|
|
|
№17 (3784), 28 ноября 2008 года
|
 |
|
память
|
|
|
Философский пароход
— Собственно, в чем мы обвиняемся?
— Это не важно! Ни к чему задавать пустые вопросы.
Из допроса М.Осоргина в ГПУ.
…Мы этих людей выслали потому, что расстрелять их не было повода, а терпеть было невозможно.
Л.Д.Троцкий. Из писем.
Осенью 1922 г. из советской России было выслано около двухсот неугодных власти интеллектуалов: в их число входили инженеры, экономисты, врачи, писатели, журналисты, юристы, философы, преподаватели...
На двух пароходах тогда уместились почти все русские философы. 29 сентября на борту парохода «Обербургомистр Хакен» уплыли в Германию Н.А.Бердяев, С.Л.Франк, И.А.Ильин, С.Е.Трубецкой, Б.П.Вышеславцев, М.А.Осоргин и многие другие. Через полтора месяца пароход «Пруссия» увез Н.О.Лосского, Л.П.Карсавина, И.И.Лапшина, А.А.Кизеветтера. Еще раньше в Ригу были депортированы философы П.А.Сорокин и Ф.А.Степун, а историк А.В.Флоровский — в Константинополь. В начале 1923 г. за рубеж был выслан известный философ и религиозный деятель С.Н.Булгаков.
Акция принудительной высылки лучшей части отечественной интеллигенции ознаменовала не столько начало политических репрессий, сколько раскол внутри русской культуры. С момента, как пароход «Пруссия» отправился в свой исторический рейс, русская мысль перестала быть единым феноменом, культурным событием, — она трагически разделилась на русское зарубежье и Россию советскую. Поразительно точно описал ситуацию Н.О.Лосский: «...Германия — все же не Сибирь, но как же чудовищно трудно было оторваться от корней, от самой своей сути, которая умещалась в одном коротком слове — Россия». Те же, кто остался, кто не был предан своей страной, предвидели ужасные последствия высылки: «Страна, лишившись своей интеллигенции, двигается вспять, — писал Максим Горький, — без творцов русской науки и культуры нельзя жить, как нельзя жить без души».
|
 |
Возложение цветов к памятному камню. |
|
Спустя много лет это драматическое событие получило символическое название «философский пароход». Тем самым авторы данного термина хотели подчеркнуть огромный вклад, который внесли высланные философы в воспитание нового поколения русской эмиграции, в мировую и отечественную философскую мысль. Размышляя о феномене «философского парохода», стоит обратить внимание на характерную деталь в судьбе «изгнанников идеи»: «...в отличие от писателей, известность которых фактически не выходила за круг эмиграции, работы русских философов получили в Западной Европе широкое распространение. Их знали не только в русских кварталах Берлина и Парижа — они сделались величинами мирового масштаба, а русская философская мысль благодаря их трудам стала частью философской культуры человечества».
Обратимся к событиям тех лет, свидетельствам очевидцев, воспоминаниям участников.
Сегодня известно множество причин высылки русской интеллигенции из страны: это и выход русского варианта книги О.Шпенглера «Закат Европы», изданной философами Н.А.Бердяевым, Ф.А.Степуном и С.Л.Франком, и критические отзывы о советской власти и экономической модели в журнале «Экономист», издававшемся в Петрограде, и выступления профессуры против большевистских реформ высшей школы в 1921 г., и много другое. Однако настоящей причиной, как писал И.А.Бунин в «Окаянных днях», были не события, а время… По мере перехода к НЭПу В.И. Ленин и его окружение оказались перед дилеммой: сопроводить определенную свободу в сфере экономики политической либерализацией, определенным ограничением своей власти — или, для ее сохранения в будущем, пойти по пути высылок, репрессий по отношению к политическим оппонентам и потенциальным конкурентам. Большевистским правительством был выбран второй вариант. В 1921–1922 гг. обычным делом стали аресты, высылки, расстрелы по приговорам, которые выносились революционными трибуналами и коснулись всех политических противников РКП(б) — меньшевиков, эсеров, кадетов, священнослужителей.
В русле этой тактики уничтожения политической и идеологической оппозиции к лету 1922 г. было принято решение организовать высылку за границу представителей «антисоветской интеллигенции», тех, кто скептически относились к эксперименту большевиков, выступали публично против их идей, кто до октября 1917 г. были активными сторонниками демократических идей и не собирались от них отказываться. Они работали в вузах, в издательствах, в журналах, в различных государственных учреждениях, в кооперации, то есть в целом оказывали влияние на интеллектуальное развитие страны. «Политиканствующие ученые-профессора» обвинялись в том, что «на каждом шагу оказывали упорное сопротивление советской власти, упорно, злобно и последовательно старались дискредитировать все начинания советской власти, подвергая их якобы научной критике».
Операция против инакомыслящих представляла собой не одномоментное действие, а серию последовательных акций. Можно выделить следующие ее основные этапы: аресты и административные ссылки врачей, репрессии вузовской профессуры и «профилактические» мероприятия в отношении «буржуазного» студенчества. В этот же период проходили аресты руководителей политических партий, оппозиционных большевикам.
Идею высылки представителей оппозиции за границу выдвинул В.И.Ленин. «Почти все [Н.А.Бердяев, С.Л.Франк, И.А.Ильин и другие] — законнейшие кандидаты на высылку за границу, явные контрреволюционеры», — писал он Л.Д.Троцкому. Из директив В.И. Ленина: «Продолжать неуклонно высылку активной антисоветской интеллигенции за границу. Тщательно составить списки. На каждого интеллигента должно быть дело…». Существовало несколько параллельно разрабатывавшихся списков: московский, петроградский, украинский. На высылаемых заготавливались характеристики. Их основу составлял компрометирующий материал, которым располагали органы политической полиции. Всех философов высылали по статье 75 Уголовного кодекса: «контрреволюционная деятельность».
|
 |
Место причала «философских пароходов». |
|
Аресты, процесс и сама высылка напоминали фарс. Вот что вспоминает философ и публицист М.А.Осоргин: «…все эти следователи были малограмотны, самоуверенны и ни о ком из нас не имели никакого представления… в одной бумажке оказалось изложение нашей вины: «нежелание примириться и работать с советской властью». И далее — о том, как проходила высылка: «Это тянулось больше месяца. Всесильное ГПУ оказалось бессильным помочь нашему «добровольному» выезду за пределы Родины. Германия отказала в вынужденных визах, но обещала немедленно предоставить их по нашей личной просьбе. И вот нам, высылаемым, было предложено сорганизовать деловую группу с председателем, канцелярией, делегатами. Собирались, заседали, обсуждали, действовали. Меняли в банке рубли на иностранную валюту, заготовляли красные паспорта для высылаемых и сопровождающих их родных. Среди нас были люди со старыми связями в деловом мире, только они могли добиться отдельного вагона в Петербурге. В Петербурге сняли отель, кое-как успели заарендовать все классные места на уходящем в Штетин немецком пароходе. Все это было очень сложно, и советская машина по тем временам не была приспособлена к таким предприятиям. Боясь, что всю эту сложность заменят простой нашей «ликвидацией», мы торопились и ждали дня отъезда; а пока приходилось как-то жить, добывать съестные припасы, продавать свое имущество, чтобы было с чем приехать в Германию. Многие хлопотали, чтобы их оставили в РСФСР, но добились этого только единицы… Люди разрушали свой быт, прощались со своими библиотеками, со всем, что долгие годы служило им для работы, без чего как-то и не мыслилось продолжение умственной деятельности, с кругом близких и единомышленников, с Россией. Для многих отъезд был настоящей трагедией,— никакая Европа их манить к себе не могла; вся их жизнь и работа были связаны с Россией связью единственной и нерушимой отдельно от цели существования».
В «Правде» публикуется сообщение о высылке, в котором указывается, что наиболее активные «контрреволюционные элементы» из среды профессуры, врачей, агрономов, литераторов, высылаются частью в северные губернии России, частью за границу, и что среди высылаемых почти нет крупных научных имен.
Что касается судьбы высланных, то она удивительна: оторванные от родины, лишенные привычного культурного контекста, помещенные в чуждую среду отечественные философы и мыслители не растворились в потоках эмиграции, а наоборот — преподнесли Европе совершенно неизвестную интеллектуальную Россию.
Изгнание выдающихся представителей русской культуры и науки — безусловно, трагической эпизод истории России XX в. Между тем, анализ с позиций сегодняшнего дня, как это и ни странно, показывает не только негативные стороны этого события. Благодаря высылке остались в живых выдающиеся ученые, которые внесли существенный вклад в развитие мировой науки, техники и искусства. Примерно такой же точки зрения придерживаются и некоторые историки русского зарубежья: «Благодаря Ленину, зарубежная Россия получила когорту блестящих ученых и интеллектуалов, чья деятельность призвана была заложить основы культуры русской эмиграции».
Высылка за границу была решением радикальным, но по сравнению со смертными приговорами, выносимыми на публичных процессах, мерой достаточно «гуманной». К тому же советское правительство не могло рискнуть в 1922 г. расстрелять сто или двести виднейших представителей русской интеллигенции.
|
 |
Философы у причала. |
|
Многие изгнанники, находясь за границей, вошли в число выдающихся ученых XX века: Питирим Сорокин стал «отцом» американской социологии; Николай Бердяев оказал существенное влияние на умы всей думающей Европы, основал Религиозно-философскую академию, публикует журнал «Путь»; С.Н.Булгаков возглавлял Православный богословский институт в Париже, Л.П.Карсавин организует Русский научный институт, Н.О.Лосский создает в эмиграции выдающие труды по этике и теории познания, повлиявшие на развитие многих философских школ.
«Философский пароход» стал знаковым явлением для российской истории мысли. Сегодня многие требуют дать однозначный ответ: отрицательное ли это событие с точки зрения культуры или положительное с точки зрения судьбы высланных. А есть ли необходимость выносить вердикт? «Философский пароход» — факт нашей истории, его, разумеется, нельзя игнорировать, но и идеологизировать тоже нельзя. Существенно здесь то, что мысль, свободная мысль, была сохранена, и диалог с ней продолжается до сих пор.
Ежегодно в последний четверг ноября — в День философии, объявленный ЮНЕСКО, на набережной Лейтенанта Шмидта в Санкт-Петербурге у памятного знака собираются люди, которым не безразлична судьба философской мысли. Почтить память трагически высланных интеллектуалов приходят студенты и преподаватели Университета, члены Философского общества, петербургские философы. В знак памяти участники акции запускают в Неву бумажные кораблики, которые символизируют преемственность всех тех, кто сегодня имеет ответственность и смелость независимо мыслить. 
Дмитрий Гусев,
аспирант кафедры этики
Фото Сергея Ушакова
|
