Санкт-Петербургский университет
   1   2-3   4   5   6   7 
   8  9   10  11  12  13
   14  15  16  17  18  19   
ПОИСК
На сайте
В Яndex
Напишем письмо? Главная страница
№4 (3790), 6 марта 2009 года

Надежда на неодинокость человека

Художник Александр Гущин

Художник Александр Гущин

Все работы, представленные на выставке художника Александра Гущина, написаны за короткий период — за лето 2008 года. Может быть, благодаря этому они естественно обладают общностью и образуют цельное высказывание, — своего рода «Болдинское лето», второе по счету, если иметь в виду предыдущую выставку — «Выставку со стульями». Названию «Иные лица» соответствует большое количество портретов, но, несмотря на узнаваемость некоторых изображений, собственно портретов нет: никто не позировал автору, все они возникли в его воображении — и известные в истории лица, и герои литературных произведений, и никому не известные Мария Ивановна и Никодим Петрович. В биографиях Шекспира приводится много его портретов, но нет ни одного подлинного; никто не знает, как выглядели по-настоящему протопоп Аввакум и его жена Настасья Марковна. Оставив след в истории и в литературе, они ушли, не оставив своих индивидуальных образов, списков со своих живых лиц. То, что написано ими, велико и прекрасно, но каковы были сами создатели?

Некоторые работы являются разными вариантами одной темы, а некоторые дополняют друг друга: и так, и так могло быть, или и так, и так было: «Молодой воин» — «Старый воин», «А.И.Солженицын с красным цветком» — «Еще Солженицын», «Чья-то прабабушка» — «Чей-то прадедушка», «С добрым утром» — «Утречко». Есть работы, изображающие два лица, своеобразные дуэты, но даже и моноизображение может «удваиваться» — мальчик видит себя в зеркале; портрет Шекспира-поэта это одновременно и портрет Шакспера-актера; портрет прабабушки дан на фоне фотографии прадедушки на стене. Портрет протопопа Аввакума и его жены не похож на портрет «Двоих с лампой» или на двойной портрет «Долго вместе», но они невольно читаются один через другой и обретают достоверность виденного собственными глазами.

Долго вместе

Долго вместе

Портреты героев романа Маркеса «Любовь во время чумы», казалось бы, стоят отдельно от остальных работ, хотя бы потому, что иллюстрации к литературному произведению — вещь привычная и не всегда любимая, ведь читатель воображает себе героев по-своему и не хочет ни с кем делиться этим правом. Но то, что работы по мотивам романа вписаны в широкий контекст других портретов, помогает понять их особенность: лица доктора Хувеналя Урбино или Флорентино Ариса подсмотрены, а не придуманы. Рыцарь снял рогатый шлем, и за страшной маской обнаружился мягкий, задумчивый и совершенно не воинственный человек. Так и маркесовские герои увидены в момент снятия маски, в момент обретения лица. Роман Маркеса посвящен любви длиною в целую жизнь, любви, которая долго томится, скрывается и ждет своего часа — он настаёт тогда, когда герои уже утратили сначала свою юность, потом молодость, потом зрелость. Роман помогает обозначить темы, присутствующие в большинстве работ выставки: юность и старость, любовь, пронесенная через длинную жизнь, стремление к другому и преодоление одиночества, в конечном итоге — надежда на неодинокость человека в этом мире. Можно выбрать по своему усмотрению ряд работ, реализующих этот мотив, например, «Мария Ивановна с дитем» — «Двое с лампой» — «Молитва». А можно сопоставить их иначе: «Идиллия на пляже Лас Анимас» — «Госпожа сердца» — «Большая Охта».

«Мария Ивановна с дитем» имеет «двойника» в виде «Королевы-матери». Королева-мать держит своего ребенка, как шляпную болванку, на верх которой надета голова куклы принца. Молодой человек с букетом так держит цветы. Но не так держит цветок Солженицын. Скорее, так же держит голову клиента парикмахер, одной рукой как бы обнимая ее, а другой сжимая ножницы.

Человек с окуляром Шекспир-Шакспер А.И.Солженицын с красным цветком

Человек с окуляром

Шекспир-Шакспер

А.И.Солженицын с красным цветком

Понятно, что нарисованные лица говорить не могут, но молчание молчанию рознь. На дипломатическом приеме два политика-близнеца, застывшие перед склонившимся официантом, застегнули свои рты на все пуговицы. Лысый, морщинистый, в пышном воротнике царедворец устало молчит, потому что наедине сам с собой, или видел так много, что всего и не скажешь. Можно сказать, что лица, силою воображения художника извлеченные из забвения или небытия, по-прежнему говорят, лишь бы их слышали, о том, что важно всем и что не меняется из века в век.  

Светлана Мотовилова

© Журнал «Санкт-Петербургский университет», 1995-2009 Дизайн и сопровождение: Сергей Ушаков