№ 6–7 (3773–3774), 5 мая 2008 года
главная | оглавление | <... | ...>	9 мая — день победы

Воспоминания и мысли
о предвоенных годах и начале Великой Отечественной войны

Время идет, и остается совсем мало тех людей, кто прошел войну и помнит ее начало и события предвоенных лет. Приближается 63 годовщина Победы, и я все более убеждаюсь в том, что в нашей литературе нет достаточно обстоятельного и объективного описания предвоенных лет и начала войны, несмотря на то что есть официальные издания истории ВОВ, опубликованы, и неоднократно, воспоминания наших выдающихся военачальников, маршалов Советского Союза, есть хорошая художественная литература о войне, изданы альбомы, написано большое число учебников по новой и новейшей истории нашей страны. Однако в учебниках для вузов и для старших классов средней школы слабо отражен этот сложнейший период в истории нашей Родины, и новому поколению, студентам, трудно понять, почему летом 1941 года война началась так тяжело.

А.Г.Морачевский

В Советской военной энциклопедии о начале войны написано: «Не все намеченные материально-технические и организационные мероприятия по укреплению обороны страны удалось осуществить, сыграли свою роль и просчеты в оценке возможного времени нападения на СССР, упущения в подготовке и в отражении первых ударов», и еще: «На рассвете 22 июня без объявления войны, вероломно нарушив Договор о ненападении, немецкие войска вторглись в пределы Советского государства».

Конечно, этого мало для понимания произошедших событий. Начиная статью, я старался привести в порядок свои воспоминания. Я закончил школу (получил аттестат) за день до начала войны. Но и ранее, будучи учеником старших классов, внимательно следил за политической обстановкой. Несмотря на глубокую старость, у меня сохранилась хорошая память. Но, разумеется, воспоминаний мало для суждений о такой сложной проблеме. При подготовке статьи была проведена значительная работа с доступной литературой.

События начала войны и предвоенных лет в различных источниках описываются далеко не однозначно, часто противоречиво. Эта статья — не пересказ разных мнений, не обзор прочитанных источников. Это результат ретроспективного обдумывания и сопоставления различных фактов, синтез сведений из заслуживающих доверия источников и моих воспоминаний. При этом я не уходил от критической оценки действий политического и военного руководства страны, что характерно для многих учебников. Я полагаю, что знание всех трудностей обсуждаемого периода не умаляет, а наоборот, возвышает величие подвига Победы.

Репрессии в Красной Армии в 1937–38 гг.

Известно, что в 1937–1938 годах были проведены массовые репрессии командного состава Красной Армии. Из армии было уволено по политическим мотивам до 30–40 тысяч офицеров. При этом особенно жестоко было репрессировано высшее звено командного состава, около 45% офицеров, начиная с командира дивизии и выше, до 80% — от командира корпуса и выше. Из пяти маршалов на службе остались двое — Ворошилов и Буденный. Маршалы Тухачевский и Блюхер были расстреляны, маршал Егоров уволен в отставку. Были приговорены к расстрелу все заместители наркома обороны (наркомом был Ворошилов, первым заместителем — Тухачевский), начальник Главного политического управления Гамарник, командующий Белорусским военным округом командарм 1-го ранга Уборевич, командующий Киевским особым военным округом, командарм 2-го ранга Якир и многие другие крупные военачальники. Массовые репрессии прошли в Военно-Морском флоте, в органах разведки, в промышленных наркоматах, включая наркоматы и предприятия оборонной промышленности, в наркоматах иностранных дел, внутренних дел (НКВД, позднее НКГБ).

Репрессии в армии были заключительной стадией широких репрессий в стране, начавшихся в декабре 1934 года, сразу же после убийства С.М.Кирова (1 декабря 1934 года). О масштабах репрессий руководящих деятелей промышленности, армии, партийных и советских органов можно судить по таким цифрам: из числа делегатов XVII съезда партии, названного «Съездом победителей» (1934 год, 1961 человек), в последующие 4 года были репрессированы (расстреляны) 1108, а из 139 членов и кандидатов в члены ЦК ВКП(б), избранных съездом, — 98. Представляется безусловным вывод о том, что репрессии в армии явились одним из основных факторов, обусловивших поражение в начальной стадии войны. Отсутствие опытных командующих сказалось не только в действиях в первые дни войны, но еще в большей степени на подготовке приграничных соединений к отражению возможного нападения.

Можно отметить, что Г.К.Жуков и другие маршалы в своих воспоминаниях неоднократно пишут о недостатке опытных командиров высшего звена, но никто из них не упоминает о репрессиях, не используют даже слово «репрессии». При этом Г.К.Жуков в первых главах трилогии весьма положительно отзывается о Тухачевском, Уборевиче, Блюхере, Егорове, но в последующих главах о них не вспоминает. К.К.Рокоссовский не пишет о том, что был в заключении с 1938 года до марта 1940, К.А.Мерецков не вспоминает, что июль 1941 г. провел в тюрьме на Лубянке.

Но русский народ, народы России и Советского Союза могут гордиться тем, что уже к середине войны у нас появилась целая плеяда выдающихся военачальников, способных с успехом руководить боевыми действиями армий и фронтов. Их имена мы знаем и помним.

События 1939 и 1940 годов

К началу 1939 года для всех стран стало очевидным, что Германия весьма значительно расширила армию, увеличила военный потенциал, и Гитлер готовится начать войну. Но не было ясно — с кем и когда? Какую страну Гитлер наметил объектом нападения после Чехословакии?

Летом 1939 года проходили переговоры между СССР, Англией и Францией о противодействии Гитлеру. Встреча военных делегаций трех стран проходила в Москве с 12 по 21 августа 1939 года. Я помню это время. В наших газетах появлялись очень краткие сообщения о проходящих встречах делегаций.

В настоящее время я прихожу к заключению, что эти переговоры в большой степени были фарсом. Ни одна из сторон, по сути, не стремилась к соглашению, к организации совместного противодействия возможной агрессии. Англия (премьер-министр Чемберлен) и Франция (премьер-министр Даладье) в действительности, в широком плане, были заинтересованы в войне Германии с СССР, для Советского Союза было желательно направить агрессию Германии на Запад. Это можно подтвердить следующим фактом: переговоры вели делегации, не имеющие достаточных полномочий и составленные из второстепенных лиц. В такой сложной и напряженной обстановке не было встреч министров обороны, министров иностранных дел, не было даже предложений о контактах высших руководителей государств. Если бы были истинные стремления к достижению серьезных результатов, то подобные встречи были бы неизбежны.

Переговоры военных делегаций были прерваны

21 августа, а уже 23 августа в Москву прилетел Риббентроп для заключения договора о ненападении между Германией и СССР. В ночь на 24 августа Пакт о ненападении был подписан, были подписаны и секретные дополнения (протоколы) к Пакту, определившие фактически раздел Восточной Европы (наши правительства признали существование этих протоколов только в 1989 году, их текст до настоящего времени полностью не известен). Как оценивать эти важнейшие соглашения?

Таким шагом была полностью ликвидирована опасность совместных действий Германии и западных держав против СССР.

Но договор с Германией имел и негативные последствия. Через шесть дней, уже 1 сентября 1939 года, немецкие войска начали наступление на Польшу, была начата активная часть Второй мировой войны. 17 сентября части Красной Армии вступили в восточные районы Польши. Позднее войска СССР заняли Бессарабию (Молдавию), были введены в прибалтийские страны. Территория СССР была расширена почти до границ дореволюционной Российской Империи. Население выросло на 14 млн человек. Однако, по моему мнению, это не было полезно для дальнейшей судьбы СССР, во всяком случае в военном отношении. Секретными протоколами были определены новые государственные границы СССР, сдвинутые на запад на 200–600 км. Новая граница не была подготовлена к оборонительным боям, ко времени начала войны на ней не было завершено создание укрепленных районов, многие построенные ДОТы не имели артиллерии, были снабжены только пулеметами, граница проходила по территориям, где значительная часть населения была враждебно настроена по отношению к СССР и его армии. Поэтому неудивительно, что в ночь на 22 июня в пограничной полосе были открыты широкие возможности для диверсантов. В частности, известно, что была перерезана практически вся проводная связь между воинскими соединениями, связь с вышестоящими штабами. В общем, новые границы были много хуже подготовлены к отражению вторжения. На старой границе, от Финского залива до Черного моря, были удачные естественные рубежи обороны. На севере — река Нарва, Чудское озеро, река Великая. На юге граница шла по Днестру. В центре были леса и болота Белоруссии, недалеко от границы — река Березина. Ко времени начала войны укрепления на старой границе оказались запущенными, старая граница не стала вторым рубежом обороны.

Можно с достаточной определенностью считать, что неудачное расположение новой границы, ее слабая подготовленность к обороне являются существенным фактором, определившим тяжелые поражения в самом начале войны.

Возможно, что недостаточное внимание к укреплению новой границы СССР связано с существовавшей в то время наступательной доктриной ведения войны. Ее суть состояла в том, что при нападении на СССР боевые действия советских войск должны быть до предела решительными, вторгшиеся части — быстро уничтожены, а война должна быть перенесена на территорию противника. Эта привлекательная схема способствовала распространению иллюзий о легкой победе в войне.

Не вызывает сомнения, что договор о ненападении между СССР и Германией не рассматривался обеими сторонами как надежный и долговременный. Известен текст выступления Гитлера перед генералами вермахта уже в ноябре 1939 года. Текст таков: «Впервые в истории нам приходится вести борьбу на одном фронте, другой фронт в настоящее время не опасен… Мы сможем выступить против России лишь после того, как освободимся на Западе…» Можно не сомневаться в том, что Сталин знал о планах Гитлера.

Важным событием рассматриваемого периода была финская кампания, война с Финляндией. Она продолжалась с 30 ноября 1939 года до 12 марта

1940 г. Я помню то время. Война была очень непопулярна в народе, вызывала раздражение. Было известно о значительных потерях. В Ленинграде было почему-то введено затемнение, на окна было предложено наклеивать полоски бумаги на случай обстрела или бомбардировки. За всю эту войну в Ленинграде и его окрестностях не разорвался ни один снаряд. Да у Финляндии и не было для обстрела ни средств, ни желания.

Финская кампания обнаружила крупные недостатки Красной Армии, некоторые авторы называют их «вопиющими». Проявились недостатки в тактической подготовке командиров, в качестве вооружений, в снабжении армии. Эти обстоятельства были ясны руководству страны, известны противнику. Войной с Финляндией авторитет Красной Армии был подорван. Явным стало различие в готовности к боевым действиям нашей и немецкой армий. Красная Армия в течение нескольких месяцев штурмовала линию Маннергейма на Карельском перешейке, неся при этом большие потери. В то же практически время немецкая армия обошла и прорвала более мощную линию Мажино за несколько дней, с минимальными потерями за месяц разгромила Францию, заняла Париж.

Думаю, что финская кампания дала сильный стимул оборонной промышленности, разработке более современных вооружений. За 1940 — начало 1941 года было освоено производство новых самолетов — истребителей Як-1 и Миг-3, бомбардировщиков Пе-2, штурмовиков Ил-2, хороших танков Т-34 и КВ (лучших в то время), созданы первые образцы многоствольных минометов («Катюша»). Для интенсификации производства были установлены суровые правила жизни — запрет на самовольный переход на другую работу, наказания за опоздания на работу — если опоздание более 20 минут, то провинившийся работник наказывался судом. Помню, как в те годы, утром перед 9 часами, можно было видеть на улицах большое число людей, бегущих на работу. Крестьяне (колхозники) не имели паспортов и не могли куда-либо уехать из своего села (по сути, оказались государственными крепостными).

Весною 1940 года из тюрем были освобождены около 10 тысяч офицеров (в их числе — Рокоссовский).

Состояние Красной Армии в предвоенный период

Многие недостатки, вскрытые финской кампанией, были устранены, но многие сохранились. Новое оружие (самолеты, танки, артиллерия) поступало на вооружение, но оно все же до июня 1941 года составляло небольшую часть от общего количества. По численности мы имели больше, чем Германия, самолетов и танков, но преобладали старые и требующие ремонта машины. Большая часть дивизий были укомплектованы только на 50–60 процентов. Материальное обеспечение оставалось слабым.

В связи с состоянием армии можно вспомнить об утверждениях некоторых зарубежных историков и отечественных авторов о якобы превентивной войне Гитлера, о том, что Сталин готовился начать войну с Германией 10 июля, но Гитлер его опередил. Авторы подтверждают свои мнения документами. Однако нельзя полагаться на какие-либо документы, когда значительная часть важнейших документов все еще не рассекречена. Недоступна большая часть сталинских документов, закрыты сведения о переговорах Молотова и Риббентропа, даже в Англии все еще секретны сведения о высадке Гесса в Шотландии в 1940 году. Но еще более убедительное доказательство беспочвенности домыслов о превентивной войне состоит в том, что Красная Армия в 1941 году была совершенно не готова к наступательной войне.

При названных выше недостатках в обеспечении Красной Армии мне представляется, что один из самых существенных просчетов состоял в отсутствии в армии современных средств связи. Радиосвязь была развита очень слабо, не только полки, но и дивизии ее не имели. Я на фронте довольно продолжительное время служил офицером в штабе стрелкового полка и по своему малому опыту знаю, что нарушения связи даже на уровне штаб полка – штаб дивизии или штаб полка – батальоны — приводили к существенным трудностям. В Красной Армии в начале войны преобладала проводная связь, которая, естественно, не могла быть реализована при массовом отступлении. Можно представить, в каком тяжелейшем положении оказались командующие фронтами, когда не могли установить состояние и расположение корпусов и даже целых армий.

Очень важным является неэффективность организации высшего военного командования в Советском Союзе в предвоенный период. Не было официального поста Верховного Главнокомандующего, его функции в полном объеме выполнял И.В.Сталин, и выполнял таким образом, что ни одно более или менее существенное решение не могло быть принято без его одобрения (И.В.Сталин был официально назначен Верховным Главнокомандующим Постановлением Президиума Верховного Совета СССР 8 августа 1941 года). Существовали отдельно Народные комиссариаты обороны (нарком — маршал С.К.Тимошенко) и Военно-Морского флота (нарком — адмирал Н.Г.Кузнецов). При этом между двумя наркоматами не было достаточного взаимодействия. Проблемы Военно-Морского флота обсуждались у Сталина без участия наркома обороны и начальника Генерального штаба. Еще более существенно, что Разведывательное управление (начальник РУ генерал Голиков) не было подчинено ни наркому обороны, ни Генеральному штабу. Генерал Голиков регулярно делал доклады непосредственно Сталину, и их содержание не было известно Тимошенко и Жукову. В системе НКВД, в подчинении Берии, существовала отдельная разведывательная сеть. Свою систему получения разведданных имели штаб Военно-Морского флота, штабы приграничных военных округов. Не было какого-либо центра, который мог бы обобщать и анализировать всю разведывательную информацию, отделить полезную информацию от потока дезинформации.

Предвоенный месяц и первые дни войны

Конец мая и начало июня, по внешнему впечатлению, страна жила в обычном режиме. В действительности же обстановка быстро накалялась. Из самых различных источников — от советских разведчиков, от дипломатических представительств, от руководителей ряда иностранных государств — поступали сведения об усиленной концентрации гитлеровских войск на советской границе, сведения о возможном скором начале войны. Даже посол Германии в СССР граф Шуленбург в неофициальной беседе с послом СССР в Германии Деканозовым дал понять, что слухи о близкой войне следует воспринимать серьезно.

Однако И.В.Сталин был твердо убежден, что нападение Гитлера на СССР не может случиться ранее весны следующего года. Г.К.Жуков, анализируя свои встречи со Сталиным, пишет: «Все его помыслы и действия были пронизаны одним желанием — избежать войны или оттянуть сроки ее начала, и уверенностью в том, что ему это удастся».

Сталин не доверял сведениям разведки, опасался провокаций, стремился строго соблюдать все положения договора с Германией. Известно, что поставки в Германию стратегических материалов — нефти, зерна, марганцевой и хромовой руды — продолжались буквально до последнего предвоенного дня.

14 июня Жуков и Тимошенко на встрече со Сталиным настаивали на приведении войск пограничных округов в состояние повышенной боевой готовности. Предложение не было принято. Сталин опасался, что такой шаг может спровоцировать начало войны, и считал, что существующих на границе войск достаточно для отражения предполагаемого вторжения.

Здесь можно отметить, что И.В.Сталин, безусловно талантливый политик (другое дело, что его талант далеко не всегда приносил благо народу), все же не имел ни военного образования, ни опыта руководства войсками. Эти обстоятельства, я полагаю, сказывались на ряде его решений.

В тот же день, 14 июня, было опубликовано сообщение ТАСС, смысл которого состоял в опровержении слухов о возможном нападении Германии. 15 июня поступило сообщение разведчика Р.Зорге о начале войны 22 июня.

Сталин находился в тяжелейшей ситуации. На него обрушился поток разноречивой информации, где правдивая информация была перемешана с целенаправленной дезинформацией. Сталин, никому не доверяя, должен был сам разбираться в поступающих сведениях и, по существу, единолично принимать важнейшие решения. Невероятная нагрузка для одного человека. Кроме того, вполне вероятно, что Сталин не получал вполне объективной информации. Есть основания предполагать, что начальник Разведывательного управления генерал Голиков, зная о том, что четыре его предшественника на этом посту были репрессированы, боялся быть пятым и докладывал Сталину в основном ту информацию, которая отвечала мнению последнего. Но информация поступала не только из РУ. Независимая сеть разведки была, как уже указывалось, в системе НКВД, при штабе Военно-Морского флота, при штабах военных округов. При этом во многих случаях донесения на имя Сталина от ответственных лиц, где сообщались конкретные данные об угрозе нападения, заканчивались фразами о том, что это, вероятно, дезинформация. В таком стиле формулировались даже сообщения о показаниях перебежчиков.

Возможно, что наиболее далекая от истины информация к Сталину поступала из сети НКВД. Известно, что в мае 1941 Берия писал Сталину: «Я и мои люди, Иосиф Виссарионович, твердо помним Ваше мудрое предначертание: в 1941 году Гитлер на нас не нападет». Он же, Берия, 21 июня, за день до начала войны в официальном обращении к Сталину настаивал на срочном отзыве и наказании посла в Германии Деканозова и военного атташе Тупикова за поступающую от них дезинформацию о готовящемся нападении на СССР.

Признаюсь, что при чтении некоторых материалов у меня складывалось впечатление, что в предвоенный период многие лица, занимающие высокие посты в государстве и в системе Вооруженных сил, боялись гнева Сталина не меньше, чем нападения противника, или, во всяком случае, считали совершенно невозможным противоречить Сталину или сомневаться в правильности его решений.

К концу дня 21 июня из штабов Киевского и Прибалтийского округов поступили сведения о новых перебежчиках (немецких военнослужащих-антифашистов), сообщавших, что наступление немецких войск назначено на четыре часа утра 22 июня. Только после этого было наконец принято решение о приведении войск на границе в состояние боевой готовности. Директива № 1, содержащая приказ о приведении всех частей в полную боевую готовность, была отправлена в штабы приграничных военных округов в 0 часов 30 минут 22 июня. В этой же директиве приказывалось «перед рассветом 22.6.41 г рассредоточить по полевым аэродромам и замаскировать всю авиацию». Естественно, что директива запоздала и не могла быть выполнена расположенными на границе частями и соединениями.

Своевременно были приведены в боевую готовность только корабли Военно-Морского флота по самостоятельному (и смелому по тому времени) приказу адмирала Н.Г.Кузнецова. И корабли Черноморского флота под командованием адмирала Ф.С.Октябрьского успешно отразили воздушные налеты.

Приходится констатировать, что в первые дни войны высшее военное командование в Москве, Ставка верховного командования, Генеральный штаб не имели представления о реальном положении на фронте, о размере постигшей армию катастрофы.

В 6.30 утра в округа была направлена директива № 2, содержащая приказ «всеми силами обрушиться на вражеские силы и уничтожить их, но границу не переходить». В 17 часов 22 июня последовала директива № 3 с приказом в двухдневный срок разгромить противника и перенести боевые действия на его территорию.

Очевидно, что эти директивы совершенно не отвечали реально сложившейся обстановке.

В действительности же обстановка была следующей. В 3 часа 30 минут 22 июня гитлеровские войска начали мощную артиллерийскую подготовку и перешли в наступление по всему фронту от Балтийского до Черного моря. Уже к концу дня 22 июня им удалось на значительных участках фронта углубиться на территорию СССР на 30–50 км.

Исключительно важно, что утром 22 июня войска Красной Армии были действительно застигнуты врасплох. Подразделения не были выведены на боевые позиции, многие части к моменту нападения находились на казарменном положении, самолеты и танки не были рассредоточены и замаскированы, не были готовы к действиям (заправлены горючим).

Командование фронтов (военные округа уже 22 июня были преобразованы во фронты) уже к концу первого дня войны в значительной степени потеряло возможность управления войсками, особенно на Западном фронте. 23 июня постановлением Президиума Верховного Совета была объявлена мобилизация военнообязанных 1905–1918 гг. рождения.

Здесь необходимо подчеркнуть, что многие части и соединения Красной Армии оказывали мужественное сопротивление наступающему противнику. Если же при этом оказывалось возможным при обороне опираться на подготовленные укрепления, то сопротивление становилось исключительно упорным и длительным (Брестская крепость, оборона Севастополя). Но многие части не имели средств противостоять атакам тяжелых танков. Сопротивляться танкам без подготовленных позиций (хотя бы траншейных окопов) практически невозможно. А именно в таком положении оказывались многие части и соединения Красной Армии в первые дни войны. Относительно близко к границе в основном находились пехотные дивизии. В пехотных полках почти не было средств борьбы с танками — имевшиеся 45-миллиметровые легкие пушки и противотанковые ружья (ПТР) оказывались практически бесполезными, времени на создание инженерных (земляных) оборонных систем в условиях отступления не было. Танковые дивизии, имевшие в своем распоряжении новые танки (Т-34, КВ), были дислоцированы на некотором расстоянии от линии фронта. Эти обстоятельства оказали существенное влияние на ход войны в самом начальном периоде. В их реальности я мог убедиться и на своем опыте (в марте 1944 года наша дивизия должна была отражать атаки танковых дивизий СС южнее Будапешта).

23 июня была создана Ставка Верховного командования Красной Армии во главе с маршалом С.К.Тимошенко, народным комиссаром обороны.

С 24 июня начали регулярно публиковаться сводки главного командования о ходе военных действий.

Положение на фронте было еще более тяжелым, чем представлялось по сводкам того времени. В сводках не сообщалось о наших потерях, об окружении крупных соединений и целых армий. И это было, конечно, правильно. В Ленинграде среди населения нарастала тревога, но абсолютно не было какой-либо паники. Наоборот, люди стали более ответственно относиться к своим служебным обязанностям.

Помню, что тревога возросла в самых последних числах июня: в сводках появилось Минское направление. Ранее упоминались территории, лишь недавно вошедшие в состав СССР. Новая волна тревоги возникла в конце первой декады июля, когда в сводках появились Псковское, Витебское, Смоленское направления. Дальнейший ход войны хорошо известен.

Дневники Анны Федоровны Морачевской, матери А.Г.Морачевского. В свои 75 лет она записывала все военные сводки Информбюро, от первого до последнего дня войны, в самодельных тетрадях. Эти тетради, как пример скромного патриотизма, автор материала передал в Музей истории Университета.

Пришло время попытаться дать ответ на основной вопрос — каковы главные факторы, определившие трагические события в самом начале войны.

Полагаю, что правильно назвать такие факторы:

К июню 1941 года Красная Армия испытывала острый недостаток в опытных командирах во всех звеньях, особенно в высшем звене, что было следствием репрессий 1937–1938 годов. Это сказалось не только в первые дни и недели войны, но и в предвоенные годы.

Новая государственная граница, приграничные районы не были достаточно подготовлены в качестве надежного оборонительного рубежа.

Политическое и военное руководство страны было излишне привержено наступательной доктрине. Соответственно, в Генеральном штабе и в штабах приграничных округов не была отработана стратегия оборонительной войны на своей территории. Красная Армия, по своему состоянию на июнь 1941 года, не была готова к реализации названной доктрины.

Красная Армия испытывала некоторый недостаток в современном вооружении, в материальном обеспечении, но особенно тяжело сказался недостаток в средствах связи. Не имея средств радиосвязи (и это в середине XX века), в обстановке отступления по широкому фронту, крупные соединения армии не имели возможности организовать эффективное взаимодействие, командующие фронтами и армиями в большой степени потеряли рычаги управления войсками, а командование в Москве в течение нескольких дней не имело сведений о реальной обстановке.

Перед началом войны имела место неэффективная структура высшего военного командования. Сведения разведки не могли быть использованы в полной мере. Складывались даже такие парадоксальные ситуации, когда нарком обороны и начальник Генерального штаба были убеждены в необходимости приведения войск приграничных округов в состояние повышенной боевой готовности, но не могли это реализовать.

Названные факторы действовали в предвоенный период, в первые дни и в первые месяцы войны. Они были устранены в результате самоотверженного труда всего народа, энергичных и умелых мер руководства страны, Государственного Комитета обороны к середине войны, мне представляется — ко времени Сталинградской битвы. Но справедливо будет указать, что в первые дни войны не было бы столь значительной трагедии, если бы войска Красной Армии были готовы к отражению атаки. Принятое у нас утверждение — «Советский Союз 22 июня подвергся вероломному и внезапному нападению» — не вполне точно. В действительности нападение было вероломным (договор был нарушен), но вряд ли его правильно называть «внезапным» или «неожиданным», поскольку сведений об усиленной подготовке противника к нападению было более чем достаточно.

Из всего изложенного встает сложнейший вопрос о роли Сталина в войне. Представляется невозможным оспорить заключение о том, что тяжелейшее начало войны в очень большой степени обусловлено политическими ошибками Сталина и его конкретными просчетами. Однако это утверждение не означает намерения в какой-то мере понизить роль Сталина в достижении Победы. В течение всей войны И.В.Сталин был Верховным Главнокомандующим, председателем Государственного Комитета обороны, занимал посты председателя Совета народных комиссаров, народного комиссара (министра) обороны. Он был главой государства, одержавшего Победу. Во время войны Сталин пользовался доверием подавляющего большинства населения Советского Союза. Читая воспоминания Жукова и Рокоссовского, можно убедиться в том, что в период войны эти выдающиеся маршалы с уважением и полным доверием относились к Сталину. Могу свидетельствовать, что и в действующей армии авторитет Сталина, доверие к нему были огромны. Имя Сталина было символом.

В настоящее время в нашем обществе оценки роли Сталина в истории страны полярно противоположны, и это естественно и неизбежно. Мое восприятие таково: хотелось бы отделить Сталина — Верховного Главнокомандующего от Сталина — политика, два десятилетия обладавшего ничем не ограниченной властью.

Автор статьи — не историк, тем более не военный историк. Допускаю, что выводы статьи покажутся специалистам излишне самоуверенными. Но, повторяю, материал статьи — это результат моих личных воспоминаний и убеждений, результат внимательного обдумывания и сопоставления сведений достоверных источников.

Пользуюсь случаем как ветеран старшего поколения поздравить всех универсантов с Великим Праздником Победы, праздником торжественным, радостным и печальным. Праздник Победы стал в России самым всеобщим, главным Государственным Праздником.  

А.Г.Морачевский,
профессор Химического факультета

© Журнал «Санкт-Петербургский университет», 1995-2008 Дизайн и сопровождение: Сергей Ушаков