|
|
|
№ 4 (3753), 15 марта 2007 года
|
 |
|
|
|
|
Адреса практики социальной работы
для студентов университета
«Дом милосердия»
Мы надеемся, что, познакомившись с работой и сотрудниками этих организаций, наш студент укрепится в стремлении принести своей практикой настоящую пользу. В этом номере журнала мы познакомим вас с СРЦ «Дом милосердия».
Государственное учреждение «Социально-реабилитационный центр для несовершеннолетних «Дом милосердия» действует с начала 90-х годов ХХ в., когда небольшая группа прихожан начала создавать новую систему помощи детям и их семьям. А началось все с того, что однажды на исповеди мальчишка признался, что не может больше оставаться в своей семье, где родители-алкоголики избивают и унижают его. Он просил Бога забрать его от них. Батюшка внимательно отнесся к просьбе ребенка и совместно с группой социологов и социальных педагогов, работающих с детьми прихода, организовал «Дом милосердия».
Дом осваивается с 1994 года. Это одно из старейших зданий Петербурга, построенное еще при Петре I. В советское время здесь размещалось техническая лаборатория, работавшая с химическими препаратами, в том числе и с ртутью. Здание было заражено, и никто не хотел связываться с затратами на его очистку, поэтому-то его и отдали приюту. Когда же, через несколько лет, здание очистили (за 3 года вывезли 200 килограммов ртути), городские чиновники попытались его отобрать, ссылаясь на санитарные нормы. Но работники «Дома милосердия» отстояли его. Теперь, помимо этого здания, «Дом» имеет отделение для дошкольников на Лермонтовском проспекте, отделение для школьников и дом в Новгородской области, где зимой живут дети, по тем или иным причинам нуждающиеся в изоляции от города, а летом отдыхают все воспитанники.
Директор Владислав Михайлович Никитин (по образованию историк, работал с детьми – инвалидами по зрению, глубоко верующий) с готовностью делится опытом, рассказывает о своей работе.
– Социально-реабилитационный центр является учреждением нового типа, у которого большие перспективы и множество преимуществ перед приютами и детскими домами, – говорит директор. – Мы работаем с детьми от 3 до 18 лет. Сегодня в стационаре у нас живет 51 ребенок. 30 подростков занимаются в дневной группе. И 24 семьи находятся под нашим наблюдением в семейно-воспитательной группе. Мы работаем с семьями до тех пор, пока это возможно, выявляем резерв семьи, реанимируем ее, заключая с родителями строгое соглашение. Конечно же, все опекаемые нами родители прошли Комитет по опеке и попечительству – главный этап в цепочке. Идут на соглашение с нами только те, кто заинтересован в сохранении своих родительских прав.
Нельзя оставлять детей в семьях, где им угрожает опасность. Но никто и ничто никогда не сможет заменить ребенку семью. Поэтому мы считаем необходимым создание и практику новых методик по выявлению и работе с неблагополучными семьями. Это одновременно профилактика безнадзорности и беспризорности. По официальным данным МВД, в России около 2 миллионов уличных (то есть безнадзорных) детей, число беспризорников составляет около 1 миллиона. Вдумайтесь, какие страшные цифры. Сейчас в ходу новый социологический термин «депривация». Депривация – отклонение в развитии, которое возникает при изоляции от естественных форм развития, дающих ребенку чувство безопасности. Такое чувство дает ребенку, прежде всего, мать, без нее мир ребенка становится подобен вакууму, где нет воздуха и вечный холод. Результаты депривации – психические и физические расстройства и, конечно, неадекватность социуму.
Вырастая, такой человек наносит убыток государству. Этого можно избежать, предоставив больше средства на реабилитацию ребенка сегодня. Было проведено интересное исследование, показавшее, что государство теряет 365 млн долларов за одну «недоделанную» жизнь.
«Ребенок находится в приюте до решения его социальных проблем». Хочу выразить свою благодарность всем тем, кто «протащил» эту формулировку в законодательство. Теперь мы можем действительно помогать нашим детям, не травмируя их ненужными переездами из одного учреждения в другое. Мы стараемся, чтобы и люди, окружающие ребенка, по возможности, не менялись. Воспитатель и социальный педагог у нас работают в паре по будням. И только в выходные приходят другие специалисты. Я думаю, что будущее за меж- мульти- или трансдисциплинарными командами, где специалисты в той или иной степени владеют всеми побочными профессиями и навыками (педагог, психолог, социальный работник, юрист, учитель и так далее). Сейчас для необходимой ребенку опеки требуется минимум 10 специалистов на 7 ребят.
Мы разрабатываем свою методику создания новой семьи для ребенка, то есть подбора и подготовки приемных родителей. Принцип подбора ребенка усыновителями себя не оправдывает. Необходимо принципиально изменить такую практику. Следовательно, работа с будущими усыновителями должна измениться. Мы меняем и образ социальной рекламы, направленной на привлечение усыновителей. Жалостливый образ сирот зачастую привлекает к себе личности импульсивные, психопатичные. Наша реклама призывает, прежде всего, к ответственности. И все же из 1000 откликнувшихся на первое собеседование приходит 100, и в течение подготовительных занятий их число уменьшается. В результате остается 3-6 будущих родителей для наших детей. Что ж…. Эти люди готовы вступить на полный трудностей путь приемных родителей. Мы проводим не только подготовительные занятия, но и оказываем поддержку новой семье.
Одним из самых сложных психологических моментов для приемных родителей оказывается то, что мы настаиваем на добрых словах в адрес биологических родителей ребенка, даже если те по обычным человеческим меркам – чудовища. Это тяжело, но необходимо для того, чтобы ребенок смог полноценно восстановится в социуме. Но нельзя скрывать от ребенка правду о его родителях. Расскажу одну историю. К нам поступил мальчик с глаукомой. Потеряв зрение, он принял это удивительно мужественно и подружился с одним из волонтеров. С ним ездил в паломнические поездки, побывал в Иерусалиме. Когда он захотел найти свою мать, мы помогли ему. Она оказалась в больнице с последней стадией рака. Встреча состоялась. И можно только догадываться, как много она дала обоим. Мать и сын простили друг друга. Оказалось, этот мальчик был вторым ребенком, и родственники настояли, чтобы мать отказалась от инвалида. Потом эта женщина родила еще двоих детей, но никогда не переставала жалеть о том, что отказалась от сына. На следующий день после встречи женщина умерла.
Нам помогают. Приходят волонтеры, находятся спонсоры. Для детей очень важно чувствовать, что к ним неравнодушны, что они кому-то нужны. Однажды один из меценатов устроил нашим детям шикарный обед в своем ресторане. Дети рассказывали: «…Там были настоящие слуги, наливали кока-колу, мы отопьем, а они наливают». Возвращались пешком с подаренным шоколадом. У Никольского собора, увидев нищих, наши дети отдали им свои подарки. И были счастливы тем, что тоже могут кому-то помочь, и тем, как приятно делать хорошее.
Сотрудничество с университетом и, в частности, с факультетом социологии может приносить существенные плоды. Возможна модель взаимодействия факультета социологии СПбГУ и социально-реабилитационных центров: описывать методики, технологии, квалифицировать их, для того чтобы дальше тиражировать. Привлекать внимание правительственных структур и общественности к возможностям решения социальных проблем.
Университету это делать легче, чем нам. Вместе легче, чем в одиночку. Мы готовы описывать свою практику. Мы можем брать предложенные университетом технологии и пытаться их у себя адаптировать. Объем работы в систематизации и выработке этих технологий настолько велик, что без практики легко заблудится в теории.
На каждого ребенка приходятся десятки людей и организаций, со всеми нужно общаться, заключать соглашения, при этом одна схема будет работать, а иная – нет. Иногда мы четко понимаем, что тут можно создать некую форму, развить ее, описать, и тогда она поможет и в нашей практике, и в практике других подобных служб. На это, к сожалению, нашего ресурса не хватает. И университет мог бы помочь. Но соединиться в таком взаимодействии не очень просто, требуется особое понимание и взаимопроникновение.
Если говорить о практике студентов, то студент должен быть заинтересован в индивидуальном анализе своей работы. Написание полезной курсовой или диплома возможно только при регулярном погружении в нашу работу, при соприкосновении со специалистами. Нужно время и умение описывать, анализировать, теоретизировать. Гуманитарные науки зачастую дают своим слушателям одну теорию. В точных науках, например, в медицине, дела обстоят иначе, там есть аудитория, больница. Студенческой практики должно быть больше, хотя бы для того, что бы студенты понимали, чем, собственно, придется заниматься, какова их специальность. Некоторые студенты-социологи рассчитывают заниматься тем, что будет приносить большие доходы и повышать социальный статус.
Конечно, необходимо работать над повышением почетности нашей работы. Эту задачу мы можем выполнить, убедив, что наша работа приносит большие личностные плоды и удовлетворение, особенно тому, кто выполняет ее с любовью. 
Е.Ю.Парпарова,
методист центра научно-практической социологии
и студенческих инициатив факультета социологии
|
