|
|
|
№ 13 (3780), 30 сентября 2008
|
 |
|
уходящая натура
|
|
|
Ленинградская лестница
И вот мы открываем эти двери… Запечатленная на третьей странице обложки лестница расположена в центре города, это, бесспорно, старая петербургская лестница — но она и ленинградская. Ленинград — вот точное место действия, адрес на конверте, заключающем в себе историю многих поколений людей. Ленинград, спрятавший в себя Петербург, — наша уходящая натура.
Собственно, разновидностей лестниц в доходных домах было две: парадная и черная. На черную лестницу выходили двери кухонь, по ней носили дрова, черная лестница заканчивалась дверью на чердак — волшебный детский мир, полный опасностей и загадок, где сушилось белье и где в слуховое окно за лесом труб можно было разглядеть синие купола Троицкого собора или причудливую башню соседнего дома. Черный ход — жилище зверей — разноцветных кошек, часто деловитых крупных крыс; термина «дератизация» еще не было придумано. Крайне редко, кстати, бывали занятные архитектурные гибриды парадной и черной лестниц — как пример можно привести интереснейший дворовый флигель дома №11 на Большом проспекте В.О., выстроенный в 1906 году по проекту А.И.Богданова.
Лестница на нашем фото — парадная, хоть и выходящая окнами во внутренний двор, сохранилась до нынешнего лета почти неизменной: солидные филенчатые двери с медными ручками, почтовыми ящиками и звонками с надписью «прошу повернуть». Петербургские, ленинградские звонки — это вообще отдельная тема. Более ранние: утопленный в металлической чаше стержень с пружиной, ведущий к колокольчику, за него надо было дергать; более поздние — электрические, с деревянной или металлической кнопкой на латунной крышке. Всем памятно хрестоматийное мандельштамовское:
Я на лестнице черной живу, и в висок
Ударяет мне вырванный с мясом
звонок.
У Даниила же Хармса неожиданно читаем: «Есть звуки, даже довольно громкие, но мало отличающиеся от тишины. Так, например, я заметил, что я не просыпаюсь от нашего дверного звонка. Когда я лежу в кровати, то звук звонка мало отличается от тишины».
Чугунные перила нашей лестницы выполнены, скорее всего, на известнейшем в Петербурге чугунолитейном заводе — заводе Сан-Галли, основанном в 1853 году. Перила типовые, однако в каталоге Сан-Галли было представлено множество типовых образцовых проектов лестничных ограждений, а также балконных решеток, козырьков и тому подобного. Следует отметить, что в нашем городе находилось более полутора десятков подобных мастерских и заводов, один из которых — завод Карла Винклера на 13-й линии Васильевского острова — прославился изготовлением знаменитой решетки Михайловского сада (напротив храма Спаса-на-Крови). В конце XIX — начале XX века архитекторы стали чаще проектировать решетки оригинального рисунка для доходных домов. Удивительные по красоте перила во французском стиле сохранились в собственном доме Леонтия Николаевича Бенуа (3-я линия, д.20).
Полы парадной выложены в шахматном порядке плиткою. Если присмотреться, на плитках тонкий, мавританский почти узор: на темных — светлый, на светлых — темный. Часто на полу при входе выкладывали год постройки дома или же латинское приветствие: Salve — «здравствуй».
На дверях медные или никелированные таблички с фамилиями жильцов, иногда с родом их занятий. В советское время квартиры уплотнялись, превращались в коммунальные, количество табличек на дверях увеличивалось, исчисляясь иногда десятками. С детства запомнилось, например, «К Финтиктиковым 4 зв.». В связи с уплотнением исчезали такие помещения, как столовая, библиотека, спальня, гостиная. Жизнь выплескивалась на лестницы. Тут выяснялись отношения, играли дети, распивали напитки маргиналы и богема. У Довлатова: «Мы выпили прямо на лестнице. Бутылку поставили в угол. Грубин, уходя, произнес: «Мы воздвигаем здесь этот крошечный обелиск!» Ведра для сбора пищевых отходов также выставлялись на лестницу. Для наглядности над ними клеили отпечатанный типографским способом плакат: из помойного ведра выглядывает задорная хрюшка. А сколько романов развивалось на ленинградских лестницах! Белая ночь, юношеский и девичий профили на фоне окна с не разбитым еще в углу рамы витражом — вот архетипическая картинка моего города.
Что же до нынешних петербургских лестниц с железными тюремными дверями, системами видеонаблюдения и «хаммерами» у подъезда — то они, бесспорно, найдут своего летописца. Тут мы умолкаем. Тут мы не местные. 
Александр Гущин
Фото автора
|
