№12 (3779), 15 сентября 2008 года
главная | оглавление | <... | ...>	культура

«Я не буду сниматься в фильме,
порочащем облик моей страны»

Известный кинорежиссер Владимир Меньшов принял участие в организованном Университетом круглом столе, посвященном вопросам нравственности в современном обществе. О роли школы и высшей школы в нравственном становлении личности, о государственной политике в области кино и о проблемах российского кинематографа Владимир Валентинович рассказал корреспонденту журнала «СПбУ».

— Выступая на круглом столе, Вы сказали, что следует запретить показ иностранных фильмов, в которых создается неприглядный образ России, поскольку нация не должна позволять оскорблять себя. Какого рода фильмы Вы имели в виду? Кто, по Вашему мнению, мог бы производить отбор фильмов?

— Я не рассматриваю проблему кинопроката иностранных фильмов в нашей стране в общем и не предлагаю создавать никаких комиссий, по крайней мере, не беру на себя ответственность решать, кто будет входить в состав комиссии по отбору фильмов для российского проката. Я просто внес конкретное предложение — запретить показ иностранных фильмов, в частности американских, в которых принижается имидж России, а русских выставляют дураками, недотепами или тупыми бандитами. К сожалению, сейчас мы не можем влиять на всю мировую общественность и заявлять свои протесты на кинофестивалях, как это было раньше. В советское время на Каннском фестивале была представлена вьетнамская картина «Охотник на оленей», неприятная для нас. Наша делегация просто поднялась и ушла с показа. Это событие имело широкий резонанс и привело к тому, что в дальнейшем наше мнение учитывалось при отборе фильмов для программы кинофестиваля: организаторы отсеивали картины, которые могли бы вызвать «острую реакцию со стороны стран социалистического лагеря, возглавляемого Советским Союзом». Сегодня все это в далеком прошлом. Унизительные для России фильмы будут продолжать снимать, мы не можем на это повлиять. Однако зачем нам покупать эти фильмы для показа в нашей стране? Вот сейчас вышел голливудский фильм «Индиана Джонс», где антиподом главного героя является какой-то русский, злодей или дурак. Пусть в мире это смотрят, что тут поделать… Но зачем же нашим подросткам показывать такой фильм во всех кинотеатрах? Молодежь, выросшая на таком кино, никогда не научится любить свою страну и гордиться ею. Нас называют дураками, а мы смеемся. Покупая и демонстрируя такие фильмы, мы поощряем насмешки над собой. Должно же у нас быть чувство собственного достоинства! Мы должны, пусть легонько, но щелкать их по носу. США внимательно отслеживает, какую реакцию вызывают их фильмы в других странах, возникает ли на них спрос, поэтому отказ от проката подобных фильмов в России заставил бы их учитывать нашу позицию в дальнейшем.

— Но можно ли запретить прокат таких фильмов на общероссийском уровне? Ведь показ блокбастеров коммерчески выгоден, он приносит огромную прибыль владельцам сетей кинотеатров.

— Они приносят прибыль, поскольку широко рекламируются самими кинотеатрами. Дело в том, что пока вопрос о дурном имидже России вообще не поднимался в нашей стране. Ни министерство культуры, ни владельцы кинотеатров не задумывались об этом, не видели такой проблемы. Необходимо хотя бы поставить этот вопрос, чтобы власти начали принимать меры. Мы можем сколько угодно бесплодно рассуждать о проблеме падения нравственности в стране на разных круглых столах, но нужно принимать конкретные меры, обращаться с конкретными предложениями к правительству.

— В России фильмы с антироссийскими мотивами тоже снимают — их не нужно запрещать? Или сами над собой мы можем смеяться, но другим не должны этого позволять?

— Да, такие фильмы снимаются и в России. В частности, когда мы ругаем или высмеиваем наше прошлое, когда мы «отстреливаемся» по Советскому Союзу, мы в большинстве случаев попадаем в Россию вообще. Иностранец, который смотрит такой русский фильм сегодня, вряд ли расценит его как обличительную сатиру или как смелое признание русскими ошибок, совершенных в «темный» период истории своего государства. Он, скорее всего, просто увидит грязную, варварскую, подлую, беззаконную страну; куда более страшное государство, чем гитлеровская Германия, и этот образ запечатлеется в его сознании и сформирует представление именно о современной России. Искаженное представление о России возникает у иностранцев при просмотре сотен фильмов, которые мы наплодили за последние 15 лет, стремясь честно обличить абсурд нашего советского прошлого. Но это невозможно запретить, да и ни к чему. Может быть, со временем это пройдет, но пока нам еще слишком нравится ругать себя и плеваться в коммунизм. Однако гораздо более недостойно и глупо позволять другим странам унижать Россию и смеяться над нами на наших же экранах. Нам дают пощечину, а мы смеемся. Почему?

Конечно, совершенно запретить антироссийские фильмы нельзя — их все равно можно будет скачать в Интернете или купить запись на пиратских дисках. Но если запретить их показ в кинотеатрах и, тем более, на телевидении, это позволит сократить аудиторию, а главное, обозначить нашу государственную позицию.

— Как Вы оцениваете современную ситуацию в российском кинематографе в целом? Если говорить о нравственности, то наряду с фильмами, унижающими русских и Россию, не менее разрушительными для молодежного сознания являются просто глупые и пошлые современные фильмы.

— Проблема современного российского кинематографа заключается в том, что в последние годы в кинодело ринулось огромное количество малопрофессиональных людей. Раньше у нас кино было «важнейшим из искусств». Эта формулировка, конечно, слишком категорична, но в такой позиции были свои плюсы. Отбор людей, стремившихся попасть в кинематограф, был чрезвычайно жестким, особенно для сценаристов и режиссеров. Другое дело, что критерии отбора не всегда были верными и справедливыми, но вместе с цензурными ограничениями обозначалась и более высокая качественная планка. Уже с момента появления замысла картины у нее был редактор, который работал с авторами. Потом появлялся первый вариант сценария, второй, третий; все они обсуждались на художественных советах, вносились поправки, замечания, и вовсе не только с точки зрения цензурных требований того времени. Сейчас все эти важные промежуточные этапы рухнули. Появляется какой-нибудь актер, снявшийся в трех картинах, и говорит: «Хочу снять фильм». «Снимай!» — говорит продюсер, который знает, как добиться получения средств от государства и откуда привлечь пару спонсоров. Вот эти люди — амбициозные актеры, операторы с режиссерскими «замашками», плохо подготовленные режиссеры — и плодят это странное кино, «коммерческие проекты», с пошлым юмором или «вывернутыми наизнанку» социальными проблемами, где страшные бандиты являются положительными героями. Для того чтобы снимать кино, необходимы и талант, и хорошая режиссерская школа. Сегодня многие думают, что специальное образование — это вещь второстепенная, главное в киноискусстве, в творчестве — талант, который, как полагает любой новоиспеченный режиссер, у него несомненно присутствует. На деле же оказывается, что у режиссера нет ни умения, ни таланта, да и о каком творчестве может идти речь, если картина задумана как коммерческая, рассчитанная на массовое потребление, и скопирована с западного боевика или тупой комедии.

— Вы сейчас много снимаетесь как актер в фильмах, совершенно не похожих на Ваши собственные. Чем Вы руководствуетесь при выборе роли? Часто ли отказываетесь от предложения сняться в фильме?

— У меня, конечно, есть свои принципы. Я могу отказаться от роли по разным причинам, в том числе и по идеологическим соображениям. Например, то, о чем мы уже говорили — я не буду сниматься в фильме, порочащем облик моей страны. Но на многие роли я соглашаюсь, хотя жанр фильма мне и не близок. Я сыграл роль в фильме «Код Апокалипсиса», который снят по западному образцу. Сам бы я никогда подобный фильм не снял. Он получился, конечно, такой дерзкий, шумный, лихой, но он совершенно не вовлекает зрителя, не вызывает сопереживания…. Тем не менее, я редко отказываюсь сниматься. Во-первых, я вижу, что кино уже не является таким значительным событием в жизни людей, как это было в годы моей молодости. Не каждый фильм в итоге «выходит» в прокат. Снимают много, поэтому процент зрителей, которые посмотрят отдельный фильм, бывает ничтожно мал. Ну и, в конце концов, я снимаюсь потому, что это мой заработок, моя профессия.

— А почему Вы сняли так мало фильмов?

— Мне самому жаль, что их так мало. Но я успокаиваю себя тем, что Грибоедов вообще написал только «Горе от ума», и этого оказалось достаточно, чтобы он вошел в историю мировой литературы. А если серьезно, то я бы снял больше, но… не получается. В 90-е годы это можно было объяснить перестроечными временами. Хотя я все равно пытался что-то делать: задумывал фильм, потом отказывался от своей идеи. Теперь причины еще более прозаичны, банальны, скучны. Нет денег. Я начал снимать картину, но остановился на середине — закончились ресурсы. Сейчас, возможно, стоило бы взяться за что-то новое, но у меня еще не вполне сформированы новые идеи. И я все еще надеюсь закончить предыдущий фильм.

— Собирается круглый стол по вопросам нравственности — это значит, что такая проблема есть, что назрел некий кризис нравственности. В чем он заключается для Вас? Что вообще Вы думаете о современном обществе, какие наблюдаете тенденции?

— Я думаю, что человечество сейчас переживает период, который в биологии называется мутацией. Мы, очевидно, переходим на другой уровень жизни. Уже всерьез говорят о будущем робототехники, мир пронизывается новыми «информационными технологиями», которые переформируют наш мир, меняют саму его структуру. Естественные биологические механизмы развития становятся вторичным фактором, потому что теперь их уже могут корректировать. Это неизбежно накладывает отпечаток на человеческое сознание в целом. Буквально за последние несколько лет на нас обрушился такой интенсивный поток информации, в котором человек не успевает переосмыслить себя, не всегда успевает включиться в поток на такой высокой скорости. Смена поколений сейчас стала определяться уже пятилетиями, а то и меньше. Вместе с этим, мы сильно расширили рамки морально-нравственных ограничений. То, что еще совсем недавно казалось нам невозможным, невообразимым, глубоко неправильным, запретным — свершилось, и мы с удивлением обнаружили, что мир от этого не рухнул, что можно жить дальше. В таких условиях уже бессмысленно говорить о необходимости каких-то ограничений, твердых универсальных правил, по которым должно жить человечество. Не стоит зарываться и мнить себя пророками, спасающими человечество, погрязшее во грехе. Давайте стараться просто достойно жить, сосуществовать друг с другом, решать маленькие проблемы, ставить конкретные задачи. Вот решим, что не будем показывать фильмы, унижающие образ России. «Все согласны?» — «Большинство». Все, запишем это законом. Мелочь, но чуть-чуть больше чувства собственного достоинства, чуть больше уважения к нам на мировой арене, чуть приятнее каждому гражданину заявлять, что он русский.

— «Ответственным» за нравственность сейчас многие называют телевидение и, обвиняя его в падении нравов, предлагают запрещать детям смотреть телевизор…

— Запрещать смотреть телевизор обязательно надо. Лучше детям вообще не знать о нем до поры, они ничего не потеряют от этого. Телевидение превращает человека в социальное животное, которое лежит на диване, ничего не делает, но как будто участвует в жизни. Такое времяпрепровождение еще простительно для весьма пожилых людей, но детям и молодежи надо жить реальной жизнью, надо что-то делать. Детей необходимо всегда чем-то занимать, придумывать им дело, ставить им задачи, которые они должны решать. Приучать к чтению настоящей серьезной литературы, которая заставляет размышлять, думать, делать выводы. Развлекательное чтиво, кино, телепередачи надо запрещать, они развращают ужасно, в них вообще не приходится вникать, напрягаться — это же готовый к употреблению продукт низкого качества, фаст фуд, — наелся и лежишь. Ребенок привыкает к тому, что вы ему даете с детства.

— Но такое «рафинированное» воспитание возможно только в рамках семьи, а человек-то живет в обществе…

— Есть еще школа…была. Сейчас, конечно, все несколько по-другому. Количество знаний, информации, кажется, становится более приоритетной целью образования, нежели способность думать. Надеюсь, что социальный инстинкт самосохранения заставит общество выделять из своей среды людей, которые будут заботиться о нравственном воспитании подрастающего поколения. Именно о воспитании в школе, в обществе. Но об этом уже много говорено, и много еще будут говорить…

— А высшая школа как социальный институт может быть аппаратом нравственного воспитания? Или туда приходят уже сформировавшиеся личности?

— Очень многое зависит от преподавателей. Важно, чтобы они были не только профессионалами, но еще и яркими личностями, тогда они могут оказать какое-то влияние. Опираясь на собственный опыт, могу сказать, что хоть я пришел в вуз уже в очень сознательном возрасте, моя жизнь, мое личностное становление началось именно в высшей школе, в школе-студии МХАТ. Я получил здесь огромный багаж не только знаний, профессиональных навыков, но и опыта общения с людьми, опыта жизненного, нравственного, если хотите. Четыре года я учился, как сумасшедший, всему, у преподавателей, режиссеров, сокурсников. Есть такая фраза: «Мы родом из детства». Так вот, про себя могу сказать, что я родом из школы-студии МХАТ. Я так долго искал «свои университеты» и, наконец, нашел, вот там-то я и «начался». Если в школах нравственное воспитание должны давать всем учащимся, то высшее образование, видимо, приобретет нравственный аспект только тогда, когда человек станет учиться тому, чего действительно хочет, что долго искал. «Случайное» высшее образование не воспитывает нравственно, потому что все случайное слишком легко, поверхностно, не требует душевных усилий.

— Какие нравственные качества Вы бы назвали особенно важными? Ответственность? Честность? Что, по-Вашему, значит быть нравственным человеком?

— Да, все вместе. Вообще, нравственный человек проявляет себя в поступках. Нравственное поведение легче показать, чем научить ему или объяснить, что это такое. Кажется, у каких-то испанских рыцарей была манера никогда не называть человека храбрецом, а только говорить, что он был храбр такого-то числа и месяца в таком-то сражении. С нравственностью дело обстоит примерно так же. Нельзя сказать, что это человек нравственен, а тот безнравственен. Это даже звучит глупо. Можно только сказать, что в конкретной ситуации отдельный человек поступил безнравственно, а другой — иначе. 

Вопросы задавала Дарья Мельникова

© Журнал «Санкт-Петербургский университет», 1995-2008 Дизайн и сопровождение: Сергей Ушаков