|
|
|
№4-5 (3626-3627), 20 февраля 2003 года
|
 |
|
выпускники
|
|
|
Выбранные места из переписки
с друзьями
Виктор, высылаю тебе журнал «Санкт-Петербургский университет», который вышел к 20 ноября 2002 года, когда отмечался 90-летний (!) юбилей нашего дорогого Сандлера. Я переполнена впечатлениями от встречи с хористами и воспоминаниями о нашей общей счастливой юности. Опишу то, что дополню при встрече, так как в письме невозможно, конечно, воссоздать этот наплыв чувств.
|
 |
Хор Ленинградского университета под руководством Г.М.Сандлера — лауреат VI Всемирного фестиваля молодежи и студентов. Москва, лето 1957 года. (Фото из архива М.П.Батоговой). |
Ты помнишь, что я пришла в хор в сентябре 1954 года, и прослушивал меня хормейстер Георгий Терацуянц (кто мог знать, что через 30 лет я буду петь в хоре Петрозаводского университета, которым он будет руководить?). Никогда не забуду, что именно разучивал сандлеровский хор в то время: как же мне повезло несказанно! Это был «Вечер» Танеева. То есть я попала сразу на вершину русской (а я уверена, и мировой) хоровой классики. Ты поймешь меня, когда мне кажется теперь, что я тогда сразу все если не поняла, то почувствовала – что такое Музыка, что такое культура, что такое академический хор Ленинградского университета, да и что такое ЛГУ и вообще Ленинград! А уровень певческой культуры меня потряс с того первого раза на всю жизнь. Вспомни (ведь «твои» первые тенора сидели на репетиции во втором ряду сразу за «моими» первыми сопрано), как мы выпевали пленительные слова Я.Полонского на pianissimo, повинуясь уникально мягким движениям рук дирижера: «Как перлы, росы освежительной капли повисли на листьях каштана, И в каждой росинке трепещет зари догорающей пламя…»
Тогда я еще не поняла, но уже почувствовала, что очутилась в благородном возвышенном обществе, созданном великим музыкантом Григорием Моисеевичем Сандлером.
У каждого из нас свои любимые вещи в репертуаре, и в то же время так много общего в личных пристрастиях: и «Летите, голуби», и «Бухенвальдский набат», и армянская «Ласточка» с Ларисой Кирьяновой, и «Грезы» Шумана, и «Орфей» Глюка с Людмилой Филатовой (слушай, все-таки это потрясающе, что выпускница матмеха ЛГУ стала народной артисткой СССР!), и «Франческа да Римини» Рахманинова, – ну, в общем, почти весь репертуар. А к моей душе почему-то прилетела старинная французская песня «Скажи мне, перепелка», я просто таяла на некоторых аккордах, особенно при таких словах:
«А из чего, скажи мне, свила ты гнездо?
Из белых роз и лилий его я свила,
Из белых нежных роз, из белых нежных роз,
Из белых нежных роз его я свила».
Ну, что было с танеевским «Вечером» еще в моей жизни – ты не представляешь! Когда с делегацией хора ПетрГУ во главе с нашим руководителем Георгием Ервандовичем Терацуянцем, учеником Сандлера, мы приехали на празднование 80-летнего юбилея Григория Моисеевича, была предоставлена возможность выйти на сцену, где стоял хор ЛГУ, и поздравить юбиляра. Мы выстроились цепочкой, держа в руках какой-либо из предметов карельского керамического сервиза, предназначенного в подарок. И, представляешь, подхожу я к Григорию Моисеевичу с крышечкой от сахарницы и тихо говорю, благодаря его за счастье петь с ним все, начиная с «Вечера» Танеева. И вдруг он предлагает: «А хочешь, мы сейчас споем «Вечер»?» Ну, я чуть не свалилась со сцены. Разумеется, все исполнялось по программе концерта. Но потом, в начале банкета наш дорогой дирижер одарил всех нас именно этим произведением…
А тебе не кажется, что Сандлер, страстный пропагандист хоровой классики (русской и зарубежной), как-то особенно бережно интерпретировал русские народные песни (конечно, в соответствующей обработке – Свешникова немало пели, А.Михайлова, да?). Мне посчастливилось услышать на этом юбилее, как поет хор под руководством Григория Моисеевича русскую народную песню «Не корите меня, не браните», где солировала его дочь Алена Сандлер. Это было так благоговейно, строго и целомудренно. (А на его 90-летнем юбилее, когда Григория Моисеевича уже не было с нами, я неожиданно услышала красивый сильный баритон его сына Михаила – помнишь веселого пацанчика на наших хоровых пикниках в Павловске и Пушкине?)…»
Рита, почтальон принес мне твой пакет с драгоценнейшим даром – страницами, посвященными Григорию Моисеевичу. Лучшего подарка для меня трудно вообразить. Спасибо сердечнейшее! Спасибо огромнейшее!
Журнал о Сандлере «проглотил» мигом, разделяю полностью эмоции всех авторов. Очень хороша статья Киры Родионовой! Ясно, что с особым пристрастием читал строки современников – Гены Петрова, Жоры Шницера. Жаль только, что мало наших имен встретил в журнале. Но не сомневаюсь, что Сандлер живет и в душах остальных хористов!
Ты же знаешь, и по письмам моим, и по разговорам нашим, что Г.М.Сандлер – человек, который круто, раз и навсегда изменил жизнь мою, не перестроил даже, а сформировал мой внутренний мир. Вчерашнему школяру (а таким, можно уже признаться, я ощущал себя даже на втором курсе университета) он открыл мир Прекрасного, научил оценивать себя и окружающее лишь по высшим нравственным критериям. Абсолютно прав один из хористов (М.Фомкин, 70–80 гг.), который в своих заметках пишет: «И пускай не обижаются университетские профессора и доценты… но самым главным факультетом (а для меня это – абсолютно) стал не филфак, матмех и т.п., а именно сандлеровский хор”. Я в этом был убежден всю свою жизнь. Прочитав же статьи и заметки в журнале, радостно отметил: не я один, хористы разных десятилетий пишут о том же, моими словами, высказывают мои же мысли и чувства.
…Это наше питерское, сандлеровское время! …Уже забыты печали от «трояка» по истмату или «втык» за опоздание на семинар. Все это было важно лишь тогда. Но, вспомни, и в те дни неприятности отступали и забывались, как только начиналась распевка в полуподвале филфака. Григорий Моисеевич волшебным образом окунал нас в иной мир, высокий и чистый, обращая нас к иным ценностям, прекрасным и вечным, и все мы, такие разные, становились чем-то единым, становились роднее, ближе друг к другу, оказывались выше сиюминутной суеты. Все хористы воспринимались нами (и до сих пор воспринимаются) близкими, родными – ведь они были частичкой нашего, самого дорогого и святого, единства – хора ЛГУ. Перед этим святым отступало все личное, суетное. По истечении лет, когда я уже работал в Карелии, а затем – в Эстонии, мне казалось, что это НАШЕ живет, как и у меня, в душе каждого сандлеровского хориста, что чувство великого нашего братства ничто не сможет выветрить из нас. Воспоминания об этом помогали одолевать самые тяжкие невзгоды, коих было немало в жизни, а уж наши, хоровые, моральные, нравственные принципы и критерии всегда служили мерилом качества и своих, и чужих поступков, решений, действий (и не только в искусстве)».
Г.М.Сандлер велик, гениален, уникален. Но как редко он слышал это в наше время. Конечно, он это чувствовал по нашему к нему отношению, по отношению слушателей. Но официальное восприятие его исключительности было, мягко говоря, сдержанным, если не сказать – прохладным. И это несмотря на восторженные оценки таких мэтров, как Густав Эрнесакс, И.С.Козловский. …А великим он стал именно тогда, в 50-е годы. И не сдавал этих позиций все последующие десятилетия. Не знаю, соответствует ли таким высочайшим критериям нынешний хор СПбГУ или хор Ассоциации выпускников ЛГУ, но я слышал хор Петрозаводского госуниверситета – это то, наше, сандлеровское. В руководителе хора ПетрГУ Терацуянце живет Сандлер и сандлеровское. Я говорю о творчестве, о понимании Музыки и умении этим пониманием заражать других».
Виктор, в завершение своего письма не могу не сказать о том, что я очень благодарна Кире Родионовой, с которой мы в свое время пели вместе, за то, что она, с присущей ей интеллигентностью и взыскательным музыкальным вкусом, задала высокий тон чествованию Г.М. Сандлера, предложив в память о своем муже исполнить любимый нами «Et incarnatus est»). Когда хористы всех поколений, начиная с 50-х годов прошлого века и включая молодежь XXI века, пели это произведение «на все времена», стоя перед портретом своего Учителя, с нами происходило то, объединившее всех в самом возвышенном настрое, что я не могу описать, передать в словах, – да ты поймешь, как будто пел тогда вместе с нами… И звучали любимые нами голоса солисток – слышишь, например, Галю Анисимову, Лару Кирьянову, Наташу Клынину, Люсю Филатову? (Позволь ограничиться только партией женских голосов, хотя мужчины во главе со знаменитым нашим басом-октавистом Георгием Терацуянцем пели так, что мне слышно до сих пор.)
Хочу тебя обрадовать тем, как восприняли хористы, особенно наши с тобой ровесники, два «тезиса», когда мне предоставили слово: я высказала свое давнее убеждение в том, что в коллективе, воспитанном Сандлером, все любили всех (и в это верится свято), и я поблагодарила Григория Моисеевича за нашу счастливую университетскую молодость. Не могу сформулировать (а может, и не надо?), но я почувствовала, как будто говорю не персонально я, а все мы вместе. И Сандлер нас слышит…» 
Хористы 50-х годов, выпускники филфака Ленинградского университета:
Рита Батогова (М.П.Бархота, доцент Петрозаводского университета) и
Витя Петров (В.С.Петров, учитель русской школы, г.Нарва, Эстония)
17 января 2003 года
г. Петрозаводск
|
