Санкт-Петербургский университет
   1   2-3   4   5   6   7 
   8  9   10  11  12  13
   14  15  16  17  18  19   
ПОИСК
На сайте
В Яndex
Напишем письмо? Главная страница
№ 6 (3728), 5 апреля 2009 года

Кризис помогает журналисту
развиваться

Культура. политика, будущее СМИ и настоящее журналистской профессии…. Чтобы разговор был важным и нужным собравшимся, Александр Архангельский предупредил, что будет среди коллег откровенным и надеется на их благоразумность в распространении информации из зала. У моих коллег после втречи осталось примерно такое, как и у меня, ощущение: встреча интересная, на банальные вопросы Александр отвечал небанально. Талант этого публичного человека в том, что он соблюдал политкорректность, и слушатели часто не замечали «ухода» от ответа.

Журналистика — это компромисс

Вначале, чтобы несколько расшевелить аудиторию, ведущий после первых вялых вопросов из зала решил повернуть разговор.

А.А.Архангельский

А.А.Архангельский

— Во-первых, я никогда не очаровывался в этой профессии, следовательно, и не разочаровывался. Сам я из академической среды, и это был единственный способ заниматься гуманитарным трудом и кормить детей. Надо было либо уезжать, либо уходить в бизнес, либо искать другой способ. Я не жалею. Но никаких иллюзий и никаких разочарований не было. Есть разочарования в ситуациях, которые с участием журналистов происходили. То, что по существу профессия политического журналиста исчезла. Те, кто состоялся, успели заявить о себе в этом качестве до середины 2000-х. Других нет. Журналист — это всегда обслуга. Только вопрос — кого он обслуживает? Он работает на интересы сограждан. И в тоже время это компромисс: одновременно миссия (служение) и коммерция, и хорошего решения никто до сих пор не нашел. Ни в России, ни в мире. Мой любимый пример: когда 6 лет назад произошел скандал с Майклом Джексоном, на CNN проходило по 4 часовых включения в день, с поднятием вертолетов, которые сопровождали Джексона от ранчо до здания суда. Основатель CNN Тед Тернер собрал своих топ-менеджеров и ведущих журналистов и сказал: «Мы создавали CNN не для того, чтобы рассказывать о жизни всякого рода ничтожеств». На что его топ-менеджеры показали письмо главного акционера Теда Тернера годичной давности о падении рейтингов. Да, CNN остается ключевым мировым телевизионным информационным ресурсом, но задача балансирования остается… Вообще говоря, если у вас задача заработать как можно больше денег, то надо было выбирать другую профессию. Если вы пошли в журналистику, то это означает, что вы все-таки хотите говорить о чем-то важном. Хотя журналист идеи не рождает, журналист рассказывает, что где-то у кого-то есть идеи. Он может быть публицистом, но позволить себе это может человек, чьим мнением интересуются.

После этого вопросы буквально посыпались:

— Вы работаете в агентстве РИА-новости, а это крупная информационная машина. Возможно раскрыть здесь свой потенциал?

— Во-первых, я не работаю в РИА-новостях, я не работаю на канале «Культура», я работаю для РИА-новостей и для телеканала. В любом случае я свободен, прихожу и ухожу, я не внутри машины. Полезно никогда не перескакивать через этапы. В 1998 г. я пришел в «Известия» на должность корреспондента и за два года прошел все ступени до зам. главного редактора, и это очень важный опыт.

— Вы делаете передачу, пишете, что-то вам нравится, что-то нет. Меняет ли ваша профессия хоть что-то? И в чем вы находите удовлетворение?

— Вы знаете, эта профессия ничего не меняет, она помогает людям самим менять мир. И это дает стимул.

— Я никак не могу определиться — какой темой лучше заниматься — политикой или культурой. Потому что мне интересно все: и социальная, и политическая, и культурная сферы, другое дело, что во всех них я пока не разбираюсь. Безусловно, большее удовольствие получаю от культуры.

— Мы всегда выбирали то, что нам наиболее интересно. А если это позволяет нам жить, то чего еще желать.

— Тогда теряется какая-то журналистская миссия. Если я буду заниматься тем, чем мне интересно, будет ли это интересно другим. Могу же я интересным мне заниматься дома…

— Нет, вопрос так ставить нельзя. Все равно, если работа не доставляет удовольствия, то успешной она не будет.

— Я получаю удовольствие от любой темы, понимаете…

— Тогда вам в отдел новостей или в информагенство. Плюс работы журналиста — перескакивать с темы на тему. Как ни странно, кризис только увличивает возможности развития. Мультимедиа только начали развиваться… ба-бах, кризис. Все удешевляется, а поскольку мультимедийный формат в десятки раз дешевле традиционного телевидения, за ним будущее.

Потребуется журналистика,
умеющая говорить с математиками

— Вопрос от человека, который работал в печатных и электронных СМИ. Требуется ли при переходе менять принципы работ?

— Этот вопрос будет актуальнейшим в ближайшие десятилетия. Журналист будет тематическим универсалом, но без универсализма технологического — либо телевизионным, либо радийным, либо печатным. Современный журналист будет приходить в офис с тем, чтобы принесенную новость сначала дать в радиоверсии, одномоментно повесить на интернет-сайт и разработать для бумаги. Еще и сейчас журналистика — это то, что показывается по телевизору, а не то, что происходит на самом деле. Но эта эра заканчивается. Хоть большие каналы останутся, но будет развиваться более нишевое телевидение, предназначенное для узкой аудитории, по интересам. Был востребован журналист, умеющий говорить с миллионной аудиторией, ни во что не углубляясь. Потребуются же журналисты, умеющие говорить с математиками, философами, с экономистами (что можно видеть уже сейчас).

Раньше было два языка: устный и письменный, сейчас появляется третий вариант единого языка — язык интернета. В докомпьютерную эпоху между мыслью и ее выражением был технологический зазор — писали медленнее, чем думали. Поэтому у моего поколения две мозоли — одна на указательном пальце от письма, другая — на ладони от мышки. Компьютер же ускорил письмо — пишем быстрее, чем раньше, хотя медленнее, чем говорим, это привело к падению прежней грамотности. Следующее за мной поколение пишет как один безграмотно: они не могут правильно поставить запятые, при этом очень хорошо думают, читают книги; проблема простая — они привыкли к другой скорости письма. Появятся новые правила письма…

— Вы упомянули, что современные журналисты неграмотные. Какие еще недостатки у молодых специалистов, чему мы плохо учимся и на что стоит обратить внимание?

— Я сужу по ребятам из своей команды. Всё понимают и заранее готовы на сделку, не на компромисс, а на сделку. Прагматизм — вещь очень важная (романтизм опасен больше, потому что не всякий прагматик становится циником, но почти каждого романтика заносит туда, куда лучше бы его не заносило), но без доли романтизма невозможно. Недостаточное образование (слишком рано начинают работать, слишком небольшой образовательный багаж), но и это сейчас восстановится… Повторяю, главное для студента — образование. Вот в чем преимущества и недостатки журналистики 90-х гг. — люди из академической среды, люди энергичные пошли в журналистику. И это дало журналистике хороший толчок.

— Вы рассматривате блог как источник информации? Очень разные мнения по этому поводу…

— Что касается блогов — нет ничего однозначного — любое движение вверх означает и одновременное движение вниз. Когда возникла мировая история (не как философская метафора, а как реальность)? В тот момент, когда появилась возможность соединить две точки, удаленные в пространстве, скоростным способом соединения. Люди перестали жить в мифологическом пространстве, а стали жить одномоментно. Начало XIX века: поезд, телеграф… Каждый следующий шаг — новые и новые возможности и одновременно опасности — массовое воздействие на сознание, пропаганда становится из штучного товара тотальным. Сейчас информационный поток все больше и больше, возможностей донести точку зрения все больше и больше, но и достоверности меньше, меньше и меньше. Мы отодвинули ситуацию, когда кто-то сильный приходил, поскольку нужны колоссальные финансовые возможности, вертикально выстраивал информацию и распределял сверху вниз. Слух становится главным источником. Мы вернулись в фольклорную эпоху.

Студенты на встрече с А.А.Архангельским.

Студенты на встрече с А.А.Архангельским.

— Хотелось бы вернуться к теме интернет-журналистики. На факультете показывали фильм, как американские блоггеры одного американского штата выиграл выборы. Когда наша блогосфера дойдет до того, чтобы иметь такое влияние, когда гражданская журналистика дорастет до такого уровня, и как вы относитесь к феномену гражданской журналистики?

— К феномену отношусь очень хорошо. Что касается блогосферы, у президента есть видеоблог... Другое дело, что должно быть доверие к журналистской информации. У нас нет доверия к этой профессии, что очень тяжело переносить, более того, мы сами подогреваем ситуацию, чтобы к нам так относились. «Журналисту никогда нельзя доверить никакую информацию — он ее тут же сдаст, журналист циничен» и т.д. Не любую информацию, только общественно значимую. Я своим коллегам говорю, никогда не берите взяток! Вы поначалу в деньгах проиграете, а на выходе выиграете, вы будете стоить столько, что вам бесполезно будет приносить взятки. Все всё про всех знают.

— Вы упомянули, что журналисты говорят не всю правду. Тогда где же ее брать?

— Кто вообще верит в свободу слова? Что мы называем свободой слова? Свобода журналиста рассказывать о любой сфере жизни или возможность любого журналиста получить открытую информацию, которая его интересует? Правильнее свободу слова заменить возможностью журналиста рассказывать зафиксированную социально признанную медиа любую важную с его и общественной точек зрения информацию.

— Я, например, не могу получить информацию о происходящих сейчас в Чеченской республике событиях… Поезжайте, смотрите, пишите, но никто этого не делает.

— Хорошо, был Красноярский экономический форум — очень важное событие страны, которое показывает, что какие-то серьезные сдвиги намечаются. Кто из пишущих журналистов сидел в зале? И каждые две-три минуты подтверждал цитатами то, о чем говорилось в зале? Никого. Это делал в своем блоге Леонид Бершидский, который подключил модем и как участник форума прямыми цитатами писал в собственном блоге. Доступ к информации есть. Чечня — это особая территория, которую сдали в аренду клану Кадырова. Но, тем не менее, масса событий в жизни, доступ к информации о которых открыт, но не освещается.

— А как же тогда правда? Хоть доступ к интернету и у очень многих, но пользуются им полноценно единицы. И миссия журналиста — служить обществу подменяется служением государству и его интересам.

— Я сказал, что не вижу перспектив на сегодня у политической журналистики. Можно заниматься политической пропагандой, хоть и там есть серьезные оттенки. Одно дело, Сергей Брилев в субботней программе или Марина Максимовская — оттенки есть, и довольно существенные. Что я имел ввиду: у гражданина при желании есть доступ почти ко всей информации. По поводу Осетии: какую правду вы хотите. 8, 9, 10 августа — с обеих сторон в журналистике было взаимное поражение. Чтобы увидеть картинку происходящего в Цхинвали, нужно было смотреть Вести-24, понять что происходит в Гори, Сенаки, Зугдиди, Батуми — смотреть CNN, но пересечений не было.

— В связи с этим, в чем причины нашего информационного проигрыша?

— Что значит — информационно проиграли — кому и в чем?

— Проигрышем я называю то, что наши СМИ вовремя не смогли отреагировать после западной информационной атаки.

— Неспособность с обеих сторон показать объемно, что происходит — это взаимное поражение.

Оценивая партию, нужно учитывать эпоху

— В ряде изданий появилась информация, что вы можете занять пост главы Московского отделения партии «Правое дело»…

— Приходится решать — твое это дело или не твое. Стоит ли порывать с профессией, чтобы попробовать новое дело. С одной стороны, не сделав шага, потом будешь жалеть, с другой стороны, пока ты сам себе не ответил на вопрос, а сможешь ли ты сделать что-либо полезное, то лучше не браться. Вот было несколько тяжелых дней, когда я размышлял. Потому что понятно, что та медийная власть, которая есть у меня — ограниченная. Но с другой стороны, на сегодня она выше, чем когда-либо.

— А как вы вообще относитесь к проекту «Правое дело»?

Из блога Александра Архангельского:
«…Что-то чудится во всем этом знакомое, происходившее с нами, только очень давно и чуть-чуть по-другому. Силимся сосредоточиться, сфокусировать двоящийся, расплывчатый образ — и наконец-то понимаем, в чем тут дело. Это же образ повтора со сдвигом. Все последние десятилетия мы словно занимались безумным чаепитием, пересаживаясь от чашки к чашке. Недоиспили перестройку — принялись за независимость. Разочаровались в независимости — перебрались поближе к сытому распределению. Но и сытость внезапно закончилась. А! ерунда — сказали все и передвинулись спокойно и привычно; глядь, а чистых чашек больше нету, мы в той же самой точке, из которой начали безумное движение вокруг стола. Корзун вновь на Иновещании, где когда-то были собраны лучшие силы: зрелый Познер, юные Любимов, Листьев; отсюда он отправился создавать «Эхо Москвы». Немцов, не имеющий столичных шансов, опять пытается прорваться в мэры, как рвался некогда в горьковские губернаторы. Главному начальнику приходится давать отмашку на дискуссии, иначе никто не решится; и от него это требует реальной, не показной решимости идти против сложившихся правил…»

— Когда мы оцениваем политическую партию, нужно учитывать эпоху. Если бы меня спросили в начале 2000-х об этом проекте, я бы отнесся однозначно плохо. Потому что проект спущен сверху, администрацией Кремля. Сегодня отвечаю, что отношусь неплохо. Потому что мы зашли так далеко по завинчиванию гаек, что любое «развинчивание» любой «гайки» уже некоторый шанс. Сдвиг в том монолите, который сформировался. Вообще монолитные политические системы тоже возможны, когда все хорошо. Конгломератом управлять хорошо, когда нет кризисов. А когда кризисы, конгломерат оказывается подвижным. Это шанс на появление шарнира. Я «за», а что из этого получится…

— Учитывая современную политическую коньюктуру, создание новой политической партии выглядит утопией. Что для вас создание партии: желание попасть во власть, желание заработать денег или желание сделать пиар себе?

— Начнем с того, что я не пошел в партийный проект, поэтому — ни один из этих трех пунктов. Вообще-то я рассматривал это как попытку освоения новой профессии, полезной для общества. Если бы я хотел очень много денег, я бы их зарабатывал, это не так сложно как кажется. Понимаете, здесь такой случай, когда обществу нужна многовекторность, даже если эта многовекторность чья-то и компромиссная. Вообще-то говоря, в последнее время я ловлю себя на мысли, что где-то это все я уже видел.

Нервом истории остается школа

— Что мы можем сделать для интеграции культуры в российском обществе? Чтобы общество стало интересоваться культурой?

— Если говорить о телеканале «Культура», то, конечно, он должен помолодеть, он должен впитать живой жизни, выйти если не на улицу, то хотя бы в кафе. Но это все делается не скоро. Максимальная аудитория телеканала — 3–8%, этого достаточно. Другое дело, что человек из любой точки страны должен иметь возможность найти собеседника по интересам поверх внутренних границ, мальчику из Холмогор не обязательно ехать в большой город, чтобы он мог по интернету найти других себе подобных в маленьких городах. Государство должно вкладываться в развитие школ, гуманитарного сознания школьников.

— В начале разговора вы сказали, что нерв истории сейчас находится не там, где раньше. А где?

— Дело в том, что класс новых русских экономистов свое взял. Куда будем развиваться дальше — не знаю. Общественная жизнь будет важнее политической — несомненно. Будут востребованы люди, занимающиеся обществом. Что такое гражданское общество? Это внутренняя гидра, которая позволяет уравнивать двойное давление — государства и бизнеса. Эти институты устроены таким образом, что с двух концов давят на человека. Я бы сказал, «учитель» — ключевое слово. Но не тот учитель, что есть сейчас. Вообще говоря, вектор идет от школы. Может, уже и поздно. Но если не поздно, то нервом истории остается школа. Это единственный институт, через который проходят все до единого. Раньше такой машиной было телевидение.

— Но ведь в школу сейчас вмешивается политика, которая должна была оставить гражданскому обществу хоть что-то святое. Элементарный пример — школьников ведут на собрание «Наших»… У них изначально нет выбора. Является ли это опасным?

— Является. А родители-то где? Они чем думают, почему позволяют это делать? И учителя. Я противник революций. Но если эволюции нет, происходит революция. Учитель должен осознавать свою силу, роль. Право учителя — не пускать политику в школу.

— Мы говорили о проблемах. Чтобы закончить разговор на радостной ноте, что вы видите положительного?

— Если вы чувствуете в себе силы сказать что-то важное, то все остальное — лишь препятствия, которые вы преодолеваете. Если мы чувствуем, что работа идет на пользу и еще приносит удовольствие, чего же и желать. Вообще, у меня четверо детей и я не имею права останавливаться на отрицательном…  

Записала Ксения Капитоненко
Фото Андрея Дубровского

© Журнал «Санкт-Петербургский университет», 1995-2009 Дизайн и сопровождение: Сергей Ушаков