|
|
|
№ 8 (3775), 20 мая 2008 года
|
 |
|
социум
|
|
|
Спор заставляет ум работать
Для аналогичных целей на факультете уже существует и регулярно проводится круглый стол политической экспертизы «ПолитЭкс», но его участниками являются преимущественно представители научного сообщества. Проект «Политоскоп» рассчитан на более широкую аудиторию и предполагает сочетание профессионализма экспертов со свободным суждением «людей с улицы». В проекте заявлено участие деятелей культуры, журналистов, политиков и экспертной комиссии политологов, а слушателями могут стать преподаватели и студенты любых факультетов и вообще все зантересованные. Проект предполагает живое участие в дискуссии и аудитории.
Свое участие в проекте уже подтвердили Алексей Пушков, Глеб Павловский, Андрон Кончаловский, Владимир Чуров.
Первым «стартовым» номером «Политоскопа» стал Максим Шевченко, выступивший с докладом «Россия: новые политические решения и современный политический контекст».
Среди экспертов — Валерий Ачкасов, профессор, заведующий кафедрой международных политических процессов факультета философии и политологии СПбГУ; Владимир Гуторов, профессор, заведующий кафедрой теории и философии политики Факультета философии и политологии СПбГУ; Дмитрий Травин, известный петербургский политический аналитик, заместитель редактора журнала «Дело»; Галина Грибанова, д.п.н., профессор, заведующая кафедрой политологии РГПУ им. Герцена; профессор Юрий Солонин, декан Факультета философии и политологии СПбГУ, член Совета Федерации. Больше половины аудитории — студенты–политологи.
Первый «Политоскоп» длился более двух с половиной часов в непрерывной политологической дискуссии. После доклада московского гостя каждый из экспертов озвучил собственное мнение, после чего слушатели задали вопросы Максиму Шевченко.
Планируется, что в дальнейшем «Политоскоп» будет проходить регулярно.
После дискуссии наш корреспондент побеседовал с Максимом Шевченко.
Максим Леонардович Шевченко подчас кажется субъективным в своих взглядах, а иногда он резок в оценках. Но, как говорил Платон, в споре рождается истина — ведь спор заставляет ум работать, хотя бы и в поисках довода оппоненту.
Не всегда Максим Леонардович безупречен в исторических примерах, доводах, аналогиях. С ним не всегда соглашаешься, однако то, что он говорит, достойно внимания, хоть и небесспорно.
— Как Вы можете объяснить термин: «суверенная демократия»?
— Я считаю, что это прекрасный термин, который придумал Владислав Юрьевич Сурков. И термин этот говорит о том, что народовластие и делегирование народом полномочий своим представителям не обязательно должны идти по схеме, которая когда-то родилась в Западной Европе. У каждой страны, у каждого народа могут быть свои особенности. Демократия есть внутренний способ делегирования полномочий правления, который является адекватным развитию общества. Мы знали в истории массу примеров демократии: военная демократия, которая была в древних германских племенах, или джамааты в исламском мире, была афинская демократия, при которой существовала работорговля… Кстати, и при американской демократии была работорговля. Демократия вовсе не гарантирует свободу всем без исключения. Но суверенная демократия — это же антитезис к либеральной системе унификации, когда заявляется, что везде в мире должен быть один тип демократии, который самый лучший, самый настоящий.
— Англо-саксонский тип демократии.
— Да. Но есть демократия пуштунов в Афганистане. Это древний народ, с древними законами, который живёт тысячелетия, выживает во вражеском окружении. Может быть демократия, допустим, американских общин — народной милиции, демократия баптистских общин Техаса — тоже демократия, может быть демократия Чавеса — народная демократия. С точки зрения американского профессора — это дикий тоталитаризм. Но я напомню: когда был переворот, Чавеса арестовали и 7 часов держали под арестом. Вышли огромные толпы народа и потребовали освободить Чавеса. Заговорщики освободили его и бежали из страны. Вот что такое суверенная демократия.. Может быть, через 30 лет, когда у нас будет населения больше, и население будет жестче привязано к собственности, возможны будут изменения — как можно строить в России демократию западного типа, когда нет собственности?!
— Вы имеете в виду, что среднего класса в России нет?
— Я не очень люблю этот термин. На самом деле либеральный тип демократии очень демагогический по своей сути, он передаёт полномочия не народу, а либеральным журналистам и либеральным адвокатам-говорунам, которые на самом деле не имеют ни почвы под ногами, ни привязки, не представляют никаких социальных групп. Это никакая не демократия. Могу сказать, что реальная демократия — в США. Она, конечно же, меняет свою природу в последние годы. Но в прежние времена, согласно американской конституции, она опиралась на общину как субъект социального и политического пространства.
— Вернемся к России. Вы говорили по поводу чиновников, погрязших во взятках, что следует уже чрезвычайные комиссии создавать для решения этой проблемы. Но не лучше ли создать законы, а главное, эффективную систему их исполнения. Ведь посмотрите: удалось многим европейским странам создать эффективное исполнение законов против коррупции, и без кровопролития как-то обошлось. Зато существует много свидетельств, когда и при сталинском терроре было и казнокрадство, и мздоимство.
— Я, во-первых, не сторонник расстрелов или чего-то подобного. Но чрезвычайная комиссия возникает в чрезвычайной ситуации. Ситуация в сегодняшней России — чрезвычайная. Если бы она не была чрезвычайной, то я бы, естественно, подписался под каждым Вашим словом. Нужны демократические антикоррупционные законы, как в Европе, и соблюдение этих законов в борьбе с коррупционерами и коррупцией. Но это невозможно. Потому что эти законы будут тонуть. Законы в России есть, и эти законы очень хороши. Чем же они плохи?
— Но как возможно сейчас их эффективное исполнение?
— Оно возможно сейчас только зажатием страны в политический кулак единой воли…
— Но не зажмёт ли этот кулак также и законы?
— …Важно, чтобы эта воля была не коррумпирована. Вот чего хочется-то. Если она будет коррумпирована, то всё будет напрасно. А демократия в России на сегодняшний день не работает. Уже есть опыт, чтобы убедиться в этом.
— Почему демократия не работает?
— Есть приличные порядочные люди. Те, кто в 80-е годы сидели на кухнях, с гитарой, для них было трудно, допустим, в столовой кусок хлеба лишний взять, а придя к власти в 90-е годы, они же, не морщась ни секунды, захватывали огромные многомиллиардные состояния. И ничего, нормально себя чувствовали. Говорили, что это бизнес. Борис Абрамович Березовский был научным сотрудником НИИ, наверняка это был честный, порядочный человек, который не мог взять чужого. Предложи ему в прежние времена машину украсть — ни за что. А в 90-х годах заводы себе приобретать рейдерскими захватами, залоговыми аукционами — да только так! Люди меняются, к сожалению, поэтому я считаю, что надо сначала создать ситуацию работы законов. Но как это сделать? Представительская процедура в России это не сможет сделать. Значит, это должна сделать политическая сила. По крайней мере, на роль такой политической силы заявляет себя «Единая Россия». Я не знаю, получится ли у них — это надо посмотреть ещё. Но заявка сделана. Года два у них есть.
— Уж очень аморфная это сила.
— А другой силы-то нет. А кто ещё?
— Если убрать все искусственно сдерживающие её скрепы, то вся эта сила быстро развалится, рассосётся.
— Так не убирайте скрепы.
— То есть в России нужен бонапартизм как тип правления, чтобы всё это держать, сдерживать?
— Но как Бонапарт-то возник? Он был вызван коррупцией. Директория была самым коррумпированным правительством в истории Франции. И поэтому Бонапарт пришёл к власти именно на антикоррупционной борьбе. Это очень существенно. Тогда он стал первым консулом, затем императором. И при нём, кстати, коррупция была практически побеждена. Судебные процессы были, по которым проходили очень известные люди… В России, безусловно, сейчас нужны чрезвычайные меры. Но просто нет сейчас, к сожалению, такой силы, которая готова была бы эти меры применить. Боятся, робеют и не могут начать. 
Андрей Дубровский
Фото автора
|
