№12 (3779), 15 сентября 2008 года
главная | оглавление | <... | ...>	от первого лица

Далеко ли нам до Болоньи?

Пять лет назад, в сентябре 2003 года Россия присоединилась к Болонской декларации о пространстве европейского высшего образования. Произошло это по инициативе Санкт-Петербургского университета. Сегодня слова «бакалавр», «магистр», «грейд» и «студенческая мобильность» воспринимаются уже почти как обиходные, — их приняли, к ним привыкли. А еще совсем недавно они были в новинку…

В.Б.Касевич

Что изменилось в российском Болонском процессе за пять лет? Об этом рассказывает профессор Вадим Борисович КАСЕВИЧ, советник Президента СПбГУ (до недавнего времени он был одним из двух членов Болонской группы от России и поэтому ситуацию с интеграцией российских вузов в Болонскую систему знает изнутри).

— Какими темпами у нас в России вузы движутся к реализации задач Болонской декларации?

— В течение почти всего 2007/08 учебного года работала межведомственная экспертная группа при Министерстве образования и науки РФ. У нее были две основные задачи. Первая: подготовить макет Госстандарта высшего профессионального образования третьего поколения; вторая: составить новый Перечень направлений подготовки российского высшего профессионального образования. Первую задачу выполнили — макет Госстандарта существует, он одобрен коллегией министерства, но не утвержден, поскольку министерство считает (и это правильно), что нужно утверждать одновременно и макет, и перечень направлений. Вся проблема в том, что по тем поправкам к федеральному закону «О высшем и послевузовском профессиональном образовании», которые были приняты в мае 2007 г., наравне с двухуровневой системой высшего образования остается и традиционная моноуровневая система. А перечень должен определить, где она остается. Вокруг этого и идет борьба, потому что очень многие ректоры не хотят вводить новую, европейскую систему, а хотят сохранить старую.

— Видимо, и ректоры остались прежние, и систему образования в вузах они хотят сохранить традиционную…

— Да, конечно. Тому множество причин: помимо того, что вузу необходимо кардинально перестраивать свою работу — что очень непросто, — вся система становится гораздо более прозрачной, вуз должен стать конкурентоспособным — это тоже не все приветствуют.

В сентябре состоится очередное заседание экспертной группы, на котором она будет заниматься вопросом моноуровневой подготовки. С моей точки зрения, это было неудачное решение: сохранить и ту, и другую систему. И непонятно, как будут выбирать, в каких сферах оставлять моноуровневую систему. Понятно, есть исключения, которые распространяются на всю Европу: медицина, например, или творческие специальности, еще некоторые, где большинство стран Болонской конвенции считает необходимым сохранить традиционную систему подготовки… А как решат у нас, пока непонятно.

Но, например, в соседней Украине настроены более решительно. У них споры идут скорее о технологии: обсуждают не ЧТО делать, а КАК это сделать. Мне кажется, это более разумный подход.

— Знаю, что на Украине — или, точнее, в Украине — Вы недавно побывали, когда в начале лета в Киеве заседал Консорциум европейских университетов (Германии, Голландии, Чехии и других). И были там единственным российским участником этого представительного совещания, приглашенным в качестве индивидуального эксперта Евросоюза… Как у них дела обстоят с освоением европейского образовательного пространства?

— Суть проекта UKRABOL (то есть Украина — Болонья) в том, чтобы помочь украинскому высшему образованию перестроиться в соответствии с требованиями Болонского процесса. Для этого Евросоюз выделил специальное финансирование. Европейские специалисты рассказывали ректорам украинских вузов о том, что им необходимо сделать, чтобы национальная образовательная система Украины приблизилась к болонскому формату, а затем и перешла на Болонскую систему образования.

Болонским принято называть процесс создания странами Европы единого образовательного пространства. Его начало было положено подписанием в 1999 году в Болонье (Италия) Болонской декларации, в которой были сформулированы основные цели, ведущие к достижению сопоставимости и, в конечном счете, гармонизации национальных систем высшего образования в странах Европы. Предполагается, что основные цели Болонского процесса должны быть достигнуты к 2010 году. В 1999 году Болонскую декларацию подписали европейские министры образования 29 стран, а сегодня Болонский процесс объединяет уже около 50 стран Европы.

Общая ситуация с высшим образованием на Украине примерно такая же, как у нас. Но у них есть одно преимущество: когда эти болонские встречи-семинары закончатся, участники проекта — в качестве итога работы — хотят иметь рабочий проект приказа по Министерству образования! У нас же всяких встреч, обсуждений, семинаров, конференций проводилось неисчислимое множество, а практический «выход» довольно скромный. Собрались, поговорили и разошлись… Просто обмен мнениями, причем заранее известно, кто что скажет и кто кому на что возразит.

— А если сравнивать Россию и другие европейские страны — по продвижению в едином Болонском процессе?

— Общая тенденция такая: практически все страны согласны с тем, что нужно вводить трехступенчатую систему высшего образования (бакалавриат — магистратура — аспирантура). Но в разных странах подход разный. Во Франции, например, была самая сложная система высшего образования, но тем не менее, французы пошли на то, чтобы серьезно ее реформировать, и перешли на систему LMD (Licence–Master–Docteur), то есть, по сути: бакалавр — магистр — кандидат. Правда, кроме университетов у них сохраняются и так называемые высшие школы, куда нельзя поступить сразу после гимназии, нужно закончить специальные подготовительные классы. Порядка десяти школ на всю Францию — известные Эколь Политекник, Эколь Нормаль Сюперьер (Ecole Polytechnique, Ecole Normale Superieure) и другие, в которых готовят элиту для всех сфер жизни. А университеты почти все перешли на трехступенчатую систему.

В Германии тоже сложная и запутанная система (у них, например, две разновидности магистратуры), но в целом они движутся в нужном направлении. У них больше 15% вузов перешли на Болонскую систему — а в России порядка 10%. На очередной встрече министров образования стран – участниц Болонского процесса (май 2007 г., Лондон) всем странам выставлялись оценки, кто насколько преуспел в движении к общеевропейской системе образования. Самый первый показатель был такой: какой процент студентов охвачен двухступенчатой системой образования? И чтобы получить «пятерку», нужно было продемонстрировать 90% охваченных студентов. Мы по этому параметру получили «двойку» — в России всего, как уже сказано, порядка 10% учатся в бакалавриате и магистратуре. А в целом, как ни странно, получили общую «четверку».

— Кроме многоуровневой системы образования есть еще мобильность студентов и европейское приложение к диплому. У нас его уже выдают?

— У нас выдают по требованию и за деньги. А согласно Болонским установлениям, должны выдавать всем автоматически и бесплатно.

— Есть еще проблема пересчета наших оценок в общеевропейские грейды…

— На самом деле это две проблемы. Первая, более важная: проблема кредитов, когда нагрузка студентов исчисляется не в учебных часах, а в кредитах. Один кредит — это, по разным системам, от 25 до 40 часов. И туда входит всё: и учеба в аудитории, и самостоятельная работа, и сдача экзаменов. Кредит — это просто система «да-нет», прошел или не прошел. А вот если прошел, тогда нужна система балльной оценки — хоть как у нас, пятибалльная, хоть десяти-, хоть стобалльные. Пересчитать не так уж сложно, чистая бухгалтерия…

— Почему же Россия получила все-таки общую «четверку»?

— Большое значение придается тому, ратифицировала ли страна Лиссабонское соглашение о взаимном признании документов об образовании. Некоторые страны даже не подписали его, другие подписали, но не ратифицировали. Россия же давным-давно подписала и ратифицировала Лиссабонскую конвенцию 1997 года, но… ничего у нас не изменилось. Такова наша излюбленная тактика.

— А мобильность как-то оценивалась?

— Конечно. Мобильностью занимаются две программы Евросоюза: Socrates и Erasmus (с примыкающей к ней Erasmus Mondus, которая распространяется на Россию). Самая продвинутая страна здесь — Финляндия. Они приближаются к тому, что у них уже половина студентов охвачена программами мобильности. А по Болонской декларации каждый студент должен хотя бы семестр отучиться в другом вузе, предпочтительно зарубежном. Мобильность у всех стран вызывает существенные проблемы, но в разной степени. У нас в России проблемы мобильности студентов связаны и с инфрастуктурой, и с финансированием, и с языком. К нам не едут еще и потому, что в России слишком мало учебных курсов преподаются на европейских языках, а изучать русский язык год-два только для того, чтобы послушать несколько курсов — кто ж согласится… Здесь целый клубок сложностей.

— Но движение в развитии Болонского процесса в России все же какое-то есть?

— Очень вялое. И оно постоянно наталкивается на сопротивление. Совсем недавно Ю.М.Лужков в одном интервью заявил, что в Москве в вузах, подведомственных городу, никаких бакалавров не будет! МГУ хоть и допускает двухуровневую систему, но крайне неохотно.

— Санкт-Петербургский университет был пять лет назад инициатором присоединения России к Болонской декларации. А сегодня наш Университет — самый продвинутый по «болонским рельсам»?

— Нет, к сожалению. Университет дружбы народов (РУДН) нас опережает, он стал одним из лидеров Болонского процесса в России. Это и понятно — РУДН изначально мыслился как вуз для иностранных студентов. А так как диплом специалиста на Западе никому не понятен, в этом университете давно уже готовили бакалавров и магистров.

— У нас в Университете Факультет международных отношений точно так же ориентируется на европейскую модель образования…

— Да, этот факультет весьма успешно переходит на двухуровневую систему. Но самыми первыми факультетами, двинувшимися в сторону Болоньи, были Биолого-почвенный и Физический. Они еще в 90-х начали готовить бакалавров и магистров — и сильно обогнали другие факультеты. Восточный факультет тоже одним из первых перешел на двухуровневую систему.

Очень хорошо идет переход на «болонские рельсы» в ЛЭТИ. И это существенно, потому что бoльшая часть возражений против Болонской системы идет со стороны технических вузов. Их ректоры говорят, что хоть у гуманитариев это получается, но для их институтов, дескать, это бессмысленно. Но удачный опыт ЛЭТИ показал, что на производстве, в фирмах-работодателях есть такие ниши, куда человек с дипломом бакалавра вписывается идеально. И не надо его искусственно еще лишний год держать в вузе.

Кстати, мы с коллегами еще в 60-е годы считали, сколько времени учится наш студент в вузе. Вычли обязательную тогда «картошку», общественные нагрузки — и оказалось, что на учебу он тратит всего… 3,5 года! Так что не было у нас никогда 5-летнего образования, это миф. Но про это все забывают, и спрашивают: как можно учить 4 года? И считают, что 5-летнее образование — это наше достояние, наша национальная система.

— Сегодня «картошки» нет, но другие заботы зачастую отвлекают студентов: они ищут работу начиная уже со второго-третьего курса…

— К сожалению, они далеко не всегда ищут ту работу, куда пойдут после окончания Университета; речь чаще идет о том, чтобы выжить во время учебы. Аспиранты и магистры почти все работают.

Здесь, в области, связанной с внеаудиторным «времяпрепровождением» студентов, вообще много сложностей. Например, проблема самостоятельной работы студента. По существующим у нас правилам, нагрузка студента составляет 54 часа в неделю — из них 27 аудиторных часов и 27 — самостоятельных занятий. Но это чистое лукавство, потому что у нас никто никогда не проверял: что это за самостоятельная работа? Фактически все сводится к занятиям в аудитории. И наши студенты — как птенцы с разинутыми клювами — сидят и ждут, пока им вложат знания. Они не привыкли добывать знания самостоятельно!

Западные коллеги говорят: разница в том, что вы своих студентов УЧИТЕ, а наши студенты УЧАТСЯ. Это отличие очень существенно. Конечно, вуз вузу рознь. Там, где есть зрелые традиции научно-педагогической школы, студентов практически с первого курса приучают к самостоятельной исследовательской работе. А в остальных…

В Болонской декларации указаны 6 основных задач, решение которых, как предполагается, будет способствовать единению Европы в области образования. Это введение общепонятных, сравнимых квалификаций в области высшего образования, переход на двухступенчатую систему высшего образования (бакалавриат – магистратура), введение оценки трудоемкости (курсов, программ, нагрузки) в терминах зачетных единиц (кредитов) и отражение учебной программы в приложении к диплому, образец которого разработан ЮНЕСКО, повышение мобильности студентов, преподавателей и административно-управленческого персонала (в идеале, каждый студент должен провести не менее семестра в другом вузе, желательно за рубежном), обеспечение необходимого качества высшего образования, взаимное признание квалификаций и соответствующих документов в области высшего образования, обеспечение автономности вузов.

— Согласен, это отличие принципиальное. Но для того, чтобы изменить ситуацию, наверное, недостаточно инициативы отдельных преподавателей и кафедры. Меняется ли что-то на уровне системы образования в целом? Как превратить студента из птенца с разинутым клювом в активную личность, добывающую знания?

— Нужны системные изменения. Но в этом направлении практически ничего не делается. Работа преподавателя, который, по идее, должен руководить этими самостоятельными занятиями студента, не учитывается, не включается в его нагрузку. Вы можете сколько угодно проверять эссе, написанные студентами в рамках выполнения самостоятельной работы, но по закону это «не считается». Только за научное руководство добавляют сколько-то часов — и всё. А на самом деле, организация самостоятельной работы студента — это огромный труд, и может быть, он является более ценным, чем труд лектора в аудитории — когда преподаватель подчас вещает с кафедры заученный текст. В таком руководстве важен индивидуальный подход. Нужно запустить новый навык, новую систему, чтобы приохотить студента добывать знания и использовать их.

— Речь идет о том, чтобы по-другому оценивать труд преподавателя? А как? Существуют же законодательно закрепленные нормы учета преподавательской нагрузки…

— Их надо менять. Надо принципиально изменять систему. И вначале — на государственном уровне, сверху. Должны быть иные нормативы. Но даже факультативные занятия — то есть такие же лекции — или совсем не включаются в нагрузку, или включаются с большим числом оговорок. Не говоря уж о контроле за самостоятельной работой студента.

— В Смольном институте свободных искусств и наук СПбГУ, мне рассказывали, такой учет существует…

— Да, в Смольном институте преподаватель разрабатывает не просто программу обучения, а силлабус. Это подробнейшее описание программы применительно к каждому занятию: 23 сентября, допустим, ты делаешь со студентами то-то и то-то. И это очень существенно: если, скажем, у меня 25-го лекция по такой-то теме, то за неделю до нее, 18-го, я даю студентам литературу по теме, которую они должны прочитать. И лекция начинается не с меня, а с них. Они задают вопросы о том, что непонятно, а я задаю вопросы, чтобы понять, как они усвоили прочитанное. Мы работаем в интерактивном режиме — это совсем другое общение.

Но Смольный институт, как известно, в особых условиях, он с самого начала замышлялся как экспериментальная программа. А такая система должна быть универсальной, на всех факультетах… ВШМ я хуже знаю, но, насколько я понимаю, там похожая ситуация. Но это всё — «инициатива на местах», а вопрос должен быть решен системно.

— В целом по Университету такое делается — новый учет участия преподавателей в активизации обучения студентов?

— У нас в Университете есть Положение о нормативах, но оно основывается на существующем законодательстве. Иначе и быть не может. Нам еще грех жаловаться — в Университете соотношение преподавателей и студентов 1:4, а не 1:10, как везде. Министерство последовательно проводит эту линию изменения учета, но ректорский корпус в значительной степени против изменений в сторону Болонского процесса, даже не готов обсуждать эти вопросы. Замминистра не так давно говорил, что Союз ректоров вузов России ни разу на своих заседаниях даже не обсуждал проблемы вхождения в Болонскую систему.

— Какие вузы больше заинтересованы в развитии Болонской системы?

— Чем больше вуз интегрирован в мировое образовательное пространство, чем шире его международные связи, тем он больше заинтересован в единых стандартах образования. И наоборот, чем больше боится международного общения, чем больше хочет скрывать свою низкую конкурентоспособность, тем меньше вуз стремится к диалогу. Ему проще жить, как прежде, — своим маленьким мирком, тихо, принимать келейные решения. Если мы не пойдем навстречу Европе, то рискуем остаться в изоляции.

Противники Болонской системы говорят порой: зачем копировать Запад, давайте посмотрим на Восток. Но любопытно, что восточные страны тоже двигаются в общем русле. В последние годы налаживается более оживленное общение с внеболонскими регионами. Начинаются совместные проекты с Израилем, Китаем, Японией, другими азиатскими странами, Латинской Америкой. В Индии традиционно английская система образования, и, по крайней мере по форме, ничего менять не нужно, Китай перестраивается. Весь мир постепенно начинает двигаться в одном направлении, и мы не должны оставаться в стороне, в изоляции.  

Евгений Голубев

© Журнал «Санкт-Петербургский университет», 1995-2008 Дизайн и сопровождение: Сергей Ушаков