|
|
|
С/В (3701), 10 июня 2005 года
|
 |
|
обмен мнениями
|
|
|
Глазами режиссера
После событий, произошедших в Беслане, проблема наркомании перестала быть проблемой только правоохранительных органов и реабилитационных центров; смерть ни в чем не повинных детей сделала эту проблему общенациональной. Сегодня стало очевидно всем: мы имеем дело не просто с терроризмом, но с терроризмом наркозависимым, по своей жестокости не имеющим себе равных в мире. Связь наркомафии с международным терроризмом сегодня не только доказана и озвучена ведущими политиками страны, – запятнанная кровью детей она стала зримой. А если учесть, что в России 11% населения являются потребителями наркотиков, то есть косвенно связаны с наркомафией…. Страшно подумать, что произойдет, если хотя бы одна десятая часть многомиллионной армии наркозависимых, в поисках получения постоянной «бесплатной» дозы, примкнет к лагерю террористов. Тогда Бесланом станет вся Россия.
Анализ ситуации
Проведенные консультации со специалистами, непосредственно занимающимися реабилитацией наркозависимых, как то социальные психологи, психологи-педагоги, арт. терапевты, показывают: в условиях изменяющейся, неустойчивой парадигмы с размытыми этическими и эстетическими нормами, неспособными влиять на образовавшийся идеологический вакуум и, как следствие, на стиль мышления, реабилитация наркозависимых становится крайне трудной. Как правило, вернуть к нормальной жизни удается троих из десяти, при этом затраты на лечение и реабилитацию каждого весьма значительные. Неудивительно, что принудительное лечение наркозависимых в России отменено. Но… Идет война! И наркотик в этой войне является ОРУЖИЕМ, оружием беспощадным, изменяющим человеческий облик тех, кто его применяет. Что делать в этой ситуации? Ответ специалистов однозначен: наряду с репрессивными мерами, ограничивающими распространение наркотиков, и мерами, касающимися лечения и реабилитации наркозависимых, нужна ПРОФИЛАКТИКА. Наркоманию необходимо предупреждать! Вопрос: как?
|
 |
Участники семинара. |
|
Возвращаясь к неустойчивой парадигме, когда старые методы малоэффективны (если бы это было не так, то число наркоманов с каждым годом должно было бы сокращаться, но пока, к сожалению, статистика говорит об обратном, причем возрастная планка опускается все ниже и ниже), а новые методы требуют определенного времени для осознания их эффективности, остается только один способ повлиять на сложившуюся ситуацию: создание информационного пространства не вовне, а внутри проблемы путем аннигиляции. Другими словами, необходимо поместить внутри ядра данной проблемы инородное тело, способное изменить структуру самого ядра. Это станет возможным только тогда, когда мы отчетливо будем видеть не только начало и конец пути, по которому придется пройти, но, что особенно важно, контролировать весь этот путь. А для этого необходимо дать ответы на те вопросы, которые появились при определении целей и задач.
Цели
Прежде чем приступить к постановке задач, необходимо выделить три цели: цель определяющую (почему?), цель определенную или основную (зачем?) и цель конечную (во имя чего?). Это главные вопросы, и пока мы на них не ответим, мы не сможем правильно выстроить сквозное действие, ведущее к конечной цели. В этом случае любые задачи, какими бы светлыми они ни были, и как бы красиво ни звучали, не более чем профанация, дискредитирующая не только саму идею профилактики средствами сценических искусств, но и ставящая под сомнение целесообразность такой профилактики.
Итак, если есть основная или определенная цель, значит, существует и цель, ее определяющая, и звучит она так:
создание информационного пространства внутри проблемы.
Почему? Потому что без этого невозможно будет придти к основной цели:
формирование общественного мнения.
Зачем? Затем, чтобы конечная цель стала самоцелью каждого:
здоровый образ жизни.
К сожалению, формат статьи не позволяет в полном объеме разобрать все составляющие, входящие в круг вышеозначенных целей (экономическую, социальную, педагогическую и т.д.), поэтому остановимся лишь на одной из них – идеологической. Но сначала попробуем разобраться, что значит создание информационного пространства внутри проблемы, и какое может быть общественное мнение о наркомании, кроме уже существующего: это плохо?
Во-первых, информационное пространство, которое мы имеем сейчас вокруг проблемы наркомании, создано искусственно, основано на одной составляющей – криминальной, и поэтому влиять на проблему изнутри не может, так как изначально лишено созидательного начала. В то же время информационное пространство внутри проблемы, то есть внутри социальной группы, находящейся в зоне риска, – отсутствует, о чем свидетельствуют ежегодные цифры роста этого явления, принимающего размах эпидемии.
Во-вторых, общественное мнение, благодаря искусственно созданному информационному пространству, не имеет ни одного рычага воздействия не только внутри проблемы, но и вовне. Другими словами, мнение существует само по себе, абсолютно не затрагивая ни общество, ни проблему, первопричина которой находится отнюдь не в криминальной сфере, а в идеологической.
И, наконец, в-третьих, дефицит базовых, нравственных ценностей в освещении данной проблемы средствами массовой информации обезличил миллионы молодых людей, страдающих наркозависимостью, – имена собственные заменены нарицательным – наркоман. Допущена ономастическая, антропонимическая ошибка, в результате которой нарушена «личная связь» единого общества с его же составной частью. Во все времена человечество шло по пути от имен нарицательных к именам собственным. Любая попытка следовать обратным путем приводила к репрессиям (достаточно вспомнить «врагов народа» времён И.Сталина), – если общество как единое целое не борется за свою малую часть, оно эту часть теряет, вследствие чего неизбежно происходит изменение социальной структуры самого общества. В сложившейся ситуации есть только один выход – нарицательное имя «наркоман» перевести в категорию имен собственных, то есть отделить человека от наркотика. Другими словами: объявить ВОЙНУ НАРКОТИКАМ и тем, кто их распространяет, а не тем, кто их потребляет.
Наркозависимость мало чем отличается от онкологии: в обоих случаях это болезнь, в обоих случаях – потребность в увеличении дозы и, в обоих случаях, без свое-временного вмешательства специалистов, одинаковый конец. Но если онкологического больного мы всегда жалеем, почему у нас такое пренебрежительное отношение к наркозависимым, подавляющее число которых – дети? Ответ очень простой: отсутствие информационного пространства внутри данной проблемы. Только тогда, когда оно будет создано, у нас появится механизм формирования общественного мнения, которое позволит активно влиять на процессы, связанные с оздоровлением общества. Но для этого мы все должны понять, что наркомания это не просто «плохо», наркомания – это беда. Национальная беда!
Изменить ситуацию, руководствуясь указаниями «сверху», без изменения социальной структуры общества, невозможно, точно так же, как невозможно изменить ситуацию, опираясь исключительно на инициативы, идущие «снизу». В силу того, что эффективность мер зависит от совокупности действий, а наличие параллельных путей не дает гарантии выхода из тупика, – движение должно быть направлено навстречу друг другу. Во-первых, это сократит дистанцию как минимум вдвое. Во-вторых, появится необходимый баланс мнений, уравновешивающий государственную и общественную позиции. В-третьих, создание информационного пространства будет базироваться не на конфликте между государством и обществом, а на конфликте между обществом, представляющим государство, и наркомафией – высокоорганизованной, технически оснащенной, вооруженной структурой, имеющей широко разветвленную сеть по всей стране. По существу, внутри общества действует хорошо вышколенная армия медленных убийц, противостоять которой должны не только силовые структуры, но и все общество в целом.
Если внимательно присмотреться к методу работы наркобизнеса, то мы не можем не заметить феноменальную простоту и действенность этого метода, основанного, как это ни парадоксально, на принципе аннигиляции – размещение внутри ядра (социальной группы) инородного тела (наркотических веществ), что привело к изменению социальной группы (расслоение внутри поколения). В результате изменившейся структуры социальной группы нравственные ценности перестали быть базовыми в воспитании огромного количества молодых людей (официальная цифра наркозависимых – четыре миллиона человек, неофициальная цифра, учитывающая «легкие наркотики», заполонившие дискотеки и ночные клубы – 15 миллионов). А если учесть, что один наркоман в течение одного года «обращает в свою веру» от 10 до 17 человек, то картина ближайшего будущего обретает черты картины без будущего. За неполный 2004 год правоохранительными органами России выявлено почти 120 тысяч преступлений, связанных с незаконным оборотом наркотиков, что на 21% больше, чем за аналогичный период прошлого года, при этом (по словам директора ФСКН В.Черкесова) больше половины совершенных преступлений относятся к категории тяжких и особо тяжких. А если к этому добавить данные официального социологического прогноза, говорящего о том, что через 10 лет наркозависимым будет каждый четвертый житель России, тогда ни у кого не возникнет сомнений в том, что война действительно идет, и что линия фронта действительно проходит через каждый российский дом. В этой ситуации роль первичной профилактики является не просто значимой, она становится наиглавнейшей.
Театр не панацея от всех бед, но… при правильной постановке задач, решение которых находится в едином пространстве сквозного действия, направленного на осуществление сверхзадачи (основная цель) и сверх- сверхзадачи (конечная цель), театр может стать первым заслоном на пути наркотиков.
Задачи
Театр, как это ни покажется странным, на сегодняшний день является инородным телом, не вписывающимся в очерченные рамки молодежной субкультуры.
Опрос, проведенный среди преподавателей старших классов (более 30 школ, удаленных от центра города), выявил ряд причин, не позволяющих им в полной мере вести внеклассную, культурную работу с учениками в связи с отсутствием:
А) театра в районе,
Б) соответствующего репертуара для детей 12–17 лет,
В) элементарных норм поведения у учеников в общественном месте, что делает культпоход за пределы собственного района крайне затруднительным.
Последняя причина может показаться странной, но она не могла возникнуть сама по себе; изначально являясь следствием первых двух причин, она, с течением времени, трансформировалась именно в причину. И если сегодня мы не начнем заполнять репертуарный вакуум, а вместе с ним и вакуум идеологический, завтра эта причина станет главной, и тогда уже никто и ничто не заставит придти подростка в театр. Поэтому первой задачей, которую необходимо решить, является:
доступность театра.
Это не значит, что театр должен играть спектакли в школах. Ни в коем случае! Неприспособленные для сценического действия площадки, минимум декораций, отсутствие надлежащего светового и звукового оборудования, вычурная каркасность мизансцен, обусловленная тесным пространством, влияющая на психофизику актера и изменяющая способ его существования на «сцене», не только дискредитируют театр, но и выводят его за рамки высокого искусства. Такая форма работы для театра неприемлема! К сожалению, неприемлема на данном этапе и стационарная форма работы – нельзя не учитывать пункт «В» в ряду причин, не позволяющих учителям приводить подростков в театр. Остается только один выход – театр должен стать мобильным.
Из приведенной ниже таблицы видно, что практически в каждом районе города, за исключением Красногвардейского, есть театральные залы, позволяющие театру создавать необходимую для обратной связи со зрителем атмосферу спектакля. Но есть еще одна причина, заставляющая нас говорить о том, что театр обязан быть мобильным, а именно, – дисбаланс между центром и окраинами города.
Даже беглого взгляда на таблицу достаточно, чтобы понять – распределение точек культуры по районам неодинаково. Чем дальше от центра, тем количество театров и ДК меньше. А если учесть, что в Санкт-Петербурге 100000 человек являются наркозависимыми, и большая часть их проживают отнюдь не в центре города, – становится очевидным, что мобильность – единственно верная форма работы театра, обусловленная жизненной необходимостью.
Несомненно, такой режим работы театра для самого театра сопряжен с массой неудобств и трудностей (еже-дневные переезды с места на место, такелажные работы, с последующей монтировкой и демонтировкой декораций, адаптация к световому и звуковому оборудованию залов и т.д. и т.п.), но другого пути, если мы действительно хотим противостоять злу, на сегодняшний день, к сожалению, нет. Театр должен придти к своему зрителю сам, но придти именно как ТЕАТР в высшем его понимании и проявлении.
Задача вторая: при всей любви к классическим произведениям (какому театру не хочется ставить классику?), необходимо признать, что ни «Ревизор», ни «Гроза», ни «Вишневый сад», входящие в школьную программу обучения, к сожалению, не в состоянии повлиять на наркоситуацию в стране, несмотря на всю гениальность этих произведений. Подростку трудно провести параллель между днем минувшим и днем сегодняшним, а улица с ее законами всегда рядом – за порогом школы. Поэтому следующая задача, которая стоит перед театром: современность.
Основная сложность при постановке спектакля – не переступить грань, за которой кончается искусство и начинается улица. Но так как рассматриваемая тема изначально подразумевает улицу, нам ничего не остается, как поднять ее, со всеми ее проблемами, до уровня искусства.
Практика показывает, что западный образ жизни, навязанный нам телевидением и кинематографом, в огромной степени повлиял не только на сознание молодого поколения, но и на степень восприятия устойчивого видеоряда, несущего определенную информацию. В результате бесконечных просмотров музыкальных клипов (МТV, МузТV), где кадр меняется каждые две-три секунды, и кинофильмов, прерываемых рекламой, внимание у подростков стало рассеянным, а восприятие – фрагментарным. Театр при постановке спектакля обязан учитывать оба эти фактора. По существу, должен появиться совершенно новый театр, базирующийся на старой школе (система Станиславского), основным критерием которого является Театр Переживания, но при этом не отделяющий себя четвертой стеной от реалий сегодняшнего дня. Для этого необходимо учитывать жанровую заинтересованность зрителя, его язык и проблематику, но не для того, чтобы с ним заигрывать, а для того, чтобы находить общие с ним точки соприкосновения. Это даст нам ключ к решению следующей задачи…
Задача третья: социальная значимость.
Театр должен стать частью жизни подростков точно так же, как стали частью их жизни дискотеки, рок-концерты, интернет и ночные клубы.
Метаморфоза, произошедшая с детским театром еще в 70-е годы прошлого столетия, вследствие обязательного введения возрастного градационного ценза при формировании репертуарной политики сначала изменила способ существования актера на сцене (театр представления), а затем, что неудивительно, срезала возрастную планку постановок, опустив ее до двенадцатилетнего возраста. Сегодня эта планка находится еще ниже, и поднять ее может только Театр Переживания. Именно такой театр может стать тем инородным телом, которое необходимо разместить внутри социальной группы, для того чтобы попытаться изменить структуру ее ядра, наполнив его нравственными ценностями не через процесс обучения (учитель – ученик), а через процесс общения (равный с равным).
«Зеленые туфли» – спектакль-диалог, в котором закрывающийся занавес означает не конец основного действия, а его начало. Все, что происходило на сцене до этого, всего лишь прелюдия к тому, что будет происходить в зале. (Предварительные читки пьесы в школах показали колоссальную потребность подростков выговориться сразу после прочтения пьесы. Предельная открытость обсуждения поразила не только преподавателей, но и актеров театра, принимающих участие в диалоге. Подростки не только могут говорить откровенно о сокровенном, они умеют об этом говорить и, что самое главное, они хотят об этом говорить, и хотят, чтобы их услышали). Задача театра состоит в том, чтобы после просмотра спектакля выстроить диалог таким образом, чтобы подростки сами предлагали пути решения сложнейшей проблемы наркомании. Это позволит: во-первых, посмотреть на проблему глазами тех, кого эта проблема непосредственно касается, во-вторых, заставить их самих взглянуть на эту проблему с другой стороны, в-третьих, через внутреннее «Я» подвести их к осознанному выбору гражданской позиции и, наконец, в-четвертых, вызвав цепную реакцию, которая в условиях тысячного зала неизбежна, контролировать информационное пространство, созданное внутри социальной группы самой социальной группой. А если учесть, что пропускная способность театра от 144 до 200 тысяч подростков в год, плюс их родители и преподаватели, то мы получим цифру, вполне достаточную для формирования общественного мнения.
Заключение
Театр не может заниматься ни лечением, ни реабилитацией, это не его функция. Но… слово, произнесенное со сцены (магия искусства), обладает способностью снимать депрессивное состояние и вызывать зрителя на диалог. Это факт – неоспоримый и неоднократно доказанный. Не использовать такую возможность в целях первичной профилактики наркозависимых было бы непростительной ошибкой для театра. Тем более что с помощью психологов, которые могли бы принимать участие в обсуждение проблемы наркомании после спектакля и при содействии специалистов-консультантов, корректирующих правильность создаваемого социальной группой информационного пространства зрительного зала и за его пределами (средства массовой информации), борьба с проблемой наркомании на первичной ее стадии, стала бы более эффективной. 
М. Амосов,
художественный руководитель театра «Перемена»
|
