|
|
|
№ 1 (3749), 30 января 2007 года
|
 |
|
корифеи
|
|
|
Д.С.Лихачев:
«Молчать я не могу. Таков мой характер»
Оккупация Чехословакии под лозунгом так называемой «братской помощи» во главе с бывшим Советским Союзом на долгие годы изменила, к большому сожалению, отношение чешского, да не только чешского, народа ко всему русскому. Прежние хорошие отношения между вузами получили трещину, связи приходилось долгое время восстанавливать, да ещё и сейчас приходится.
|
 |
Д.С.Лихачев |
|
Кафедра русской литературы философского факультета Карлова университета несколько раз приглашала академика Д.С.Лихачёва в университет (и не только в университет) прочитать несколько лекций по истории древнерусской литературы и древнерусской культуры, но академик Лихачёв всегда очень тактично отказывался. Причину мы узнали значительно позже, когда профессор философского факультета Карлова университета Матгаузерова вернулась из Петербурга. Академик Лихачёв ей прямо сказал: «До тех пор, пока будут советские войска в Чехословакии, я туда не поеду».
После «бархатной революции», когда Чехословакию покинули последние советские войска, философский факультет Карлова университета в ноябре 1991 г. опять решил пригласить академика Лихачёва. Но с приглашением возникли проблемы, где и как устроить его пребывание. Гостиницы в Праге дорогие, а у факультета нет финансовых средств для гонорара и оплаты гостиницы. Когда философский факультет запросил ректорат, то им там сказали, что могут обеспечить только на два-три дня. Тогда профессор Матгаузерова обратилась ко мне, зная, что я хорошо знаком с новым ректором университета профессором Ридимом Палоушем. Я согласился с ним поговорить, но тут же подумал, что раз уж приедет академик Лихачёв в Прагу, и тем более в Карлов университет, то следовало бы наградить такого выдающегося учёного и почётного члена многих академий, имеющего звания doctor honoris causa многих всемирно престижных университетов, тоже почётным званием doctor honoris causa Карлова университета. Свою мысль я высказал ректору Р.Палоушу. Он со мной сразу согласился. Но это предложение должен ещё был утвердить учёный совет Карлова университета. Ректор мне сказал, чтобы наш педагогический факультет вместе с философским факультетом сделали предложение наградить академика Лихачёва почётным званием d.h.c. Карлова университета. Декан философского факультета сразу согласился, и мы написали от двух факультетов предложение. Это предложение ректор зачитал на учёном совете ректора. Хотя в предложении было всё ясно написано об академике Лихачёве, некоторые члены учёного совета, и прежде всего медицинских и естественных факультетов, запротестовали и не соглашались с присвоением звания почётного доктора Карлова университета. Тогда декан педагогического факультета профессор Й.Котасек спросил протестующих, знают ли они вообще, кто такой Лихачёв, хотя в предложении было довольно ясно сказано. Профессор Котасек сказал, что в России есть две выдающиеся демократические личности, отстаивающие права человека и соблюдение тех свобод, которые должна гарантировать даже советская конституция – это академик Сахаров и академик Лихачёв. После недолгого молчания ректор поставил на тайное голосование вопрос присвоения академику Лихачёву почётного звания. После этого весь учёный совет был «за».
В середине ноября ректор пригласил меня к себе и попросил, чтобы я написал академику Лихачёву пригласительное письмо. На торжественное вручение звания почётного доктора Карлова университета ректор пригласил и его супругу. Жить они должны были в ректорских апартаментах прямо в Каролинуме (комплекс зданий, закупленных Карлом IV для университета в 1348 г.). Ректор назначил и дату церемонии – 12 декабря 1991 г. Я написал пригласительное письмо на ректорском бланке, ректор подписал, и я отправил письмо в Петербург академику Лихачёву. Лично я Лихачёва не знал, но хорошо знал его труды по древнерусской литературе и искусству, многочисленные статьи в защиту древнерусских памятников, и вообще русской культуры. Не случайно он был избран первым директором Российского фонда культуры. В конце ноября мне позвонил ректор Палоуш с известием, что получил письмо от академика Лихачёва, что последний очень тронут нашим решением наградить его и вполне согласен с предложенной ректором датой торжественной церемонии; что прилетит в Прагу в понедельник 16 декабря в 11 часов петербургским рейсом.
В вестибюле аэропорта мы стояли с профессором Матгаузеровой, ждали, когда будут выходить пассажиры. Как только вошёл в вестибюль Лихачёв, мы сразу подошли к нему, и Матгаузерова представила меня Лихачёву. Уже своей внешностью и приятным тембром голоса Лихачёв с самого начала произвёл на меня располагающее впечатление. В свои восемьдесят пять лет он выглядел значительно моложе. Поговорив немного, я взял чемодан Лихачёва и предложил идти к машине, которую нам предоставил ректор. Приехали мы в Каролинум. Апартаменты, которые предоставил ректор Лихачёву, предназначаются для видных гостей Карлова университета или гостей ректора и состоят из небольшой передней со встроенными шкафами, рядом холодильник с минеральной водой и различными фруктовыми соками. Из передней – вход в большой рабочий кабинет с большим дубовым письменным столом в старом стиле и таким же книжным шкафом с книгами на разных языках. Перед шкафом – большой кожаный диван и два таких же кресла. Между диваном и креслами находился журнальный столик в том же стиле, как и письменный стол. На противоположной стороне большой цветной телевизор. Из кабинета дверь вела в спальню. Под готическими окнами находилась широкая двуместная кровать, по сторонам которой были стильные ночные столики. На противоположной стороне находился платяной шкаф. Если кабинет и спальня были обставлены мебелью в старом стиле, то большая ванная была в самом современном стиле. На Дмитрия Сергеевича всё это произвело сильное впечатление. Дмитрий Сергеевич выложил свои вещи из чемодана, мы немного посидели, и я предложил ему сходить в ресторан пообедать, а потом отдохнуть.
– Спасибо. Вы знаете, я очень часто летаю, и поэтому я научился в самолёте отдыхать. И сейчас я в самолёте хорошо отдохнул, и неплохо нас накормили, так что мне не хочется есть. Но мне бы хотелось по Праге немного погулять, если вы, конечно, не возражаете. Ведь в Праге я не был более 20 лет.
– Ну что вы. Я с большим удовольствием похожу с вами по Праге. Ведь в Праге я живу больше полувека.
С тех пор мы с Дмитрием Сергеевичем вплоть до его отъезда не расставались. Много я узнал о его нелёгкой жизни, и много я ему рассказал о нашей жизни, эмигрантской, о русской гимназии и интернате, где я жил и учился. Послушав меня, он прямо сказал, что обо всём этом нужно написать, чтобы в России знали. Советская пропаганда искажала факты о русских зарубежных школах и о воспитании детей в интернатах. Для них это был очаг антисоветской идеологии.
Из Каролинума, где находились ректорские апартаменты, мы вышли на Староместскую площадь, а оттуда прошли старинными улочками на Карлову улицу, которая выходит на Карлов мост. Дмитрий Сергеевич шёл медленно и всё время останавливался, смотрел вверх на дома, он был восхищён старинными домами со средневековой архитектурой, помнящей ещё эпоху Карла IV. В одном таком доме находился большой магазин с деревянными игрушками, в витрине которого подвешенная к потолку большая деревянная птица медленно махала растянутыми крыльями. Дмитрий Сергеевич остановился у витрины и с большим интересом смотрел на это зрелище. Потом повернулся ко мне и спросил, будем ли мы возвращаться по той же улице. Я ему сказал, что да.
– Мой внук, – сказалл он, – очень любит деревянные игрушки, а такую я ещё не видел, и мне бы очень хотелось его порадовать. Так что когда будем возвращаться, я бы хотел внуку купить эту игрушку.
– Конечно, зайдём, и вы ее купите.
Я предложил Дмитрию Сергеевичи перейти Карлов мост и выйти на площадь, где находится известный ресторан-кафе «Малостранска каварна», которую с середины 20-х годов часто посещали русские учёные, например Роман Якобсон, Пётр Богатырёв, Л.В.Копецкий, приезжал сюда из Вены и Н.С.Трубецкой. Впоследствии они стали членами известного Пражского лингвистического кружка, который был центром одного из трёх направлений структурализма. Дмитрий Сергеевич обо всём этом, конечно, знал, и рассказал мне, что с этим кружком сотрудничали многие русские учёные, такие как С.О.Карцевский, Ю.Н.Тынянов, Б.В.Томашевский, Е.Д.Поливанов и другие. Дмитрию Сергеевичу было приятно, что мы посидим в таком известном ресторане-кафе, где сходились такие видные русские учёные, прославившиеся во всём мире.
В ресторан-кафе мы пришли после обеда. Я заметил, что Дмитрию Сергеевичу понравился чистый и приятный интерьер кафе и его атмосфера. Мы нашли место за столиком для двоих, чтобы можно было спокойно поговорить, чтобы нам никто не мешал. Когда мы сели, я спросил Дмитрия Сергеевича, что заказать: вино или кофе.
– Выпьем по бокалу хорошего вина, а потом можно будет выпить и кофе. Я помню, что мне уже в тот раз понравился кофе, как его приготавливают в Праге.
Мы сели, и к нам тотчас подошёл официант и спросил, что закажем. Я заказал по бокалу красного моравского вина. Когда официант принёс вино, мы чокнулись и выпили за встречу и знакомство. Дмитрий Сергеевич немного помолчал, потом посмотрел на меня и начал медленно и тихо рассказывать печальную и трагическую историю своего недавнего прошлого.
– Вас, наверное, удивило, что я так настаиваю на покупке этой деревянной птицы. Я уже вам говорил, что мой внук очень любит деревянные игрушки. А здесь, я видел, они очень оригинальные и красивые. Дело в том, что мой внук благодаря советской действительности остался без матери. Вы, конечно, помните свистопляску вокруг академика Сахарова, которую затеяли большевики во главе с Брежневым? Но с ней связана и моя персона. Заслуги Сахарова перед советской действительностью всем известны. За что, собственно говоря, и стал академиком. Но его протесты против гонки вооружений, борьба за человеческие права тоже стали известными во всём мире и поэтому встревожили наших политических деятелей. Они хотели избавиться от него, исключив из академии и лишив иммунитета академика, а тогда с ним можно будет обойтись, как им захочется. Но исключить из академии академика, избранного тайным голосованием, не так просто. Его можно исключить тоже только тайным голосованием, причём голосов должно бать подавляющее большинство. Таков Устав Академии, он ведётся ещё с петровских времён. Тогда партийные организации начали «прорабатывать» членов партии, но не было никакой уверенности, что при голосовании они проголосуют за исключение. И так Сахаров оставался всё время академиком, со всеми правами, принадлежащими академикам.
Главный парадокс, нервирующий партию и советское правительство, был в том, что Сахаров добивался соблюдения советскими властями тех законов, которые были закреплены в советской Конституции, таких как свобода слова, свобода печати, свобода собраний, передвижений… Так вот, я на одном из пленарных заседаний академии позволил себе на это обратить внимание и заявил, что я не вижу в этом преступления и нарушения советского законодательства со стороны Сахарова. На пленарном заседании настало гробовое молчание. Я понял, что это просто так не оставят. Потом ещё где-то, при каком-то выступлении, я опять об этом говорил, а это уже «переполнило чашу». Кончилось это тем, что однажды при моём возвращении из университета напали на меня «хулиганы» и избили меня до потери сознания, переломали рёбра, так что мне пришлось полежать в больнице. Виновных, конечно, не нашли. Я понял, что это только начало, а молчать я не могу. Таков мой характер.
Дмитрий Сергеевич опять помолчал, выпил глоток вина, и видно было, что ему очень трудно, и как будто и не хочется продолжать рассказ. Я тоже выпилвина, и ждал, когда Дмитрий Сергеевич будет дальше продолжать свой рассказ. К нам подошел официант и спросил, не нуждаемся ли в чём-нибудь. Я спросил Дмитрия Сергеевича, не хочет ли он кофе? Он кивнул головой, что да. Когда официант принёс кофе, Лихачёв всё ещё молчал. Видно было, что ему очень трудно продолжать свой рассказ.
– Так вот что случилось дальше. Как-то раз вечером моя дочь возвращалась домой с работы и переходила улицу, где не было никакого движения. Вдруг, откуда ни возьмись, появился грузовик и прямо налетел на дочь, свалил её и уехал. Когда пришли на помощь люди, дочери уже не стало. Виновного, конечно, не нашли. Теперь вы, Владимир Иванович, понимаете, почему я так забочусь о своём внуке. Мальчика взяли на воспитание мы с женой. Он и раньше бывал у нас чаще, чем дома. Поэтому, когда я куда-нибудь уезжаю, то в первую очередь думаю о внуке, и стараюсь принести ему то, что доставит ему самое большое удовольствие.
Мы выпили вино и кофе, я расплатился, и мы медленно возвратились по той же дороге домой, было уже темно. По дороге мы остановились в магазине с деревянными игрушками, где Дмитрий Сергеевич купил своему дорогому и многострадальному внуку птицу. Птица оказалась недешевой, но я дал Дмитрию Сергеевичу «ректорские» деньги, которые ему, как гостю, полагались...
Торжественная церемония состоялась в среду
18 декабря 1991 года в 14 часов в торжественном зале. В церемонии вручения звания doctor honoris causa приняли участие профессора и доценты всех факультетов Карлова университета. Среди гостей были и члены правительства, и члены дипломатического корпуса. В своей заключительной речи академик Лихачёв поблагодарил университет за присвоение ему учёной степени и припомнил, что «в 20-е годы Прага была исключительно важным русским культурным центром. Не могу не припомнить это именно сейчас, когда нахожусь в стенах Карлова университета. Здесь нашли приют такие русские учёные, как Кондаков, Кизеветтер, Савицкий, Лапшин, Ильин, Лосский, Андреев, Пётр Богатырёв, Роман Якобсон, Ляцкий, Новгородцев, Францев, Флоровский, многие другие. Прага заслуживает нашу глубокую, воистину глубокую благодарность.
На мою долю выпала большая честь стать почётным доктором Карлова университета. И я с любовью припоминаю, что до меня этой чести были удостоены мой учитель академик Жирмунский и мой старший друг Роман Якобсон». После возвращения в Петербург Дмитрий Сергеевич прислал мне только что вышедшую книгу «Книга беспокойств» с дарственной надписью: «Дорогому Владимиру Ивановичу Крестовскому с самыми дружественными чувствами. Лихачев.»
Спасибо за всё!
25.ХП. 91-СG
Мотто книги:
«Всю жизнь я не мог оставаться наблюдателем. Мне всегда надо было быть участником.
Всегда вмешивался и получал шишки. Но если бы шишек не было, был бы несчастным. А когда добивался – получал радость.
Лихачев». 
В.И.Крестовский
|
