питомцы университета
А потом было “после”...
Студент-первокурсник юридического факультета Гена Шатков
Геннадий Иванович ШАТКОВ — заслуженный мастер спорта, заслуженный работник физической культуры РСФСР, кандидат юридических наук, профессор.
Родился 27 мая 1932 года. Боксом начал заниматься в 14 лет у тренера И.П.Осипова в секции бокса Ленинградского Дворца пионеров.
Г.И.Шатков провел на ринге 217 боев, одержал 204 победы. Чемпион XVI Олимпийских игр, чемпион Европы 1955, 1959 гг., чемпион СССР 1955, 1956, 1958 гг. За успехи в спорте награжден орденом Ленина.
Г.И.Шатков с 1951 по 1956 гг. — студент юридического факультета Ленинградского государственного университета, с 1956 г. — аспирант кафедры теории и истории государства и права ЛГУ. Кандидатом наук стал 15 ноября 1962 г., доцентом “родной” кафедры — с 1963 г., проректор ЛГУ с 1964 г.
...1969—1974 гг. — “второе рождение”.
С 1974 г. — доцент кафедры бокса Института физической культуры имени П.Ф.Лесгафта.
С 1992 г. — профессор Международного независимого эколого-политологического университета.
Г.И.Шатков — автор шести монографий, более 100 научных трудов.
|
Заслуженный тренер СССР И.П.Осипов (справа) со своим учеником Г.И.Шатковым готовятся к соревнованиям |
На Фестивале молодежи и студентов в Москве. С.М.Буденый: "Я тоже пробовал в детстве боксировать!"
|
Победа заслуженного мастера спорта Г.И.Шаткова
|
Поклонники и ценители бокса свидетельствуют: Геннадий Шатков был одним из самых боевых патронов “обоймы” восхождения нашего бокса на Большой ринг.
И дело не только в его выдающихся спортивных и жизненных успехах. Заслуга в результатах более высокого уровня: Шатков в числе тех, кто ЗАСТАВИЛ мир по-другому увидеть и смотреть далее на нашу державу, на наш народ, на ребят в красных майках с буквами “СССР”. Это поистине великая заслуга — сделать так, чтобы разумная часть обитателей планеты повернулась к нам лицом и улыбнулась.
Что для этого необходимо?
Нужно, в общем-то, немного, пожалуй, — быть равными с этой разумной частью.
В чем?
— А вот в чем? получается много: в логике бытия, в мировоззрении и мироощущении, в отношениях, в труде и быте, в любви, в чувствах, в привычках, в поведении, и пр., и пр., и пр...
И хотя по большинству этих условий мы не отвечали, что называется, мировым стандартам, нас признали равными.
Вот где Шаткова сотоварищи главная победа!
Об этом славном, переломном, полном надежд времени немало написано. И написано хорошо. Не будем повторяться. Познакомимся с другим Шатковым. Сам он делит свою жизнь пополам: до июля 1969 года и после. И на вопрос: “Тяжело было подниматься?” — как-то пошутил: “За спортивные результаты мне дали орден Ленина; за годы после 69-го два бы надо...” Что же такое случилось в 1969-м и после?
В 1964 году заслуженного мастера спорта СССР, доцента кафедры теории и истории государства и права, авторитетнейшего и уважаемого всеми человека Геннадия Ивановича Шаткова пригласил к себе тогдашний ректор ЛГУ академик Александр Данилович Александров и предложил вновь введенную должность проректора по работе с иностранцами со словами:
“Работа хлопотная, беспокойная. Все, кто за это дело брался (до того это место было не проректорское), кончали инфарктами и инсультами. Вы — человек здоровый. Уверен — вас хватит надолго”. И началось...
ОДИН ДЕНЬ ГЕННАДИЯ ИВАНОВИЧА
7.00 — подъем!
Коротенькая зарядка, холодный душ, завтрак и — на работу.
В приемной уже очередь.
На столе стопка бумаг. Разобрать бы, может, что-то срочное. Да и прореагировать на что-то надо бы по должности.
Но... — “просит принять посол М.”.
Входит господин темного загара в белоснежном костюме, участливо приветствует, вольно садится на предложенное место и на французско-русском языке объясняет, что он выполняет приказ своего короля (был телефонный звонок с далекой родины), что сын его короля по досадному недоразумению провел сегодняшнюю ночь во 2-м отделении милиции, где и находится до сих пор, и что вытащить его оттуда сейчас — главная задача страны, и все их трехмиллионное население не вышло на работы, бастует и ждет освобождения своего наследника престола и возможны даже боевые действия, потому как войска некоторых племен собираются в барах и произносят воинственные тосты.
Он — Шатков — может ВСЕ, и это ВСЕ знают, поэтому он — посол — убедительно просит его (Шаткова) заняться срочно и лично выручением принца.
Так, записываем: дело №1 — принц М.
Дело №2: отчислили племянника нефтяного магната ЮАР — остановились нефтепоставки в Израиль.
Дело №3: женитьба представителей враждебных племен южного Г.; разрешить это можно только на уровне Ватикана.
Дело №4: обворовали леди Х.
№5: в Эрмитаже подрались чех со словаком, разбили старинное зеркало.
№6: студент — гражданин К. просит политического убежища... и т.д., и т.п.
Всего к завершению приема 21 дело и каждое неотложное, первостепенной значимости, государственное.
Просмотреть бумаги, дать по ним задания помощнику и секретарю, и вперед — решать 21 дело: телефон, машина, встречи.
К концу дня вроде все решено. Скорее к работе, к делам по должности. У центрального входа в родной университет шесть машин с государственными флагами. Не дают пройти в корпус, держат за портфель. Первый — опять посол М., с ним “мавр” с кольцом в носу. Настоятельно рекомендуют пройти в 10-метровый лимузин.
— ...во всю длину банкетного зала стол с яствами и с порога речь: “Наш король благодарит вас за укрепление престижа нашей великой страны и...”
Выбирается из апартаментов Шатков с боем, а у подъезда следующая по очереди машина с государственным флагом, потом следующая. И между ними еще встречи на Литейном, 4, в отделениях милиции и юридических конторах.
К четырем часам следующего дня Шатков дома.
В 7.00 — подъем!
И так без отпусков и бюллетеней до июля 1969 года.
...Ночью случился удар.
Диагнозов было три противоположных. Потом определились — нарушение мозгового кровообращения. И следом — самая радужная перспектива: “Двигаться будет, речь не вернется”.
С позиции медицины потеря речи объясняется имеющими место при обширном инсульте структурными изменениями тканей мозга, которые не восстанавливаются.
Что такое потеря речи для человека, прекрасно владевшего ею до того, знающего два иностранных языка, умеющего всем этим пользоваться в присутствии президентов и королей, — можно только предполагать. Это — потеря всего.
Время дальше Геннадий Иванович мерил больницами, людьми и работой.
Больниц было две: клиники Ленинградского психоневрологического института имени В.М.Бехтерева и Центрального института неврологии АМН СССР.
Людей было много: всегда рядом была и остается жена Тамара Михайловна. “Ставили” речь специалисты самого высокого класса: Кацовская Виктория Яковлевна в Ленинграде и Марианна Константиновна Шохар-Троцкая в Москве. Николай Николаевич Озеров помогал и словом, и делом. Не забывали друзья — спортсмены, юристы, журналисты (это они как-то намертво приклеили на дверь комнаты Шаткова полоску бумаги с типографски оттисненными высокими, но предельно соответствующими объекту словами — “ЧЕЛОВЕК ЖЕЛЕЗНОЙ ВОЛИ”), соседи, болельщики и даже совсем не болельщики...
Но больше всего было работы.
Работа была всегда.
Двигательно Геннадий Иванович восстановился довольно быстро: к осени 69-го руку отпустило, немного подтаскивал правую ногу, а уже зимой каждое утро бегал “заветный” круг — 7 км. Понятно — первопричиной таких удивительных изменений был труд, измерить который тяжело.
Однако был еще один труд, который невозможно даже вообразить. Ведь восстановления речи врачи вообще не обещали. Вспоминали тысячи известных случаев. Говорили, что только Луи Пастер смог вернуться к продуктивной жизни после подобного инсульта. Убеждали: мол, уже то, что есть — адекватная реакция, мимика и здравый смысл в глазах — хорошо и достаточно для нормальной жизни в СССР.
Чего-то не хватало: Шаткова они не убедили.
Потом, через двенадцать лет, Марианна Константиновна с Тамарой Михайловной, вспоминая, как он, насквозь мокрый от пота, пытался внятно сказать “К”, будут смеяться до слез.
А тогда?
Сначала нужно было создать просто звуки, любые слышимые звуки. Потом оказалось, что звуки — это хорошо, но они должны быть хотя бы похожи на общепринятые у нас, известные любому первокласснику буквы. Это было сложнее во сто крат. Звучало все, кроме нужной “ХА” или “ЭМ”. А ждали и добивались именно “ХА” (или “ЭМ”). Час, два, три, десять, сутки ждали. И вдруг подряд два раза — “ХЭ”, “ХЭ”! Праздник! Праздничный чай! И — за следующую букву...
Когда дело дошло до слогов, все поняли, что все, что было до того — цветочки... А ягодок вряд ли дождаться. Не ждал один Шатков. С желтыми от усталости глазами он сидел перед зеркалом и, обливаясь потом, заставлял язык сказать “МА” — хотя бы один слог самого родного слова.
М-М..., М-М..., М-М...
И вдруг — “МА”, “МА!”, “МА!!”
Праздник! Опять праздник! Сколько тогда было праздников — не сосчитать.
Потом нужно было научиться собирать из слогов слова. Это было что-то... Сейчас Геннадий Иванович, смеясь, говорит, что он слово “ДОМ” учился говорить три дня. Зная Шаткова, растолкуем: трое суток он, стараясь никому не мешать, сидел где-нибудь в уголке за 700 километров (в московской клинике) от своего дома и потихоньку выговаривал, выдавливая каждую букву “Д — О — М”, “Д — О — М”, “ДО — М”, “Д — ОМ”, ... “ДОМ”, наконец. И снова праздник!
Представляя (только представляя) этот труд, но не зная механизмов его воплощения в понятную и всегда добрую речь Геннадия Ивановича, сейчас можно лишь предполагать (да простят меня специалисты, а с Богом я договорился), что он своими самыми верхними по организации клетками разыскал невостребованный пока, нетронутый взбесившейся кровью участок мозга и сделал его центром речи.
Что лежит в основе этого факта, феномена, события в нашей истории? Любовь к жизни? инстинкт самосохранения? долг? совесть? Чувство человеческого достоинства?
Какая здесь доля врожденного? Сколько приобретено за жизнь?
Сложно сказать и вряд ли можно измерить.
Уверен в одном: это — подвиг!
И имею честь знать его родителя, творца: ШАТКОВ Геннадий Иванович, русский, 1932 года рождения, потомственный интеллигент.
Да, чуть не забыл. Небольшое, но существенное уточнение: на послеболезненный период Геннадия Ивановича приходятся — звание профессора, более 40 научных и методических работ и три известных в нашей стране книжки. Вот так!
А.Г.ШИРЯЕВ, доктор педагогических наук, профессор, академик Международной академии информатизации, судья международной категории, мастер спорта СССР по боксу