|
|
|
№ 5 (3661), 19 февраля 2004 года
|
 |
|
мемуары
|
|
|
Три года
в Дальних Зеленцах
Воспоминания ученицы о Юрии Ивановиче Полянском
Пятнадцатого марта 2004 года исполнилось бы 100 лет выдающемуся педагогу, ученому и пропагандисту науки, профессору нашего университета, члену-корреспонденту РАН Юрию Ивановичу Полянскому (1904–1993). В связи с этим мы предлагаем читателям отрывки из воспоминаний одной из его соратниц и учениц о годах общения с Юрием Ивановичем. Анне Всеволодовне Успенской, доктору биологических наук, ведущему научному сотруднику лаборатории цитологии одноклеточных организмов Института цитологии РАН, довелось работать в лаборатории Юрия Ивановича в нелегкое для него и для всей биологической науки время, когда ему из-за несогласия с взглядами Лысенко пришлось уехать в Заполярье на Мурманскую биологическую станцию, где он провел 3 года.
* * *
Мои воспоминания о Ю.И.Полянском естественным образом переплетены с памятью о наших студенческих годах и первых годах самостоятельной научной работы за полярным кругом. Они включают многое, напрямую не связанное с фигурой нашего старшего коллеги и учителя. Это, наверное, нормальное свойство памяти – запоминать то, что связано прежде всего с тобой самим или что оказало на тебя большое влияние. Таким образом, это воспоминания о некоторых эпизодах нашей тогдашней жизни, в которой встреча и общение с Юрием Ивановичем сыграли значительную роль. Что-то запомнилось лучше, что-то почти стерлось из памяти – ведь наша студенческая жизнь началась 60 лет назад.
|
 |
У лабораторного здания МБС. Слева направо: Ю.И.Полянский, И.С.Амосова, Г.К.Чубрик, А.В.Успенская (автор воспоминаний), Г.А.Штейн. 1950 г. |
|
Мы с моей однокурсницей и другом Гелой Константиновной Чубрик, без которой эти воспоминания не были бы написаны, стали студентами первого послевоенного курса биофака ЛГУ. Обе мы вернулись в Ленинград из эвакуации с Урала. Я вернулась в марте 1944 года, задолго до окончания войны, а Гела в конце августа. Прием заявлений в университет был тогда, как мне кажется, объявлен рано, так как студенты-первокурсники должны были поработать в университетском подсобном хозяйстве, из которого снабжалась университетская столовая, и еще помогать в подготовке университета к началу занятий.
Помню, что был жаркий день, и столик приемной комиссии стоял во дворе Двенадцати коллегий. Мне не надо было сдавать вступительные экзамены, поскольку у меня был золотой аттестат (вместо теперешних медалей отличник получал тогда аттестат с золотой каемочкой). К этому времени в Ленинград вернулись далеко не все преподаватели и будущие студенты университета, кто-то был на фронте, кто-то в эвакуации, а многие погибли на войне и в блокадном Ленинграде, поэтому конкурса вообще не было, но все же все, кроме отличников, сдавали вступительные экзамены. Меня спросили, выбрала ли я себе кафедру, на которой хочу специализироваться, и я решительно сказала, что хочу на кафедру зоологии беспозвоночных. Мне была выдана справка о зачислении в университет и сказано, куда и когда приходить для поездки в подсобное хозяйство. Оно располагалось в Мариенгофе. Пробыв там месяц, я вернулась в Ленинград. Студентам было поручено мыть аудитории перед началом занятий. Во время уборки
90-й аудитории я впервые и повстречалась с Гелой. Потом мы попали в разные группы и сначала встречались только на общих лекциях.
Перед началом занятий состоялись вступительные лекции. Меня совершенно потрясла лекция Валентина Александровича Догеля – заведующего кафедрой зоологии беспозвоночных. Она для нас прозвучала как увлекательная история о неизведанных тайнах одноклеточных и беспозвоночных животных, об их происхождении, о подходах к их изучению, о возможных открытиях в этой области, о направлениях исследований. Стало ясно, что для нас открывается огромное поле деятельности. Осталось ощущение, что вот это настоящая наука – такая, какой она должна быть: чистая и неподкупная. Эта лекция еще больше укрепила мою решимость записаться на кафедру зоологии беспозвоночных. Несмотря на эту «решимость», я, по нерешительности своего характера, расхрабрилась постучать в двери кабинета Валентина Александровича только к концу второго курса. Все мне казалось, что я недостаточно знаю, чтобы проситься на кафедру. Гела оказалась гораздо решительнее и пришла на кафедру уже на первом курсе, где приступила к прохождению Большого практикума.
Во время весенней сессии, когда мы сдавали экзамен по зоологии беспозвоночных, я впервые услышала о профессоре Юрии Ивановиче Полянском. Прошел слух, что он недавно вернулся с фронта и будет принимать у нас экзамен, и что лучше к нему не попадаться – обязательно завалит. Я с ним во время экзамена не встретилась, но то, что он “свиреп”, осталось в памяти.
Студенческая жизнь шла своим чередом: весной 1946 года я побывала на летней практике в Лесе на Ворскле под началом Олега Владимировича Петрова, а Гела в Стрельне под руководством Алексея Сергеевича Мальчевского. На следующий, 1947 год Гела и я отправились с Рахилью Ефремовной Шульман в паразитологическую экспедицию на Белое море. Там на Гридинской биологической станции, где директором в то время был гидробиолог Владимир Васильевич Кузнецов, мы с Гелой провели несколько месяцев. Как-то раз Владимир Васильевич, изучавший плодовитость массовых видов беспозвоночных Белого моря, принес в нашу лабораторию зараженных моллюсков-литторин и рачка гаммаруса и попросил определить их паразитов. Рахиль Ефремовна, предположив, что это личинки трематод, с разрешения Владимира Васильевича, поручила Геле заняться паразитами литторин, а мне – паразитами гаммарусов. Так возникли темы наших курсовых работ.
Кузнецову уже тогда было предложено взять на себя заведование Мурманской биологической станцией Академии наук СССР (МБС), расположенной на восточном побережье Баренцева моря в становище Дальние Зеленцы. Владимир Васильевич, присмотревшись к нашей работе, предложил нам с Гелой приехать к нему на преддипломную практику в Зеленцы, на что мы дали предварительное согласие.
Вернувшись из экспедиции, мы доложили курсовые работы на кафедральном семинаре. Валентин Александрович, одобрив наше решение ехать на МБС для сбора материала по дипломной работе, посоветовал расширить круг исследуемых видов моллюсков и ракообразных и мест их обитания и сказал, что если у нас получатся хорошие дипломные работы, то они могут послужить основой для будущих кандидатских диссертаций. Он тогда интенсивно развивал созданное им экологическое направление в паразитологии, и ему интересно было проверить, подтвердятся ли для личиночных стадий установленные им для взрослых паразитов закономерности.
В 1947 году мы близко познакомились с Юрием Ивановичем Полянским как с преподавателем: он читал нам курс протозоологии, и мы впервые смогли оценить его лекторский талант. Читал он блестяще и по форме, и по содержанию: экспрессивно, артистически, чувствовалась его огромная эрудиция. После окончания курса мы сдавали ему экзамен. Помню, что у меня было воспаление среднего уха, но я решила не пропускать экзамен и пришла вся замотанная шарфом. В ухе стреляло, я невольно морщилась и хваталась за него. Юрий Иванович тоже морщился и смотрел на меня с таким состраданием, что я подумала, что вовсе он не свирепый, а даже наоборот, очень мягкосердечный человек. На кафедре мы Юрия Ивановича видели не часто: на лекциях и семинарах. Иногда он стремительно пробегал по кафедральной анфиладе, торопясь куда-то. Он в то время был профессором нашей кафедры, заведовал кафедрой общей биологии и зоологии Педагогического института им.Герцена и был проректором ЛГУ.
Сдав весеннюю сессию 1948 года, мы с Гелой отправились на все лето в Дальние Зеленцы и вернулись лишь к началу занятий. В это время в биологии происходили бурные события, о которых мы узнали только по возвращении в Ленинград. Прогремела сессия ВАСХНИЛ, в результате которой масса видных биологов из университета и многих биологических институтов лишились работы. Юрий Иванович был уволен отовсюду как менделист-морганист и к сентябрю 1948 года тоже оказался безработным. Как потом он рассказывал, из партии его не выгнали только благодаря заступничеству бывшего его военного соратника, начальника тыла Ленинградского фронта, который доказал, что Юрий Иванович не допустил эпидемии в войсках Ленинградского фронта и только из-за несогласия его с каким-то Лысенко нельзя его выгонять из партии. В результате ему объявили строгий выговор, а в партии оставили. Обо всем этом на кафедре говорили шепотом.
После событий августа 1948 генетику нам стал читать Турбин, а дарвинизм Презент. На лекциях по генетике настоящей генетикой и не пахло. С азами генетики мне удалось познакомиться позднее, благодаря самоотверженности Валентина Сергеевича Кирпичникова, с которым мы тогда работали в ГосНИОРХе. Он согласился нам подпольно прочесть курс генетики. Собралась небольшая группа надежных и желающих. Мы по очереди устраивали на дому чаепития и слушали лекции.
Презентовские лекции по дарвинизму состояли сплошь из критики менделистов-морганистов-вейсманистов в довольно крепких выражениях. При этом убедительных доказательств их неправоты не приводилось. Взамен тоже ничего толкового не предлагалось...
После успешной защиты диплома встал вопрос о продолжении научной работы. Как-то, когда я сидела на кафедре одна, ко мне подошел Валентин Александрович и сказал: «Хотел бы я знать, голубушка, есть ли у вас соображения и пожелания относительно вашей дальнейшей работы». Я ему сказала, что Кузнецов приглашает нас на МБС, что Гела уже решила туда ехать, так как ее мужа, выпускника Военно-Медицинской академии, распределили под Мурманск, и она хочет быть ближе к нему, и я тоже с удовольствием туда поеду. Я почувствовала, что у Валентина Александровича груз свалился с плеч. Он повеселел и сказал: «Значит, это ваше собственное желание, и вы действительно хотите там работать. Я собирался вас с Гелой взять в аспирантуру, но мне дали только одно место с условием, что аспирант будет членом партии. Сейчас такие времена в биологии, что это условие придется соблюсти. Я очень рад, что вы уже решили и вам там нравится. А знаете ли вы, что туда уехал Юрий Иванович? Не хотели ли бы вы работать у него в лаборатории? Он будет изучать паразитофауну баренцевоморских рыб. Я его попрошу, чтобы он дал вам время для продолжения вашей работы с тем, чтобы вы вернулись оттуда с готовыми диссертациями». Так был решен вопрос о нашем трудоустройстве. Я, конечно, обрадовалась возможности работать под руководством такого широко эрудированного человека, как Юрий Иванович.
Мы подтвердили В.В.Кузнецову свое желание трудиться на станции, и он обещал направить в университет заявку. Валентин Александрович же договорился с ним, что мы будем работать в лаборатории Полянского, и написал об этом Юрию Ивановичу, который уже ждал нас на месте.
Сдав госэкзамены и получив дипломы, мы покатили в Зеленцы, не использовав даже отпуск. В Мурманске мы получили билеты на пароход. Оказалось, что на этот раз это был не “Ястреб”, который ходил в 1948 году, а старое судно “Сосновец”, отличавшееся кривобокостью. У него был постоянный крен на один борт. Нам досталась каюта с того борта, на который был крен. Море было неспокойное, волна захлестнула палубу и, попав в коридор, конечно, перетекла в нашу каюту. В середине ночи Гела проснулась оттого, что у нее на груди сидела крыса, спасавшаяся от воды. Мы зажгли свет и больше уже не спали.
Утром мы прибыли в Зеленцы. «Сосновец» стал на рейде. За нами выслали шлюпку. Был выходной день. На причале нас встречали Владимир Васильевич, Юрий Иванович и комендант Миша Скрипов. Юрий Иванович, поприветствовав нас, сказал, что будет разговаривать с нами завтра, и откланялся. У него гостила старшая дочь Марина, которая уезжала с обратным рейсом «Сосновца». Марина была нашей ровесницей и, только что закончив филфак, должна была приступить к работе в Ленинграде.
На станции было тогда шесть лабораторий. Лабораторию гидробиологии возглавлял директор Владимир Васильевич Кузнецов; лабораторией гидрохимии заведовала Елена Николаевна Черновская; лабораторией ихтиологии – Наталия Владимировна Миронова; лабораторией альгологии – Зоя Петровна Тиховская; лабораторией планктона – Михаил Михайлович Камшилов, которого за несогласие с Лысенко лишили работы в Москве. Это был человек широко эрудированный, поражавший нас своей энциклопедической памятью. Если мы спрашивали у него совета, что бы почитать по какому-то интересующему нас вопросу, он называл нам не только автора, но тут же давал и полную библиографическую справку по памяти.
Наша лаборатория во главе с Юрием Ивановичем Полянским называлась Лаборатория зоологии и паразитологии. Кроме изучения паразитофауны рыб Юрий Иванович еще занимался изучением процессов адаптации литоральных и сублиторальных видов разных беспозвоночных. Это было продолжением его исследования температурных адаптаций у простейших, но простейшими ему было строго-настрого запрещено заниматься. Недаром в нашем шуточном посвящении к шестидесятилетию Юрия Ивановича в подражание Окуджаве пелось:
Ему б чего-нибудь попроще, а он простейших полюбил.-
Ну а с простейшими, конечно, на Крайний Север угодил!
В понедельник мы явились к Юрию Ивановичу. Он велел нам выбрать себе места за длинным столом у окна. Сам он сидел за нашими спинами посередине комнаты за письменным столом. Он рассказал нам, что намерен как можно полнее изучить паразитофауну баренцевоморских рыб. Рыб будем ловить и в губе, и в тундряных озерах и реках, и выходить на судне МБС «Дерюгине» в открытое море и, если повезет, на более крупных судах, принадлежащих ПИНРО, в более далекие плаванья. Поскольку работа будет проводиться в плане догелевской экологической паразитологии, то некоторые массовые виды будут добываться из разных мест обитания и разного возраста, ежемесячно или посезонно. Мы должны будем ему помогать вскрывать рыбу и готовить препараты из обнаруженных паразитов для определения. Он также сказал о пожелании Валентина Александровича, чтобы мы вернулись с готовыми диссертациями, и обещал предоставлять нам нужное для этого время. Решили, что распределять его мы будем в зависимости от получения материала. Будет улов рыбы – будем вскрывать рыбу, не будет рыб – мы будем обрабатывать свой материал. Сказал, что он заинтересован в наших работах, так как может получиться интересное комплексное исследование с раскрытием циклов рыбьих паразитов. Под конец Юрий Иванович велел нам представить ему подробные планы наших работ. 
А.В.Успенская
(Окончание в следующем номере.)
|
