдерживает никакой инфляции. Надо искать работу.
– Алло?.. Какое отделение?... До свидания!
Получив очередной отказ, насмотревшись репортажей из Франции, предъявив, где надо, проездной, пошел я по факультетам выяснить, что происходит в стране и в мире.
На геологическом факультете все закончилось быстро и тихо – без комментариев. Когда мне удавалось выудить кого-нибудь между булыжников, в изобилии стоящих на кафедрах, этот кто-то отрицательно мотал головой, обнаруживая полное отсутствие информации о происходящем, и ссылался на то, что газет не читает, телевизор не смотрит и вообще душой находится в далеком геологическом прошлом, миллионов этак за 400 до сегодняшних дней.
Справедливо рассудив, что в те времена проблема трудоустройства еще не стояла так остро, я переместился в другой конец здания, на факультет биолого-почвенный:
Скопина Мария, студентка 2 курса биолого-почвенного факультета:
– Скажите, вы слышали о последних событиях, передаваемых из Франции?
– Да, причем, насколько я знаю, Сорбонна до сих пор закрыта. По-французски получается так: зачем получать образование, если с ним могут уволить просто так.
– А если бы Государственная Дума одобрила такой законопроект у нас? Чем бы все могло кончиться?
– Вряд ли. У нас работодатель вполне способен уволить сотрудника по пустяковой причине. Редко когда кто-нибудь начнет при этом качать права. Не принято так при русском-то менталитете...
– Но отреагировали бы студенты на такое посягательство?
– Студенты делятся на тех, кто слишком погружен в учебу, чтобы замечать окружающие явления, и отъявленных лодырей, которым нет дела до пустяков, которые не затрагивают их очень сильно. Вот если бы обсуждался законопроект, согласно которому, допустим, сокращалось бы число бюджетных мест, тогда все... Меньше, чем на государственный переворот, не потянет...
Константин Андреев
Надо ли на баррикады?
«Министр, мы хотим работать!» – с такими лозунгами вышли студенты Сорбонны на улицы Парижа, затем эти кадры облетели весь мир, и корреспонденты мировых каналов со встревоженными лицами предположили, что повторяются события 1968 года. Действительно, что-то в последнее время Франция стала нас удивлять: то беднейшие кварталы начинают разносить богатые, не оставляя камня на камне, то теперь студенты взбунтовались не на шутку и собираются перекрывать железнодорожные пути из-за одобренного Конституционным советом «Контракта первого найма».
А что послужит для тебя поводом к подобному бунту у нас? Есть ли сейчас у студентов Санкт Петербургского университета проблемы подобного рода?
Дмитрий Комиссаров (геологический факультет)
– Для большинства европейцев это совершенно естественно – бастовать. Вот в Испании вышли же люди после терактов на вокзале – в едином порыве. У нас такого нет, потому что отношение ко всему наплевательское. Если бы у нас был контракт общества с властью, может, и вышли бы на улицу. Но у нас его нет. Поэтому все зависит от профкома скажет выйдем на Менделеевскую линию, постоим.
Север Салман (юридический факультет)
– Россия – страна богатой бунтарской культуры. А я представитель фундаментальной исламской молодежи, но пока серьезных поводов бунтовать у меня, пожалуй, нет. Реакция протеста может сложиться из религиозной ущемленности и полной незащищенности студентов как социальной группы.Ни ущемленным, ни беззащитным я себя не чувствую.
Егор Ворогушин (факультет социологии)
– Ну, я вообще считаю, что сбиваться в большие толпы для выражения своего мнения почти всегда глупо. То, что IQ толпы обратно пропорционален количеству её участников - это факт. С одной стороны, это, конечно, весело – проорать на центральной площади пару часов, вспоминая и ссылаясь на Че. Но это ничего не даст: омоновцы с водомётами есть в любой стране мира, а повлиять на политиков таких образом нереально. Нет, в цивилизованных странах, конечно, все эти шествия, митинги и бунты – достаточно действенные методы политического давления, но не в данном случае.
Закон об увольнении без предупреждения – он создан в интересах нанимателей, а не для молодёжи. Ничего сорбоннские студенты не добъются. А сам я на баррикады поднимусь, только когда в стране пойдет что-то ОЧЕНЬ не так.
Иван Рыжов (геологический факультет):
– У нас можно организовать все намного проще, чем во Франции, у нас студенты круче. Просто нужен человек, который начнет «жечь». Видимо, во Франции появился такой человек, которому было нужно, чтобы громили Сорбонну, значит, и у нас он тоже может появиться! Нормального человека ни один закон не должен подвигнуть громить машины и убивать людей. Думаю, тут замешена политика. Политикам понадобилось, чтобы студенты пошли громить Сорбонну. И студенты пошли.
Константин Пушкин (факультет социологии)
– Мне кажется, у нас народ более равнодушен к различным восстаниям, волнениям, бунтам. Люди наши уже привыкли ко многому, и их ничем не удивишь, кроме того, у нас профсоюзное движение не так сильно развито. Я бы вышел на улицу с плакатом, если бы вышел такой закон, который позволял бы принимать на работу людей только с опытом работы, такой закон молодежь бы отсекал, закрывал ей путь в профессию! Тогда –да.
Алина Крылова
– Последнее время многим кажется, что в России всё нормально. Спокойно. Может ли что-то пробудить нас ото сна?! Думаю, введение всеобщего платного образования. Не только высшего, но и среднего. Родители, чьи дети учатся в простых общеобразовательных школах, а не платных лицеях и гимназиях, были бы поставлены под удар. Ни для кого не секрет, что уже сейчас нет абсолютно бесплатного образования. Приходится покупать учебники, сдавать деньги на факультативы, платить за ремонт. Из таких мелочей складываются солидные суммы. Протесты не стали бы революцией, но стали бы для власти реальной угрозой.
Александр Колычев
– Я не люблю быть в большинстве, но ради того, чтобы в наш город не боялись приезжать иностранные студенты, чтобы он снова стал более привлекательным для туристов, я готов выйти на улицу, потому что это мой город и другого у меня нет.
Сергей Федоров
– Мы не хуже французов, особенно москвичи. Столицу недавно захлестнула серия беспорядков, организованных бунтующими против нового закона студентами. Законопроект был введён в действие 01. 02. 2006 года и обязывал всех учащихся платить за проживание в студенческих общежитиях, независимо от того, приезжий ли студент или москвич.
Анастасия Леонова
– Я пошла бы на митинг, если бы появился Указ президента об отмене коммерческого образования, по которому могли бы закрыться все коммерческие вузы страны, и коммерческие отделения в государственных вузах, а также полуплатные и частично платные отделения.
Александра Ушакова
– Все эти волнения французские похожи на революцию, причины для которой в России находились всегда. Просто повод нужен более сильный. Скажем, лишить нашу молодёжь возможности выбора. Ограничить свободу молодых людей можно несколькими способами – заставить девушек служить в армии, запретить им рождение детей или не наладить условия для их законного заведения. Последнее, конечно, маловероятно, а вот вопрос об обязательной службе девушек в армии взволновал бы меня до глубины души, и я несомненно была бы в первых рядах несогласных с новым порядком.
Снежана Тимошнинова
– Мне кажется, что учащиеся вузов вышли бы на улицу, если бы российское правительство создало закон, согласно которому студентам, получившим образование на Родине, запрещалось бы работать за границей. А как еще власти могут пресечь эмиграцию русских кадров «и обеспечить России прогрессивное будущее»?
Елизавета Брагина
— Русские студенты – не французские. Сравнивать незачем. Достаточно вспомнить, что было во Франции, когда арабы пригрозили терактами за запрет на ношение хиджабов в школах. И что было в России, когда взрывали Москву…
Татьяна Анохина
– Мне кажется, что полная отмена бесплатного образования могла бы вызвать бунт среди студенческого общества. Что будет, если бюджетные места вовсе отменят? Думаю, мягко говоря, ничего хорошего. Российские абитуриенты разъедутся в другие страны, где можно зарабатывать, или пойдут на заводы и фабрики. Туда, где не требуется опыт работы. Если наступит такая ситуация, экономика страны потерпит крах.
Екатерина Щербакова
– Наших русских студентов тоже можно было бы вытащить на всеобщие демонстрации. Причин хватает. Стипендии, общежития, недовольство учебным процессом, отношение преподавателей, незаслуженная оценка знаний на очередной сессии – только мы запрягаем долго.
Записала Марина Бойченко
От редакции: Пока готовился материал и верстался номер журнала, события во Франции значительно продвинулись – пресловутый закон о найме отменили. Угасли ли революционные настроения молодёжи? Похоже, что не очень. Студенты хотят идти дальше и требовать больше. Что это: неуёмная энергия молодости или предчувствие углубления социальных проблем на ниве либеральной идеи? Инстинктивное недовольство растущими трудностями или борьба за социальные права не каждого поодиночке взятого молодого человека, а всего общества?
Мы приглашаем к разговору студентов и преподавателей. Волнения во Франции идут на спад, но, проблемы, вызвавшие их, похоже, преобретают международное значение. Так ли это? 
|
