Ух, как мы его не любили! Через три лекции и два семинарских занятия о том, что Н.Н. совершенно неспособный лектор, знали на курсе все. По-моему, знал об этом и сам Н.Н. Иначе с чего бы ему было злобствовать, пускать по рядам списки и в конце каждой пары устраивать перекличку? Принципиальность его не заходила дальше полицейской борьбы за дисциплину, что же касается самокритичности, то тут дело было, как говорится, “на нуле”.
Хуже всего, что он читал на нашем факультете курс истории партии, один их важнейших предметов в университетской программе. А так как курс этот проходит красной нитью не через один учебный семестр, надеяться на мимолетность встреч с Н.Н. нам уже не приходилось.
Итак, встречи были часты, регулярны, но решительно никаких воспоминаний по себе не оставили. Сам же Н.Н. вошел в нашу жизнь, как один из бездарнейших преподавателей факультета журналистики.
Он боялся наших вопросов, боялся своих ответов. Мы же были пытливы и бескомпромиссны. Нас интересовали переломные моменты в истории страны: читая книги лучших советских писателей, мы догадывались, что были в этой истории трагические моменты, порой торжествовала несправедливость. Нас не устраивали обкатанные, заштампованные фразы, которые не проясняли, а еще больше затемняли положение дел в курсе истории. Лекции Н.Н. напоминали набор газетных штампов из плохой передовицы. Говорил он много и охотно, однако после его лекций тетрадь конспектов оставалась по-прежнему чистой. Не было у него ни одной спорной мысли, ни одного свежего суждения. А как нам хотелось их услышать!
Доходило до смешного, на один острый вопрос нашего сокурсника Н.Н. однажды взорвался — “Как вам не стыдно об этом спрашивать! У вас не должно возникать подобных вопросов!”. Не зная ответа, не имея смелости ответить, честно поделиться тем, что знал, он пытался попросту пресечь нашу пытливость в зародыше. Стоит ли говорить, что это было пустое дело? Не потому ли многие из моих сокурсников с увлечением пересказывали товарищам услышанное ночью у радиоприемников, правда, в зарубежной и явно недоброжелательной интерпретации.
Я вспомнила свои студенческие годы, потому что аналогичная история произошла недавно со студентами юридического факультета. Представьте: из года в год на юридическом факультете читает курс истории КПСС один и тот же преподаватель. Несколько поколений студентов вышли в жизнь с убеждением, что нуднее, ортодоксальнее курса в учебной программе и быть не может. Благодаря стараниям горе-лектора ни один их его воспитанников никогда не откроет документов партийных съездов, не начнет изучать по этим книгам историю своей страны. Мне говорили: лекции этого преподавателя (поставим здесь инициал К.) бесполезны. Решительно не согласна: они вредны!
Меня спросят: а почему же вы не пытались бороться с плохим преподавателем? Но рассудите трезво: какие были у нас шансы на успех? О студенческом самоуправлении в те годы никто не слышал. Рассчитывать, что нас избавят от Н.Н. в середине семестра, мы не могли. Наше недовольство могло только подать ему повод быть более чем пристрастным на экзаменах, в сессию. И он, будьте уверены, этим своим правом пользовался вовсю. Кажется, у него больше “выносов”, чем у любого другого, самого строгого преподавателя факультета. Более того: он требовал от нас предъявлять на экзаменах конспекты своих лекций. Но что мы могли ему предложить, кроме белых тетрадок, разрисованных в лучшем случае карикатурами на нашего Н.Н.?
Здесь кое-кто из преподавателей может воскликнуть: “Да студенты на лекции вообще ходить не любят! Какой бы ни был интересный курс, студенты его не слышат”. Словом, лекция любого преподавателя — это всегда глас вопиющего в пустыне. Но это мнение очень и очень ошибочно! На интересные лекции набивается полная аудитория желающих услышать и записать. Помню, как стремительно собрал весь наш курс доцент кафедры истории русской литературы Б.В.Аверин, какой популярностью у студентов исторического факультета пользовались спецкурсы доцента В.П.Яковлева... Да что там! На каждом факультете можно найти преподавателя, чье лекторское мастерство из года в год,из семестра в семестр собирает восторженную аудиторию и чей авторитет девальвации не подвержен. Но вот для чего затеян весь этот разговор. Давайте зададимся вопросом: а есть ли у студентов какие-либо права на то, чтобы избавиться от скучного, неинтересного, невысокого в профессиональном отношении преподавателя? Да, такое право, такое средство имеется. Надо написать докладную в свой деканат, обосновать свое мнение, собрать подписи. Принцип студенческого самоуправления дает студентам такое право. Деканат обязан рассмотреть жалобу студентов, обратиться на соответствующую кафедру с ходатайством.
“Только пусть самоуправление не становится самоуправством”, — этими словами декана исторического факультета И.Я.Фроянова я закончу наш сегодняшний разговор.
Татьяна Гаген
“ЛУ”, 17 апреля 1987 г.
