|
|
|
№ 10-11 (3632-3633), 2 апреля 2003 года
|
 |
|
 |
|
|
Он подчиняет и изменяет нас
Над Невой – молочно-серый туман, сквозь который смутно виднеются очертания Исаакиевского собора. Над городом парит такой классический петербургский демисезонный день. В Петербурге весна. Я иду по мосту Лейтенанта Шмидта и пытаюсь уловить весеннюю мелодию в воздухе. Город скуп на проявление весенней нежности. Может, и к лучшему – учишься ценить его редкие солнечные улыбки.
Мы, рожденные в Петербурге, настолько привыкли и сжились с настроением города, что считаем его своим собственным. Пасмурный день наводит на размышления, солнечный – дает стимул поулыбаться. Но город не так прост и однозначен. Интересно, как принимает он гостей, решивших сделать его своим городом?
Я иду навестить знакомого, приехавшего в Петербург из маленького сибирского города Ноябрьска. Несколько лет назад, приехав учиться в университете, Даниил привлек к себе внимание факультета, который вообще-то трудно чем-то удивить. Он выбривал на голове различные замысловатые узоры, брился наголо, ярко одевался, всем своим видом заявляя, что он – не провинциальная серая мышь, которую поглотит суетливый и довольно равнодушный город. Все было в диковинку, достопримечательности с открыток оживали, сбивал с ног ритм большого города…
– Даниил, ты помнишь, как изменилась твоя жизнь с изменением места жительства, когда ты приехал учиться?
– Естественно, сильно изменилась; дома я жил с родителями, а тут оказался предоставленным самому себе. Свобода всегда меняет человека и его жизнь.
Даниил довольно замкнутый в себе человек, его образ жизни подобен характеру. Часто ловлю себя на мысли – чем он живет? Читает книги, занимается самоанализом, наверное. На учебу ходит не часто, не работает.
Прожив в Петербурге три года, он сильно изменился внешне. Мягкий брючный костюм коричневого цвета, вьющиеся волосы по плечи. Сейчас он настолько внушает доверие преподавателям, что никогда не имеет проблем с экзаменами. Ничего никому не доказывает, спокойный и уверенный. Хотя, тем не менее, сильно замкнутый.
– А как ты думаешь, на тебя как-нибудь повлиял наш город? Ты сильно изменился за это время, живя здесь?
– Я, конечно же, изменился. Но не уверен, что город сыграл в этом какую-то роль, просто все меняются в эти годы, с 17 до 20.
Невозможно жить в Петербурге и не думать. Можно, конечно, бездумно жить в Веселом поселке, на Гражданке, в Купчино. Нельзя – в Петербурге. Даниил снимает комнату в районе Садовой. И каждый день, проходя пешком от дома до университета, он впитывает в себя город, хотя в этом и не признается. Наверное, общение с городом – очень личное дело…
Город слепых дворов-колодцев, разводных мостов, разделяющих на “правых” и “левых”, диктует свою иерархию. Не успеешь на свой берег – останешься ночевать прозрачной белой ночью на чужом берегу.
Сине-бело-голубой – недаром флаг питерского “Зенита” носит эти цвета. Весь город пропитан этими холодными оттенками, которые при перемешивании на листе бумаги превратятся в серый – цвет разобщенности.
Вместе с Даниилом в Петербурге учатся многие его земляки – одноклассники. Казалось бы, родные души, напоминающие друг другу о доме и детстве:
– Вам часто удается встречаться?
– Нет, не очень. У всех своя жизнь. Хоть и в одном городе живем, но видеться удается редко.
Слякоть под ногами, ветер с Невы усиливается, позволяя проглянуть робким солнечным лучам. Я все отчетливее понимаю, что город действует на нас своими невидимыми силами, заставляя больше думать, закаляет и заставляет ценить свои солнечные подарки. Плохой или хороший, туманный или солнечный, но это наш город. И он подчиняет себе и изменяет нас незаметно от нас самих, как бы мы это ни пытались скрыть от себя. 
Ольга Климкина
|
