№ 5 (3727), 22 марта 2006 года
главная | оглавление | <... | ...>

Зимовье психологов

Зимняя психологическая школа-2006

Вообще писать о факультете, на котором учишься, трудно. Похвалишь – так ведь личный интерес очевиден. А не похва лишь – считай, обругала. Форменные ножницы, прямо как у Зощенко.

Прошел месяц. Наступила весна. Редактор строго смотрит в календарь и говорит с некоторой иронией: «Самое время рассказать всю правду о том, как зимуют психологи». Наверное, мы с редактором надеемся на одно и то же. Что за месяц все несущественное из моей головы выветрилось, а рассказывать про сопутствующие безобразия уже надоело. И что в сухом остатке только серьезные факты и научные сентенции, которые совпадут с впечатлениями остальных двух с лишним сотен участников.

Так что данный текст вполне можно считать экспериментом. На оправданность чаяний.

О хорошем отношении к студентам

Перейти на другой факультет – все равно что переехать в другой город. Я переехала: была студенткой журфака, стала магистранткой факультета психологии. Сокращение «психфак» местные употребляют постоянно, но в публичных обращениях терпеть не могут. Страна вроде та же самая, а полуофициальных нюансов столько, что очень скоро понимаешь: здесь вам не там, здесь климат другой.

На каждом факультете, где со студентами обращаются правильно, есть свое легендарное мероприятие. Эдакая фирменная экзотика.

Чемпионом по правильности обращения я лично считаю физический факультет: о Челлендж капе – он же Кубок вызова, он же стержневое событие ДФ (он же – День физика) – слышало гораздо больше народу, чем учится на физфаке. Те, кому особенно повезло, это еще и видели. А личное участие – это уже третья ступень посвящения, заоблачные высоты. Для этого надо быть либо обсмотревшимся КВН студентом, либо неувядающим преподом, который, будучи студентом, обсмотрелся КВН. Люби и Профи вписаны в историю физфака так же прочно, как тори и виги – в историю английского парламентаризма.

Да, я обещала рассказать о Зимней психологической школе. Она же ЗПШ. Оргкомитет, наверное, удивится, почему это я провожу такие глубокие параллели между событием рекреативно-зрелищным и мероприятием априорно научным. Ну, можно было бы тускло блеснуть эрудицией и напомнить, что физика и психология в нашей стране связаны нерасторжимыми родственными узами и взаимными переходами адептов. Или язвительно намекнуть, что сам оргкомитет не гнушается рекреативно-зрелищной специфики, поет и пляшет почище иных Любей, подробности – позже, оставайтесь с нами.

А истинная причина, как оно чаще все бывает, проще и пафоснее. В обоих случаях в анамнезе то самое правильное обращение со студентами.

Идеи свободы, равенства и братства давно дискредитированы, а демократия – это, сынок, фантастика. Но правильное обращение с университетским молодняком, если, конечно, из него хотят вырастить людей мыслящих и свободных, строится на равных правах с преподавателями. Это случается, когда команда преподавателей принимает вызов студенческой команды и честно соревнуется с ней в остроте юмора. Или когда студент читает лекцию, а в аудитории среди его ровесников сидят профессора и, если и задают вопросы, то только по существу, а иногда даже с поднятой рукой.

Предлог для школы

Психологи-первокурсники, которые совсем недавно ходили в школу, очень скоро начинают мечтать о том, как они поедут на школу. И дело не во внезапной атрофии зон мозга, которые отвечают за грамотность речи. Когда на факультете психологии говорят «школа», имеется в виду выездная научная конференция с массой сопутствующих приключений, характер которых полностью зависит от вкуса и отваги участника.

Зимняя школа проходит каждый год в феврале на базе отдыха в Комарово. За шесть лет существования школа обросла партнерами, а организационные моменты были отработаны практически до автоматизма. Это значит, что все, что должно было работать в единстве времени и пространства, работало – без видимых противоречий. Да, и еще пара хороших слов о ребятах из оргкомитета. Они студенты. Все, ну, или почти все.

Участие в пятидневной школе-конференции стоит денег. В этом есть не только экономический, но и сермяжный смысл – то, что достанется современному человеку даром, он вряд ли будет ценить, или недоверчиво сочтет рекламной уловкой. (Посмотрите хотя бы, что он, циник несчастный, с воздухом сделал! Вот только не надо говорить, что вся эта экологическая жуть началась до него, в XIV веке).

Первокурсник может попасть на ЗПШ в результате кастинга. По каким параметрам отбирают студентов, которые, по традиции гуманитарных факультетов, в подавляющем большинстве оказываются студентками, я лично не уточняла. Старших курсов это не касается. Старшие курсы достаточно ученые, чтобы написать заявку-проект, представить ее-его на конкурс, и, в случае успеха, зарезервировать себе клеточку в школьном расписании.

Проект – это содержательный, но краткий рассказ о том, какая от тебя будет польза общественности: круглый стол, лекция, семинар или даже тренинг. Участие с проектом поощряется. Туристы без проектов платят за конференцию больше. Всего в этом году заявок было около трехсот, прошли двести – база отдыха в Комарово не безразмерная, что весьма досадно.

Организуют зимнюю психологическую школу студенты-психологи СПбГУ. А участвуют в ней психологи всех мастей – не только студенты и аспиранты, но и опытные практики и именитые ученые. И не только из разных городов России, но и из-за границы. Правда, последних значительно меньше, и заграница чаще оказывается совсем ближняя, практически родная.

Тем не менее, как минимум один мотив стремиться на ЗПШ становится понятен. Психология как профессия и наука – явление весьма неопределенное. Очень хочется обнадеживающе добавить «пока что» и «в нашей стране», но не буду.

Причина первая – отсутствие ясных видовых признаков, по которым можно отличить психолога-профессионала от гадалки-ясновидицы. У последней тоже может быть диплом государственного образца и порука какой-нибудь международной ассоциации лицензированных гадалок.

Причина вторая – первые документально зафиксированные рассуждения о кризисе науки психологии случились за пару лет до ее официального возникновения, и до сих пор остаются самым щекотливым психологическим вопросом. В роли ясновидицы в 1877 году выступил Брентано, а ясно увиденная наука родилась только в 1879, вместе с первой лабораторией, соответствующей заявленной теме.

Неудивительно, что молодые психологи рано или поздно понимают, в какое дело ввязались. Им жизненно важно убедиться в том, чего кое-кому удалось достичь на этом неустойчивом поприще профессиональной зрелости, и не менее важно – узнать, как именно им это удалось. Ну и, согласно народной присказке – себя показать хорошим людям тоже невредно.

Третья ступень посвящения

Финляндский вокзал, около одиннадцати часов. Учитывая, что сегодня воскресенье, да еще и какие-никакие зимние каникулы, это вполне можно назвать нетрадиционным началом раннего утра. Во всяком случае, в мои традиции не входит в такое время впрягаться в походный рюкзак, утяжеленный теплой одеждой, материалами к круглому столу, который, оказывается, все же придется провести, и ноутбуком. Татьяна – моя соучастница и соавтор – с дорожной сумкой через плечо смотрится как-то органичнее. Основной фигурант в сумке – электрический чайник. В письме, которое было прислано заботливым оргкомитетом, сразу после описания маршрута и особенностей морского климата для самоуверенных сибиряков (цитирую: «Гольфстрим, знаете ли, остывает»), говорилось, что чайник будет не лишним. Так оно в итоге и вышло.

Соавтор немного нервничает, вслух изобретая план немедленного побега прямо из электрички. Но для осуществления плана явно не хватает интенсивности переживаний и моей поддержки. На самом деле, я тоже предчувствую, что нам надо стесняться заранее. Вдруг там все докладчики как один – гении от психологии с опытом работы не менее полувека? Пять дней подряд оттенять целую толпу гениев – это ж с ума сойти! Но свои предчувствия я малодушно скрываю.

Мы вообще сомневались в том, что проект наш, поданный на рассмотрение оргкомитета в самый последний момент, будет принят. Круглый стол по проблемам психологической этики. Проект, прямо скажем, реакционный. Потому что второй по счету. А вот первый, о юнгианской песочной терапии, которую мы проходили в течение семестра, был, что называется, от души. Это его и сгубило.

И не ждите, что я буду объяснять, что такое юнгианская песочная терапия. Есть специальная литература. На крайний случай, есть Интернет. Там водятся дипломированные приверженцы теории Юнга, к которым я не отношусь. Я не имею права даже сказать: «песочная терапия – хорошая штука», потому что за подобную фамильярность мне уже стоит откусить голову. Во всяком случае, так я поняла беседу с человеком, трудами которого этот вид терапии в своей исконной форме несколько лет назад попал в Россию, и, соответственно, на факультет. Доверяя мнению эксперта, мы с соавтором отозвали песочную заявку. Я стала сочинять другой проект, скрипя намыленной шеей. Мы с Татьяной вспомнили, как в рамках педпрактики читали группе студентов курс по некоей этике. Нашли свои конспекты и распечатки. Итог трудов скормили электронной почте, забыв показать экспертам. Начиналась сессия. До ЗПШ оставалось чуть меньше месяца. А потом оказалось, что нашу заявку приняли.

Mеa culpa, господа присяжные заседатели.

Прибытие. Дверь в лето.

По прибытии мрачные мысли отступили. Мы зарегистрировались, надели выданные синие толстовки с эмблемой ЗПШ и заселились в самую холодную угловую комнату на втором этаже. Последнее получилось как-то случайно, на волне вдохновения.

В комнате имелась дверь в лето – выход на балкон с железной лесенкой до земли. Наверное, лесенка предназначалась для того, чтобы поклонники на рассвете приносили нам полевые цветы на окошко. Летом это было бы романтично. Зимой – скорее ветрено… Добивала все помыслы о романтике армейская двухъярусная койка, восставшая грубой доминантой над всей остальной цивильной мебелью. Да, наш милый беленький чайник был здесь весьма кстати. Мы плотно закусили шоколадкой и стали ждать, кого же к нам поселят третьей. Спустя некоторое время к нам присоединилась общительная москвичка Алена. Жизнь налаживалась.

Очень скоро в нашем школьном быту обнаружились моменты просветления. Например, утренняя газета – каждый день к завтраку. Обложку первого номера украшала одухотворенная японская барышня, а название, стилизованное под иероглифы, было напечатано почти без пробелов и сразу же прочно увязалось в моем сознании с буддистской терминологией. «Психолог сутра» – прочитала я вслух. Меня не поняли. Ну да. Психологическая сутра. С утра пораньше.

Наше феерическое мероприятие было запланировано аж на послезавтра, и это стало вторым моментом просветления. У нас было время осмотреться, перечитать конспекты и распечатки. Или добежать до финской границы. По льду. Как вариант – до Петербурга по шпалам.

Впрочем, этот поступок был заведомо неэтичен.

Вечером на церемонии открытия мы посмотрели мистерию про ЗПШ по мотивам мультика «Каникулы в Простоквашино» и культовых советских фильмов. (По сценарию «папой» был президент ЗПШ, а «мамой», приезда которой все ждали – наш декан Лариса Александровна Цветкова. На тот момент Лариса Александровна была за границей, зато на закрытии присутствовала лично). Послушали, как поет оргкомитет в полном составе, и как наши преподаватели перефразируют монологи известных киношных персонажей, да еще и позволяют заснять себя за этим занятием на видео. Психологи очень любят самодеятельность. Наверное, потому что она раскрепощает сознание.

Назавтра жизнь наладилась окончательно. Сутки стали резиновыми. В них умещалось: до пяти полуторачасовых лекций, три приема пищи, не считая плотных перекусов при участии белого чайника, групповое прожектирование всяких благих намерений, придумывание стэма для КВН, который здесь по-свойски назывался «Стар-тин». Переизбыток информации создавал иллюзию переизбытка энергии, которую приходилось сбрасывать на ночной дискотеке. В результате марафонских нагрузок прямо-таки вампирский голод каждое утро поднимал меня точно к завтраку. Татьяна, как создание более безобидное, предпочитала сон. Угадайте, куда девалась ее порция.

Прогулки на свежем воздухе умещались в сутки с переменным успехом. Посмотрев на предзакатную ледяную пустыню, под которой упокоился Финский залив, я окончательно передумала куда-то бежать.

Впрочем, бегать приходилось по коридору, чтобы везде успеть. У меня очень быстро развился комплекс вездесущести. И профессиональный зуд. В перерывах между беготней и сидением на лекциях я отбивала короткие заметки для газеты. О том, как надо носить на руках девиц и купаться в снегу без одежды. Этичный журналист – мертвый журналист.

А потом наступило послезавтра.

Послезавтра

Параллельно с феерическим мероприятием в другой аудитории шла лекция «Психология самоубийства». По разным причинам мне очень хотелось туда.

Вечером послезавтра я была еще при памяти и тогда же написала заметку про наш круглый стол. Она была опубликована в «Психолог с утра», но я снова ею воспользуюсь. См. предыдущую главу, вторая строчка снизу.

…Если бы я могла выбирать между этикой и самоубийством, я бы выбрала последнее. Но я же не имела морального права покинуть коллегу Татьяну на произвол судьбы! И наш круглый стол все-таки состоялся. Правда, получился он пятиугольным. В смысле, участников было трое.

Зато скромный количественный показатель с лихвой был компенсирован качеством. Так что нам не пришлось завидовать аншлагу лекции «Психология самоубийства». И в итоге на риторический вопрос: «так сколько же этических кодексов нужно психологу?» был получен вполне реалистичный ответ. Хотя бы один – но действенный.

Этика в психологии – все равно что та неведома зверюшка в сказке классика. Происхождение, вроде бы, благородное. А вот с практическим функционированием деточки в этой жизни никакой определенности нет. Посему все проекты этических кодексов тайно бросают в бездну вод забвения – те, для кого они пишутся.

Пересказывать содержание теоретической части нашего мероприятия я не буду. Обсуждать принципы этики и происходящие от них дилеммы нужно и можно. До бесконечности. Или до тех пор, пока профессиональное психологическое сообщество не спохватится и не осознает себя таковым. В этот самый момент этический кодекс и обретет смысл. И станет гарантией качества работы психологов.

С одной стороны, кому-то новшество не понравится. Потому что с этого времени реплика «нам не дано предугадать, как слово наше отзовется» в устах психолога официально станет признаком профнепригодности. И тогда останется, как сказал профессор кафедры инженерной психологии Андрей Иванович Худяков, только положить диплом на стол – в качестве подставки для чайника.

С другой стороны, этический кодекс станет основанием для защиты прав психолога, например, если клиент надумает с ним судиться. Но наступит эта замечательная эпоха не скоро. Через три года после массовой забастовки психологов, которые потребуют уважения к своему нелегкому труду. Во всяком случае, такой прогноз дал преподаватель кафедры инженерной психологии Андрей Владимирович Морозов в самом конце обсуждения.

Ощущения от дебюта на ЗПШ у нас остались самые замечательные. И во многом – благодаря Ирине, которая в течение первых получаса была единственной участницей нашего круглого стола. Благодаря ее вопросам мы поняли, что все это было не зря – и заявка, которая писалась в последний день приема проектов, и бесконечные этические кодексы, которые приходилось читать по-английски, и два ватмана, исписанные зеленым и красным фломастером…

Слушатели наши были милосердны, и щедрою рукой наставили нам высоких оценок по всем статьям. Так полагалось – ставить ведущим оценки в специальных талончиках, а потом в газете печатали сводную таблицу: кто сколько баллов и за что заработал. Захватывает, как сводки с ипподрома.

На следующий день газета «Психолог с утра» вышла с усовершенствованной таблицей. В нее добавили графу «количество участников».

Финишная прямая

Ближе к финишу у меня развилось помутнение рассудка. Сейчас мне иногда говорят, что я пишу бодренько, но непонятно. Я отбояриваюсь – дескать, во всем виноваты приблуды постмодернизма.

А вот что бывает, когда в игру включаются физиологические факторы. (Дальше – опять цитата. Да, правильно, надо см. предпредыдущую главу, вторая строчка снизу).

…Когда мне звонят с Большой земли, обязательно спрашивают: «Ну как ты там?». А чтобы мне было труднее ввести друзей и родных в заблуждение дежурным «все чих-пых!», вопрос предельно детализируют.

«А что ты сейчас делаешь?» «А тебе там холодно/голодно/скучно/ не хочется приехать к нам, глинтвейна сварим?» «А симпатичные мальчики там есть? А несимпатичные?.. А какие?» «Зэпыша? А это что такое?»

Приходится честно отчитываться по пунктам: нет, нет, нет, нет, то есть да, ну, разные есть...

А это хронотоп такой. Единство времени и пространства. Много-много психологов в трехэтажном здании, а вокруг – зима... «Отель «У погибшего альпиниста» читала? Ну, вот примерно то же самое, только киборги и инопланетяне лучше шифруются и контакт с цивилизацией прочнее...

Да, а я днем пытаюсь быть в двух местах одновременно, по коридору передвигаюсь скачками... Да не с кем, а скачками! Речевое взаимодействие – это постоянное установление соответствия между интересами его участников.

А комнату с одним ключом на троих я теперь называю «у нас дома», а человека на три года старше себя – папой. Да, в качестве оборонительной реакции актуализируются разные семантические поля. Эмоции – мощный оператор изменения категоризации...

Нет, я прилично себя веду... Этический кодекс – это система защиты!.. А тренинг по телесной терапии я пропустила... Мне показалось, или это был вздох облегчения?

А вечером я прыгаю на дискотеке или смотрю мультики – прям как в пятом классе. А еще у нас был семинар-практикум по экспериментальному гипнозу. Да, я все записала. Ты же хотел в детстве быть космонавтом, вроде Белки и Стрелки? Теперь я знаю, как это устроить.

А что ночью? Не помню. Сплю. Все чих-пых…

К вечеру пятого дня мои личные итоги ЗПШ были следующие. Я убедилась, что на базе собрались гениальные психологи, хотя бы потому, что в их среде я не чувствовала собственной ущербности. Я узнала, что психолингвистику используют криминалисты в расследовании, например, случаев коррупции, а с помощью психосемантики изучают религиозные установки, и, возможно, найдут если не новую государственную идею, то способ примирить верующих разных конфессий. Я видела, как зам.ген.директора ЗАО «Аэрокосмическое приборостроение» внушил девушке, что она – космонавт, и как она под гипнозом общалась с инопланетянином. Под влиянием комплекса вездесущести я начала работать в проектной группе, вызвалась быть ее руководством, после чего перестала там появляться, потому как вера в целесообразность социального проектирования по методу «дерево проблем» меня покинула. И, кстати говоря, до сих пор не вернулась. В составе команды «Стар-тин» я изображала на сцене танцующего слона и человека, у которого только что отобрали три Нобелевских премии. Еще за проявления профессионального зуда мне дали диплом в добротной деревянной раме, с подписью редактора газеты «Психолог с утра». После чего я попробовала тот самый мифический глинтвейн, который варят на морозе и разливают под залпы салюта во время закрытия ЗПШ.

Я глубоко осознала, что очень мало читаю, и мне немедленно захотелось исправиться и всерьез заняться наукой.

Может, получится, когда писака во мне все-таки загнется…  

Венера Галеева

© Журнал «Санкт-Петербургский университет», 1995-2005 Дизайн и сопровождение: Сергей Ушаков