Она очень часто экспериментировала. Она придумала колонку главного редактора, и старалась высказать свое отношение к тому, что происходит в Университете, в городе, в стране. Я знаю, что универсанты прислушивались к мнению Наталии Николаевны, ценили его. Важна также ее работа не только на страницах журнала, но и ее постоянные встречи со студентами, с сотрудниками Университета. С профессорами, многие из которых активно участвовали в жизни журнала, с научными сотрудниками, с нашими инженерами и даже с обслуживающим персоналом, потому что все слои университетского сообщества были представлены в журнале, и со всеми она находила общий язык. Эти встречи играли огромную роль, потому что Наталия Николаевна умела успокоить, умела объяснить то, что, может, недостаточно было освещено на страницах журнала. Ведь главная наша беда заключается в отсутствии информации, поэтому точные и достоверные сведения из первых рук на страницах журнала или в таких беседах были совершенно необходимы. Меня всегда удивляло, как у нее хватает сил на личное: нежно заботиться о младшей дочери, думать о старшей. И точно так же она не забывала думать о каждом в огромном университетском коллективе, старалась иногда и нам всем объяснить, кому нужна помощь, кто нуждается в поддержке. Ее удивительный характер, необыкновенная сила воли и сила духа проявились в тяжелые годы ее жизни, в период ее болезни. И я до сих пор не могу понять, откуда она черпала эти силы. Ведь она руководила редакцией до самого последнего дня. Понимала, как она нужна, преодолевала все страдания и все-таки выполняла свои обязанности — для этого нужны необыкновенные силы! Ушел от нас человек необыкновенной души, любящий Университет, живущий интересами Университета — и вместе с тем удивительная женщина, мать, бабушка, жена (я помню, как она заботилась о муже Сереже, как переживала проблемы со здоровьем, которые были у него...) Ушел удивительно талантливый человек, который за эти годы сумел сделать журнал заметным явлением в России. Я знаю тех людей, даже вне стен нашего Университета, которые не пропускают ни одного номера журнала — например, бывший ректор ЛИИЖТа Владимир Егорович Павлов собрал коллекцию журнала «Санкт-Петербургский университет» за все годы. И если случайно у нас затеряется какой-то номер, можно к нему обратиться за помощью. Наталия Николаевна всегда искала какие-то новые формы. И хотя к ее идее двух выпусков журнала — информационного и публицистического — вначале многие отнеслись с настороженностью, но полтора года издания в таком формате подтвердили верность ее мыслей. Сейчас номера журнала рассылаются членам Попечительского совета СПбГУ, который возглавляет Дмитрий Анатольевич Медведев. Это важная инициатива журнала: ведь увидеть, чем живет Университет, каковы его интересы, каковы проблемы, — всё это можно хорошо понять, вчитываясь в страницы нашего журнала. Там представлены материалы, написанные разными людьми, там отражается и студенческая жизнь, и интересы преподавателей, научных сотрудников. Да и юбилеи всех подразделений Университета занимают достойное место в журнале: в очередном выпуске журнала мы видим большое интервью с руководителем, блок материалов, а то и специальный номер. Редакция журнала — одно из важных университетских подразделений, роль которого трудно переоценить. В журнале нуждаются все в Университете, от студента до профессора. Только трудно свыкнуться, что Наталии Николаевны нет. Но она все время будет с нами, будет смотреть на нас — со страниц тех номеров журнала, которые уже не побывают в ее руках. Никто из тех, кто общался с Наталией Николаевной, ее не забудет, пока будет жив сам. Пока будет стоять Университет. Людмила Алексеевна ВЕРБИЦКАЯ, Не стало Наталии КузнецовойВ эти дни пришла к нам горестная весть: не стало Наташи Кузнецовой, всегда веселой, улыбчивой, внимательной к событиям и людям. Наталия Николаевна Кузнецова много лет возглавляла газету «Санкт-Петербургский университет», при ее деятельном участии ставшую популярным журналом. Двадцать лет она стояла у руля университетского издания, сделав его интересным, значимым, любимым читателями. Она была верным человеком по отношению к своим коллегам, друзьям. Она была мужественным человеком. Ни болезнь, безвременно унесшая ее, ни трудности, профессиональные и житейские, не сломили ее. До самого конца она оставалась настоящим человеком и журналистом. Мы будем помнить ее всегда. Союз журналистов Санкт-Петербурга Из «Личного дела
|
||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||||
|
Мы с Наталией начали работать в газете «Ленинградский университет» почти одновременно в середине 1970–х годов. Тогда среди преподавателей было много фронтовиков, и они во многом формировали нравственную атмосферу в Университете, передать которую можно одной фразой: «Если не я, то кто же?» Их отношение к своему делу, к Университету, к людям было для нас школой, в которой формировались качества, столь необходимые настоящему журналисту. Конечно, это происходило незаметно, подспудно. Мы — все сотрудники редакции — были молоды и, соответственно, легкомысленны, не обременены семьями и детьми, могли оставаться в редакции допоздна, обсуждая самые разные жизненные и рабочие проблемы, мы вместе бывали на премьерных спектаклях в БДТ, на концертах только появлявшихся тогда рок-групп — это были прекрасные годы, годы нашей молодости, нашего редакционного дружества. Из состава редакции тех лет одна только Наталия осталась верна университетской прессе, и, как я теперь вижу, она приняла по эстафете и пронесла через свою жизнь основной принцип жизни наших учителей-фронтовиков: честное служение своему делу.
Она была честным журналистом (что сейчас большая редкость) и учила этому студентов и молодых корреспондентов редакции.
Наталия не стремилась к карьерному росту, хотя ?у нее, конечно, были возможности перейти в большие городские издания и получать там большую зарплату.
Она не мыслила свою жизнь без Университета. Проблемы университетской жизни она переживала как свои личные; каждая наша встреча начиналась неизменно с того, что Наталия, роясь в хаосе бумаг на своем столе, произносила с интригующей интонацией, как будто предлагая мне изысканное лакомство: «Слушай, Лёлька, у меня тут такая интересная статья!», а уже потом — о семье, о детях, о друзьях, о книгах, о политике. ?Мало кто, даже, наверное, никто не знал Университет и его людей так, как она: ученые, преподаватели, сотрудники различных служб, студенты, аспиранты, выпускники были героями газетных и журнальных материалов, были авторами статей, единомышленниками, друзьями. Без нее Университет опустел.
Ольга СЛЯДНЕВА,
доцент Факультета журналистики
(корреспондент газеты «Ленинградский университет» в 1975–1985?гг.)
|
Журналист Божией милостью
Если словосочетание «редкий человек» не было бы столь банальным, я б назвал Наташу именно так. Ее избранность заключалась в том, что она умела раскрывать людей, умела разглядеть в каком-нибудь на первый взгляд худосочном творческом тельце настоящий талант. Она умела каким-то волшебным образом заставить человека поверить в себя.
Именно поэтому из редакции газеты «Ленинградский университет» вышло так много журналистских звезд. Собственно, ничего тут удивительного нет: сама Наталия была журналистом Божией милостью, с отточенным словом, пытливостью, искренней любовью к людям, умением и желанием не только слушать, но и СЛЫШАТЬ.
Для меня «Ленинградский университет» конца 80–х — начала 90–х — это настоящая глава для будущего учебника истории петербургской журналистики конца ХХ века. Я благодарен судьбе за то, что в те годы работал вместе с Наташей в знаменитой университетской газете, где писал честно и от сердца.
И еще. Наталия была крайне бескорыстным журналистом. Ее искушали выгода, деньги, слава, но она осталась верна себе, своему призванию — учить профессии и служить ей.
Антон ГУБАНКОВ,
заместитель председателя Союза журналистов Санкт-Петербурга и Ленинградской области,
руководитель службы информации ГТРК «Санкт-Петербург»
(корреспондент редакции «Ленинградский университет»в 1985–88 гг.)
Поднять в небо свой «самолет»…
Невыносимо трудно заставить себя произнести слова «Ушла из жизни…» и еще труднее связать эти жестокие слова с Наталией Николаевной Кузнецовой. Трудно потому, что она всегда была воплощением Жизни во всем спектре ее значений: творческой энергии, нежности материнства, способности любить и быть любимой, умении по-настоящему дружить, полной самоотдачи в служении любимой профессии.
У нее были настоящие верные?друзья, близкие коллеги-единомышленники, преданные ученики. На прощании меня по-настоящему взволновали слова студента, который слушал курсы Натальи Николаевны по практике журналистской деятельности. Он говорил о том, что именно в ее устах журналистика, журнализм обретали высокий смысл служения идее, делу, а не рыночно-принижающую готовность быть «чего изволите?»
С журналом «Санкт-Петербургский университет»,которому Н.Н.Кузнецова отдала самые активные творческие годы, и с самим Университетом Наталию Николаевну связывала как будто единая кровеносная система. Поднималось давление, если Университет переживал трудные времена, радостно билось сердце, когда страницы журнала удачно отражали моменты взлетов, осуществляемых яркими учеными, талантливыми студентами, аспирантами. Она любила и чувствовала журнал, как живой организм, гордилась его успехами, страдала даже от мелких неудач.
Ее неравная борьба с беспощадной болезнью проходила на фоне активной работы по созданию новых и новых прекрасных номеров журнала. Творчество, общение с близкими по духу коллегами из редакции были той взлетной полосой, по которой она до последнего вздоха пыталась поднять в небо свой «самолет».
Сверхчеловеческое мужество ее последних трагических месяцев, конечно же, поддерживалось всей семьей, особенно ее мужем Сергеем Николаевичем и любимой дочерью. Мы, ее друзья, не могли не восхищаться тем, как они все искали выход, бились с болезнью до последнего.
Наталия Николаевна всем нам преподала урок высокой нравственности, красоты ума и души, подвига в расставании с жизнью.
С.И.ТИМИНА,
профессор, заведующая кафедрой новейшей русской литературы
РГПУ им. А.И.Герцена
Удивительная сверхпроводимость понимания
Я не помню, когда и при каких обстоятельствах я впервые вошел в редакционный кабинет Наталии Николаевны. И эта неопределенность не случайна, потому что мне сразу же показалось, что я был с нею знаком очень давно – так просто, кратко и умно она заговорила со мной. Удивительная сверхпроводимость понимания — у нее и ощущение духовной близости — у меня. Вот что осталось в моей памяти от нашей первой встречи и всех последующих встреч.
|
Они всегда были деловыми, связанными с моими публикациями. Но дело Наталия Николаевна измеряла большими величинами, а потому никогда не сводила к техническим проблемам. Поэтому остроумие, деликатность, интеллигентность — все эти человеческие достоинства бросали отсвет на любой «журнальный» вопрос. Человек неискорененной петербургской традиции! Я думаю, Наталии Николаевне ни в чем не нужно было бы меняться, окажись она хозяйкой столичного салона времен Чаадаева, сотрудницей пушкинского «Современника», стенографисткой Достоевского, корреспонденткой Чехова. По ее поведению вне стен ректорского флигеля вообще нельзя было бы определить ее профессию: профессор? писательница? актриса? издатель? сотрудник музея? Все эти призвания жили в ней.
Для меня же особенно дорого было ее вдохновляющее внимание. Если бы не Наталия Николаевна, одна моя большая книга просто не была бы написана. Я очень люблю мой Университет, но без Наталии Николаевны эта любовь была бы стиснута немотой. Я вижу много «пиарщиков», но без Наталии Николаевны мне труднее, намного труднее было бы сохранить уважение к журналистике как к равноправному спутнику искусства, критики, науки, свободной общественной мысли.
Пять лет моих встреч с Наталией Николаевной. Всего пять — по хронологии. Целых пять — по наполненности.
Если в будущем состоится суд над нашим временем, нашему обществу припомнят и бессовестный дележ национальных благ, и мздоимство, и беззаконие, и равнодушие к матери нашей — Природе, и грубое презрение к нарождающейся молодости и угасающей старости. Но только ли это есть сейчас и превратится в то, о чем скажут «было»? — Нет. Достаточно просмотреть подшивку нашего университетского журнала за последние полтора десятилетия, чтобы убедиться в другом. Университет собрал интеллектуальную элиту, которая не прогнулась под давлением прагматического крохоборства, не стала служить моде дня сегодняшнего. Ученые и студенты думали об истине, выдвигали новые идеи, бескорыстно исследовали физический и духовный мир. Но ведь нужно собрать таких подвижников под одной крышей, «расставить» так, чтобы получился обнадеживающий портрет эпохи. Это и сделала в журнале Наталия Николаевна.
Я мысленно вижу наш длинный университетский коридор. В простенках между окнами висят портреты наших великих учителей. А напротив них стоят старинные шкафы, в которых выстроились ряды мудрых книг — памятников неумирающей мысли. И там будет место выпускам нашего университетского журнала. Там память о Наталии Николаевне Кузнецовой будет пребывать вечно.
М.В.ИВАНОВ,
профессор,
постоянный автор журнала
Письмо в прошлое
Дорогая Наталия Николаевна!
Кажется, столько поводов было для этих невысказанных теплых слов, а вот так и не случилось. Не очень-то вы любили панегирики в свою честь, на комплименты всегда отшучивались со свойственным вам чувством юмора. Впрочем, при тех почти семейных отношениях, которые были у нас в редакции, громкие слова казались какими-то искусственными, так что в ваш день рождения мы просто желали здоровья и счастья — как желаем самым близким людям. Что вы сделали для нас, тех, кто работал с вами или просто оказывался рядом в силу обстоятельств — у всех своя история. Но среди этих историй нет незаметных и малозначимых: в жизни каждого человека, с которым вас столкнула судьба, вы оставили след яркий и незабываемый. Потому что сами были такой — яркой и щедрой, умеющей принимать и любить жизнь и людей такими, как они есть.
|
Вы были моим другом — из тех самых дорогих и редких, что на всю жизнь. Но это личное. А началось с того, что вы стали «проводником» в профессию. Поступив на заочное отделение журфака, я пришла в редакцию университетской газеты шестнадцатилетней девчонкой — мне повезло, вы поверили в меня и взяли. Через пять лет на защите диплома, когда по традиции принято благодарить своих преподавателей, я, не задумываясь, назвала первым… ваше имя. Хотя тогда вы не преподавали на журфаке, и вашей студенткой я не была. Помню, в аудитории повисла пауза — комиссия не знала, как реагировать. Но я сказала правду, что «мой Университет — это, прежде всего, редакция «СПбУ» и вы (одно от другого неотделимо). Всему, что я умею в профессии, научила меня Наталия Николаевна Кузнецова». Не нотациями и лекциями, а собственным примером вы показывали, как слушать и слышать людей, быть внимательным не только к конкретной проблеме, но и ко всей жизни человека, уважать собеседника, всегда выполняя свои обещания при работе над материалом, проверять и отвечать за информацию, уважительно относиться к полярным мнениям, не спешить со скороспелыми выводами. И главное, думать о последствиях того самого слова, которое топором не вырубишь. Наши «летучки» — собрания редакции — были не просто практическими совещаниями по планированию материалов в номер. Мы говорили обо всем, потому что — «Зачем нужна журналистика? Она создает гражданское общество», — такая вот задавалась высокая «кузнецовская» планка. Мы знали, что можем и должны каждый раз что-то менять к лучшему: если рассказывать — то легко, интересно и обязательно достоверно, если бороться — то досконально разобравшись, на какой стороне правда. Не допускать бестактности и подлости по отношению к героям своих материалов, как бы это ни могло быть «вкусненько» для массового читателя.
С одной стороны, жить с этой «наукой» в современном мире журналистики, гламурном и циничном, ох как непросто. Неписаный кодекс чести журналиста, который без всяких деклараций существовал в нашей редакции, напрочь отменили рыночные отношения. В погоне за жареной информацией ни во что не ставятся интересы отдельного конкретного человека, и если в редакциях порой задумываются о последствиях публикации, то разве что в юридическом смысле — а не привлекут ли к суду, и в какую сумму обойдется возмещение морального ущерба. Приходится искать компромисс между тем, что хорошо продается, и тем, что можешь продать. Честно вам признаюсь, Наталия Николаевна — по нынешним стандартам я плохой журналист, маловато на моем счету раздутых сенсаций. Но я не жалуюсь и думаю, вы за меня не огорчитесь: зато много сохраненных добрых и теплых отношений с замечательными людьми нашего города, общение и уважение которых так много значат.
С другой стороны, — только с таким подходом, как ваш, журналистика не превращается в обыденное обсасывание псевдокультурных событий. Вы проповедовали интерес — к людям, к жизни, ко всему, что происходит. «Вот скажи, кто такой журналист? — огорошили вы меня однажды простым естественным вопросом и, видя растерянность, не дали соврать. — Журналист — это человек, которому все интересно!». Как у Городницкого: «Не страшно потерять уменье удивлять, страшнее потерять уменье удивляться». С этим искренним любопытством к каждой новой весне, каждому новому преподавателю или студенту, появившемуся в Университете, каждому пусть даже маленькому событию в жизни всех членов редакции вы жили до последнего своего дня. Этот искренний интерес ко всему происходящему «по наследству» передали нам. И я до сих пор живу с ним, и, может быть, точнее — живу благодаря ему. А значит, и благодаря вам.
Спасибо вам за все, дорогая Наталия Николаевна, или как мы вас всегда называли про себя — наша Наташа…
Ваша Мариша (Марина?ПОЛУБАРЬЕВА),
корреспондент газеты «МК в Питере»
(сотрудник редакции «СПбУ» в 90-е гг.)
|
Королева
Мой первый материал, опубликованный в еще газете «Санкт-Петербургский университет», — о визите английской королевы Елизаветы Второй. Четырнадцать лет назад королева вместе с принцем Чарльзом посетила Санкт-Петербург и наш Университет. Тогда это было невиданным чудом: мы, первокурсники, даже не могли себе представить, что когда-нибудь увидим настоящую королеву. Она — в красном элегантном костюме, в изящной шляпке, принц — в мундире. Некоторым даже удалось поздороваться с Елизаветой за руку: королева демонстрировала демократизм и доступность. Мэр Собчак, знаток всего европейского, повсюду сопровождал августейших особ — он был пионером в сегодня уже налаженном процессе возрождения столичности Петербурга. Подобные мероприятия хоть и злили большинство голодных сограждан, однако вызывали естественное обывательское любопытство. А слово «пиар» в те годы в сознании большинства означало то же, что сегодня «гламур» — недоступно, непонятно и ненавистно.
Уж не помню, что там в том, моем первом, тексте было, но чем-то он Кузнецовой понравился. Его даже, кажется, проанонсировали на первой полосе. Когда я принесла материал в редакцию, не была с Кузнецовой знакома лично и, помню, подумала, что полный, бородатый, громкий Сергей Стремилов (в ту пору заведовавший компьютерной версткой издания) — и есть главный редактор. Мне не могло прийти в голову, что маленькая темноволосая женщина, весело с кем-то курящая в консервную банку на подоконнике, — и есть вселенинградски известная Наталия Кузнецова — профессиональная родительница многих городских журналистов.
|
У нее в друзьях был весь город и весь Университет — она интервьюировала Горбачева, была знакома с Собчаком, дружила с Вербицкой, деканами, профессорами, выпускниками, первокурсниками и абитуриентами. И к каждому испытывала искренний интерес, довольно часто наделяя объект этого интереса качествами, которых он не имел. Такие люди, случалось, впоследствии становились ее недоброжелателями, так как однажды из-за Кузнецовой разочаровывались сами в себе, ощущали в себе недостаток именно тех добрых качеств, которые ценила Наталия Николаевна.
Кузнецова была идейная. В смысле — она, в отличие от нас, сегодняшних, понимала ту идею, которой служит. Эта идея была — Университет. Она верила в его двухсотлетнюю запыленную силу изо всех своих собственных сил и до последнего своего дня. И именно Университет ее до последнего дня и поддерживал. Она искренне была убеждена, что плохих людей в Университете нет: нет ленивых, нет бездарных, нет недобрых, нет нечестных, нет скучных. В Университете все прекрасно, все интересно!
Например, помню, у нас было несколько постоянных тем в журнале, которых корреспонденты избегали. Самая классическая — «юбилей кафедры». И ладно бы юбилей какой-нибудь гуманитарной кафедры, где хоть очевидны достижения: универсанты открыли новую страницу в отечественной истории, придумали тридцать четвертую букву для русского алфавита, доказали родство болгарского и казахского языков, например… Но чаще, как назло, ну, может быть, только мне попадались уважаемые кафедры, исповедующие чисто фундаментальную науку. И вот ты приходишь куда-нибудь на химфак, имея за пазухой твердую школьную «тройку» по этому делу, и усиленно, буквально до слез, пытаешься вникнуть в то, что изобрели для твоего блага люди, чьи фамилии на корешках в библиотеке столетней кафедры. И, затосковав навеки в чаще колб и органических цепочек, возвращаешься в редакцию с пустым блокнотом… А Кузнецова говорит: надо было не про химию с завкафедрой беседовать, а задать вопросы о личном, — может, например, в начале своей химической карьеры он женился по любви, а теперь, когда он две диссертации защитил и триста монографий опубликовал, жена от него ушла к другому, то есть формулу любви он так и не нашел, но продолжает искать и верит в свой успех. А у почвоведа какого-нибудь, может, внучка заболела, а он ее травами вылечил… Вот тебе и прикладное использование фундаментальной науки… Вот и юбилей кафедры…
И, конечно, нужно быть человеком удивительных душевных качеств, чтобы в такой веренице событий, героев, сотрудников, своих и чужих идей и своих и чужих амбиций, своих и чужих радостей и побед, бед и болезней не утратить жизнелюбия и не покрыться целлофановым налетом поверхностности. Журнал «Санкт-Петербургский университет» был всегда для Кузнецовой ее Делом. А поскольку Университет — это собрание наук обо всем сущем в этом мире, то именно его постижение и сохранение в безопасности от равнодушия и эгоизма и было Делом Наталии Николаевны. Теперь она постигает тот мир. Наверняка, и там ей интересно.
Горькая скорбь не прорывается через воспоминания о Кузнецовой — светлые, яркие, живые.
Елизавета АГАМАЛЯН,
пресс-секретарь
председателя Законодательного собрания СПб
(корреспондент «СПбУ» в 1994-2002 гг.)
|
Журнал —
ее любимое детище
С Наталией Николаевной Кузнецовой я знаком давно, а ближе познакомился, когда она стала главным редактором журнала «Санкт-Петербургский университет». Это произошло по понятной причине — я стал периодически выступать на страницах этого журнала. Приносил материалы, давал интервью, а потом стал и членом общественного совета журнала.
Главное в Наталии Николаевне, на мой взгляд, — это её активное неравнодушие, стойкость человека, имеющего свою жизненную мировоззренческую позицию. Университетский журнал — это её любимое детище, ещё один очень большой ребёнок. Но главное, если продолжать аналогию, что это умный и очень разносторонний ребёнок, который под её воспитательным водительством вырос в самостоятельную интеллектуальную и глубокую личность. Наш университетский журнал по-хорошему нонконформистское издание, которое не пошло по пути нынешней, откровенно говоря, пошлой моды на глянец, гламур и глуповатое самолюбование и самопродажу под попугайским псевдонимом PR. К сожалению, новая так называемая элита отличается крайней поверхностностью и полным отсутствием собственных оригинальных идей, а потому у нее наличествует слепое подражание и смесь американского с васюковским, то бишь строительство ильфо-петровских «Новых Васюков», что и выражается во множестве современных псевдороссийских журналов.
Я был свидетелем самой настоящей самоотверженной борьбы Наталии Николаевны с противниками ее концепции университетского журнала, с их якобы профессиональной критикой: не та форма, не то содержание, нет рекламы, нет самоокупаемости и тому подобное. Но ведь все прекрасно знают, что лучше всего самоокупаются и даже приносят прибыль порнуха, чернуха и стиль «блондинок в шоколаде». Однако истина состоит в том, что это ложь. И жалкие дивиденды подобной выгоды оборачиваются не имеющей денежной цены деградацией как читателей, так и создателей подобной продукции. Все эти пошлости вроде «кто не хочет быть миллионером — тот, кто хочет быть миллиардером» или «всё будет кока-кола» плюс астрологический прогноз и низкопробный анекдот — кончаются вырождением общества сначала моральным, а потом и физическим (демографический кризис как интегральный показатель).
Наталия Николаевна была права в своём стремлении к разностороннему, всех цветов социальной жизни журналу. В нём выступают «физики» и «лирики», молодые, зрелые и пожилые, либералы и консерваторы, «почвенники» и «западники», правые, левые и центристы... И при всём при том в таком журнале главенствуют правда, творчество и этика. Или, если хотите, вечные гуманистические ценности Истины, Добра и Красоты.
Кланяюсь Вам за всё это, Наталия Николаевна. Многие будут вспоминать Вас как настоящего человека в тяжёлое переходное время перемен, подмен и измен.
В.Е.СЕМЕНОВ,
директор НИИКСИ,
профессор,
заслуженный деятель науки РФ
Выставка одной фотографии
К юбилею университетской прессы Наталия Николаевна задумала сделать выставку фотографий «Лица Университета». Портреты людей, о которых писал журнал. Я с радостью поддержал идею, хотя совершенно не представлял, кого снимать. Тогда я вообще мало что представлял, но Кузнецову, похоже, это не беспокоило, и с легкостью, присущей только главным редакторам, она целиком возложила задание на меня.
|
Надо быть фотографом, чтобы понять, как тяжело дается «нашему» человеку фотосъемка. Кое-как можно уговорить для общего снимка, но когда становится ясно, что снимать будут только его, чтобы сделать кадр, придется расшибиться в лепешку. Сейчас я остаюсь спокойным, когда, поднимая фотоаппарат, вновь и вновь слышу: «Это в рубрику „Их разыскивает милиция?“». Но тогда мне лишь открывались нюансы «фотографического» общения. Договариваясь о съемке, я панически боялся этого неизменного встречного вопроса: «Меня? За что?», и даже упустил несколько человек, прежде чем сообразил, что достаточно ответить: «Мне о вас рассказала Наталия Николаевна!». Это было чудом. Человек расцветал и был готов фотографироваться все свободное время.
Выставка состоялась. Журнал отметил 75–летний юбилей. В фойе перед Актовым залом на гостей праздника смотрели «Лица Университета».
Намного позже стало ясно, какой фотографии там действительно не хватало. Но портрет Наталии Николаевны так и не был сделан за время моей работы в редакции. Я просто не знал, как подступиться, с чего начать. Она не боялась фотографироваться, но, как любая женщина, ждала от фотографии только молодости. Меня же всегда не устраивала обстановка. Все вокруг совсем ей не подходило, точнее, было ее недостойно. Впрочем, несмотря на то, что я не мог придумать, как снять ее в Университете, вне его Кузнецову представить было нельзя. На летучках иногда я доставал фотоаппарат, несколько раз нажимал на спуск, но все было не то. И еще — на ее лице всегда проглядывала грусть. Меня это тоже не устраивало — ведь и это ей совсем не шло. Но даже если бы мне удалось сделать снимок, то нужно было придумать для него совсем другую выставку — Сердце Университета. А разве бывает выставка одной фотографии?
Александр ТАРАН,
фотокорреспондент
агентства «Интерпресс»
(фотокорреспондент журнала «СПбУ» в 2001-2004 гг.)
Памяти Н.Н.Кузнецовой
Брюгге. Интернет-кафе. Дурные вести.
Мысли о смерти и остывающий чай.
Я пишу на чистом конверте
Запоздалые „Спасибо“, „Прощай“.
Где же думать о смерти, как не в Брюгге?
На каналах — тина и лед.
Не об учителе речь или друге, —
О Человеке речь идет.
Два добрых слова, благословенье
На издание первых рифм,
Скромное праздника повторенье
И публикаций хороший ритм.
Весть печальная. Дорога к Генту.
Снова фонарь, аптека, канал.
Но не вмещается, не канет в Лету
Издаваемый Вами журнал...
Игорь КОТИН,
сотрудник МАЭ РАН, постоянный автор журнала
(по электронной почте из Голландии)
Профессиональное чутье на значимое
Кажется, я дружил с Наталией Кузнецовой лет сто, но, как и все занятые люди, мы виделись редко. Редко, да метко. Наталия обладала редким даром и в дружбе не терять времени зря. Каждая, даже случайная, встреча имела продолжением культурное событие, и подчас судьбоносное. Достаточно было в разговоре упомянуть о ярком, но незамеченном пока таланте, как немедленно появлялась публикация в ее газете или журнале, а затем весть подхватывалась, и человек делался известен. Это профессиональное качество чутья на значимое делало Наталию Кузнецову важнейшим элементом питательной культурной среды, без которой культура и искусства не существуют. Мало кто помнит, что первые публикации о ныне всем известных художниках группы «Митьки» появились именно в университетской газете, благодаря Наташе. И сочинения Володи Шинкарева, да и мои, впервые были напечатаны здесь же. Сейчас все это издано и переиздано многотысячными тиражами и многими издательствами, переведено за рубежом, а тогда нужно было обладать ее смелостью, энергией, чувством юмора, чтобы предоставить университетское издание какой-то, как казалось, шпане. В последние годы ее же стараниями изданы были солидные тома наших сочинений, а это, в свою очередь, позволило нам пробиться и в кинопроцесс. Уверен, что не одни мы благодарны судьбе, за встречу на жизненном пути с этой красивой, веселой и незабываемой женщиной, Наташей Кузнецовой.
Виктор ТИХОМИРОВ
и все участники движения и группы «Митьки»
Гений места
Когда я сегодня вспоминаю Наталью Николаевну, то перед глазами встает один летний вечер двухлетней давности. Именно такой она мне запомнилась, хотя за пять лет работы в редакции журнала я видел ее чуть ли не ежедневно и в разных ситуациях.
Здесь тихо. Ветер раскачивает верхушки сосен. Приехав на последнем автобусе, я иду к университетской базе отдыха — мимо пустых корпусов, через стадион.
Из столовой после ужина рассеянно разбредаются в разные стороны отдыхающие, несут хлеб с маслом и печенье. На веранде показывается Кузнецова. В летнем платье и босоножках — легкая и умиротворенная, как будто и не было годовой усталости.
— Данилу укусил клещ, — с ходу сообщает она. — Мы идем к врачу. Эрдельтерьер Данила понуро плетется сзади.
Через колючие заросли, по едва заметной тропинке спускаемся к маленькому деревянному домику.
— Вот здесь он его укусил! — Данилу берут на руки. Кузнецова задорно улыбается: — Мы грибы собирали: здесь много подосиновиков.
Врача дома не оказалось. Клеща обнаружил и обезвредил муж Сережа. Наталья-младшая мужественно ассистировала при операции.
Потом мы сидим на скамейке перед их корпусом и смотрим, как играют в волейбол студенты. Звук от ударов по мячу чередуется с вечерними трелями сверчков. Наталия Николаевна притихла, голубые глаза мягко светятся.
— Люблю, когда люди функционируют, — выдает она одно из любимых своих словечек. И вспоминает семью, учителей и ушедших профессоров, которые до последних своих дней продолжали работать. Спрашивает, чем занимаются в городе общие университетские знакомые. Проходя мимо, все местные обитатели кивают ей и перешептываются: «Журналист».
Уже ночью мы выходим за ворота. Сосны расступаются, открывая вид на огромный карьер, в котором когда-то добывали не то песок, не то камень. Его мистическая пустота завораживает. Кузнецова пристально вглядывается в глубину котлована. Молчим. Ухает птица. На голом дне сквозь наползающее одеяло тумана видны силуэты прорастающих маленьких елочек.
Игорь МАКАРОВ,
редактор отдела «Наука» в деловом еженедельнике «Эксперт Северо-Запад»,
репортер научно-популярной программы «Прогресс» на Петербургском телевидении
(корреспондент журнала «СПбУ» в 2001-2006 гг.)
Взгляни на светлое облако…
Все сказать о Наталии Николаевне — обаятельной женщине, талантливой журналистке, глубоко порядочном человеке — задача невыполнимая даже для хорошо её знавших. Не сомневаюсь, что это имя войдет в историю Университета в период сложный и непростой, когда перестраивались стереотипы представлений о человеке и обществе, политике и экономике, когда началось расслоение общества на богатых и бедных. По сути дела, под вопросом стало и сохранение университетских традиций, которые мы, универсанты, считали вечными. Непростое время рождает сильных людей, способных видеть жизнь через сиюминутные (в историческом масштабе) трудности университетской жизни и передавать своё видение другим.
Наталия Николаевна была одной из таких, к сожалению, немногих сильных личностей, с которыми мне посчастливилось общаться в трудное для страны время 1996–2005?годов, — как теперь говорят, «на рубеже столетий». Наталия Николаевна никогда не афишировала специальным образом свои политические и профессиональные пристрастия, но как-то само собой получалось, что уходя из её тесного редакционного кабинета в Ректорском флигеле, человек уносил в себе заряд бодрости и надежды, так необходимый нам в печальной памяти годах Перестройки.
Я ничего не буду говорить здесь о её талантах журналиста и редактора журнала «Санкт-Петербургский Университет» — профессионалы сделают это, не сомневаюсь, гораздо лучше меня. Скажу только, что о ее талантах свидетельствует огромная популярность журнала у наших коллег из других вузов, которые, посетив наш Университет, всегда старались увезти с собою пару-тройку свежих выпусков журнала, говоря, что подобного издания они не видели нигде больше. Журнал был и, я верю, останется высокопрофессиональным изданием, несущим читателю вечные ценности высшего образования, науки, искусства, людского общения.
Этот успех, разумеется, давался нелегко. По моим представлениям, существовало достаточно влиятельное «лобби», имеющее иное представление о целях и роли журнала в университетской жизни. Мне приходилось даже слышать от Наталии Николаевны слова, что ей, по-видимому, придется подыскивать себе новое место работы, но наиболее тяжелым для неё самой будет расставание с коллективом штатных и нештатных сотрудников редакции, к которым она всегда причисляла и студентов, любящих журнал и пишущих для него.
Наталия Николаевна не принимала, насколько я мог судить, и тезис о том, что получить образование в нашем Университете — это не что иное как просто акт купли-продажи знаний, когда взаимоотношения преподавателя и студента строятся в рамках экономических отношений продавца и покупателя. Позиция Наталии Николаевны, а я мог слышать это от нее самой, присутствуя на соответствующих обсуждениях достаточно высокого уровня, в этом вопросе была следующей: Санкт-Петербургский государственный университет, имеющий двухвековую историю, должен готовить не только высокого профессионала, но и гражданина своей страны, в самом высоком смысле этого слова. Действительно, вспомним запись преподавателей и аспирантов Университета в Народное ополчение в самые трудные для страны 1941–1942?годы. Вспомним, наконец, историю России, в том числе и самую новейшую.
Существовало мнение, и, к сожалению, его можно иногда слышать и сегодня, что главное предназначение Санкт-Петербургского университета — это процесс обучения студентов, а наука при этом как бы отступает на второй план. И это при том, что с самой высокой трибуны звучали призывы о сосредоточении всей российской науки, по примеру дальнего зарубежья, в университетах. По личному опыту знаю, что трудно завладеть вниманием студенческой аудитории, если в лекции не ссылаешься на примеры из собственного профессионального опыта работы в науке.
Для того чтобы обозначить место науки в жизни Университета, думаю, достаточно пройти из конца в конец по знаменитому коридору Двенадцати коллегий, где на вас со стены смотрят портреты людей, навсегда вписавших свои имена в историю науки. И я очень признателен Наталии Николаевне, что все это годы проблемы университетской науки регулярно освещались на страницах журнала.
Наконец, последнее, а может быть, и самое главное. Наталия Николаевна всегда была готова заинтересованно слушать противоположные точки зрения по тем или иным проблемам и даже познакомить с ними читателей журнала. Было одно условие: на журнальных страницах должны присутствовать мнения людей как «за», так и «против».
Она считала, что если «до мозга костей» университетский человек в чем-то не прав, то его неправота поучительна и для других.
В заключение позволю себе слегка перефразировать слова одного философа-поэта XVII века.
В лучах закатного солнца
Небосвод горит особенно ярко.
Взгляни на белое облако,
Вырастающее из-за горы.
Гора высока, но облако минует ее,
Не зная преград.
Сегодня этого светлого облака с нами не стало.
А.Н.КЛЮЧАРЕВ,
профессор Физического
факультета.
В 1996–2005 гг. — заместитель
председателя профсоюзного комитета
сотрудников Университета
P.S.
На заседании президиума профсоюзного комитета единогласно было принято решение об учреждении ежегодной литературной премии имени Наталии Николаевны Кузнецовой за лучшую публикацию о жизни и проблемах университетского сообщества в журнале «Санкт-Петербургский университет».
|
|
«Вы не цените время…»
К ее дню рождения, к ее юбилею, к ее 55-летию мы хотели подарить Наташе нашу общую фотографию. Мы знали, ЧТО для нее значит журнал, ЧТО для нее значит редакция, которую Наташа и создала, выпестовала, вырастила, воспитала. Мы хотели, чтобы она нас видела в знакомых стенах — и всех вместе, а не поодиночке. Не урывками, когда мы приезжали к ней домой, откуда она — как Верховный Главнокомандующий из ставки — продолжала руководить университетским журналом. Официальная дата ее рождения — 3 января. Но не все даже из сотрудников знали точное число. Потому что по давней традиции мы праздновали Наташин день рождения в редакции не после Нового года, а за три дня до него, 27 декабря (это она так придумала). И праздновали по сценарию, раз и навсегда заведенному. Заранее на клочках бумаги готовили «фанты» с именами сотрудников, сворачивали и бросали в чью-то шапку. Каждый из нас доставал из шапки такой билетик — а там имя коллеги, которому ты к редакционному Новому году (который праздновался в день рождения Наташи) готовишь подарок. Причем подарок мог быть любым: от пачки сигарет или компьютерной мышки до утюга. Но! Главное: ты должен был приготовить творческое приложение. А в день своего рождения Наташа по очереди торжественно доставала подарки, показывала их, затем зачитывала текст. И все гадали: кому же достанется именно этот подарок? А дарящему надо было так творчески извернуться, чтобы побольше сказать о «номинанте», но не назвать его… Ну, а Наташе доставался главный приз — радость от наших подарков друг другу. Впрочем, этот приз мы делили с нею: до сих пор та радость жива, некоторые из давних подарков вспоминаются и сегодня...
А 2008-й мы хотели встречать вместе (ну, может, не в редакции, а у нее дома) и готовили фотографию в подарок… Тяжелая (неизлечимая — говорили врачи) болезнь держала ее привязанной к постели, и наши встречи проходили у ее ложа, в силу обстоятельств краткие, деловые — ей было трудно даже говорить… Но ведь врачи твердили «неизлечимо» и год назад, и даже раньше — а Наташа боролась из всех сил, держалась бодро, уверенная в победе. Держалась за Университет, держалась за журнал, держалась за редакцию…
У Окуджавы есть песня: «На фоне Пушкина снимается семейство…» В нашем случае было нечто подобное: мы были на ее фоне, на фоне Кузнецовой. Мы были в ее тени — видимо, в силу яркости личности Наталии Николаевны Кузнецовой.
Лично меня всегда поражало одно ее качество — ее уверенный, оптимистический взгляд в будущее. Но оптимизм Наташи был не розовый, а действенный, действующий. В любые, самые трудные времена она видела свет в конце тоннеля. Даже тогда, когда многие утверждали обратное, говоря ей: оглянись вокруг, посмотри, что творится!.. А она, с ее небольшим росточком, видела горизонты, недоступные другим, более, казалось, компетентным товарищам. И не только видела сама, но и нам открывала эти горизонты. Вот завтра, уверяла она, или послезавтра, или через неделю, через месяц мы решим эту проблему. Мы будем выпускать журнал по-новому, по-иному, он будет еще интереснее, аналитичнее, глубже, ярче! И для Наташи это завтра было таким же реальным, как и будничное сегодня. И действительно, приходило то самое завтра — и она брала очередной рубеж, решала навалившиеся проблемы, вытаскивала журнал на новый уровень, доказывая всем вокруг свою правоту… Точно так же, как к решению любой другой проблемы, она относилась и к своей болезни: с оптимизмом, с верой в победу.
Только раз — кажется, это было в прошлом январе — Наташа с грустью, как бы про себя, заметила, глядя на обычную редакционную суету: «Вы не цените время…» Она тогда вернулась после очередной химиотерапии, была еще совсем слабой. Но в ее глазах жил огонь новых свершений. И, слабая, она была сильнее окружающих. Сильна своим делом, своим взглядом в будущее.
А теперь время словно остановилось. И Наташа — как будто в отплывающей лодке. А мы остались на берегу — и кричим вслед ей, а она улыбается и прощально машет рукой. Надеюсь, она сейчас слышит нас…
Перелистывая подшивки университетских изданий, поражаешься: как много она успела. Придя в редакцию газеты «Ленинградский университет» в 1973 году молоденькой второкурсницей Факультета журналистики ЛГУ, Наталия Меньшова окунулась, вошла, нырнула в университетскую жизнь уже не как студентка, а как корреспондент. И осталась здесь навсегда. Университет, редакция стали ее вторым домом. Здесь вырастали ее дочери — сначала Даша, позже Наташа-маленькая. Они росли в окружении пишущих машинок, фотоаппаратуры, газетных макетов, шрифтов, а потом — компьютеров, web-дизайна, и опять шрифтов, макетов, готовых номеров журнала. Причем росли не только в редакции, но и на страницах журнала — в стихах, фотографиях, заметках.
А их мама работала. Многие знавшие Наталию Кузнецову говорят о ее работоспособности. Действительно, вот цифры сухой статистики: газета «Ленинградский университет» (сентябрь 1973 г. — февраль 1978 г.) — 459 номеров, еженедельник «Ленинградский университет» (март 1978 г. — сентябрь 1991 г.) — 597, еженедельник «Санкт-Петербургский университет» (сентябрь 1991 г. — июль 1995 г.) — 101, журнал «Санкт-Петербургский университет» (сентябрь 1995 г. — декабрь 2007 г.) — 377 номеров. Всего 1157 номеров газеты и еженедельника (который по-старинке универсанты называли газетой) плюс 377 номеров журнала с ее участием за 35 лет работы в университетской прессе.
И в каждом номере, особенно с 1987 года, когда она стала главным редактором газеты «Ленинградский университет», — видна Наташа. Не в каждом номере газеты или журнала были материалы, написанные ею. Но всегда в журнале и газете незримо была она. Была ее деятельная позиция, присутствовал ее взгляд на проблемы, ее оптимизм, ее надежды. А мы, пишущие, снимающие, верстающие, корректирующие и рисующие, мы были — опять же «на фоне Пушкина» — как то семейство у Окуджавы.
А теперь ее нет. И это не укладывается, не понимается ни разумом, ни сердцем… Мы делаем этот номер, а меня не покидает мысль: до пятницы надо сверстать, а потом поехать — показать Наташе… Или, если вдруг возникают какие-то сомнения, вопросы, проблемы — рука невольно тянется к телефону: позвонить бы, посоветоваться… Но телефон не ответит, и этот номер журнала мы будем сдавать в типографию без нее. А на закрытой двери кабинета главного редактора — ее траурные черно-белые фотографии, на которых Наташа улыбается, спорит, слушает, разговаривает. А у дверей — из вазы к ней тянутся гвоздики, красные, как раненые…
Она была чуткая не только к собеседнику, не только к слову произнесенному, но и к слову написанному. И я понимаю вдруг, что «работоспособность» — это из какого-то другого словаря, не ее. Потому что — разве можно говорить о работоспособности, скажем, мальчишки, с упоением играющего в футбол, или юноши, с азартом разбирающего сложнейшую задачу, или девочки, с любовью выращивающей какие-нибудь опунции или традесканции?.. Вот эти слова — любовь, упоение, азарт — мне кажется, ей ближе.
И еще — постоянный интерес к людям, к событиям, к проблемам, и опять — к людям, и все время — к людям. А люди в ответ тянулись к ней. Такие сообщающиеся сосуды. И поэтому мы уже не удивляемся, сколько всего она знала про родной Университет, про универсантов, про университетские обычаи, про университетский образ жизни. Он, Университет, жил в ее крови.
Она любила приходить в Университет рано. Но не раз бывало, что задерживалась. И вбегала, радостная, на ходу сбрасывая пальто и шапку и рассказывая, рассказывая… Просто, идя через университетский двор, Наташа повстречала одного, другого, третьего — остановилась, поговорила. Все ее знали, всем с нею было интересно. И так каждый день. А таких дней с 1973 года, по моим подсчетам, миновало больше 12 тысяч. А сколько было ежедневных встреч, сосчитать невозможно.
В редакцию к Наташе продолжают идти люди. Рассказывают, какой она была, какой ее знали, какой запомнили. У каждого — свой образ Кузнецовой. Часть воспоминаний — тех, кто с ней работал, тех, кто дружил, общался с ней, — мы публикуем сегодня.
Наша редакция осиротела, но журнал живет. И двери редакции по-прежнему широко распахнуты для каждого входящего.
«На веки вечные мы все теперь в обнимку — на фоне Пушкина. И птичка вылетает…»
Спасибо тебе, Наташенька… Низкий поклон вам, Наталия Николаевна!
Евгений ГОЛУБЕВ
(корреспондент газеты «Ленинградский университет» в 1984–85 гг.,
в редакции газеты и журнала «Санкт-Петербургский университет» — с 1993 года)
|
 |
        
|
© Журнал «Санкт-Петербургский университет», 1995-2008 Дизайн и сопровождение: Сергей Ушаков