|
№ 28-29 (3720-3721), 26 декабря 2005 года
|
 |
|
|
|
|
Гаданье,
ряженье
и коляда
Многие народы древности – евреи, персы, греки, римляне – начинали новый год с марта. Это отразилось и в латинских названиях месяцев: сентябрь, октябрь, ноябрь, декабрь (то есть седьмой, восьмой, девятый, десятый). С мартовского пробуждения природы начинался и древне-славянский новый год. В «Житии Стефана Пермского» XV века мы читаем:
«Март месяц – начало всем месяцем, иже и первый наречется в месяцех, ему же свидетельствует Моисей законодавец, глаголя: месяц же вам первый в месяцех да будет март… марта бо месяца начала бытия – вся тварь Богом сотворена бысть от небытия в бытие».
Впоследствии, однако, русский календарный год стал соотноситься не с сотворением мира, а с окончанием жатвы. Такой счёт вели с 1348 года. В 1700 Пётр I, внедряя европейские порядки, распорядился считать первым днём нового года 1 января. Таким образом, наступление Нового года совпало со святками (временем от сочельника до праздника Крещения Христова).
В традиционной русской культуре новогоднее время было необычайно ответственным. Ведь именно в это время силы хаоса могущественны как никогда. В конце концов, хаос делается настолько всеобъемлющим, что остаётся лишь гадать – восстановится ли прежний миропорядок?
Победить хаос, остановить его наступление на землю человек может лишь одним способом – при помощи обряда. Кроме девичьих гаданий о будущей судьбе, русские новогодние обряды – это колядование и карнавал (ряженье и всевозможные игрища).
Во время обряда колядования весёлые ватаги молодых людей шли от избы к избе с поздравительными песенками. В награду за пожелания богатства и благополучия колядовщики требовали угощения.
Кишки да лепёшки,
Свиные ножки,
В печи сидели,
На нас глядели,
В кошель захотели, –
пели колядовщики. Требовали ещё «коровушку масляну головушку» (так называли изготовляемое к празднику печение). Недаром главного среди колядовщиков звали «мехоношей» или «мехоноской» – он носил мешок для подарков. Отказать колядовщикам было нельзя – и не только из-за их обаяния. Колядовщики имели власть.
Блин да лепёшку
Подай в окошко,
Кто не даст лепешки –
Расшибу окошки,
Кто не даст пирога –
Корову за рога.
За шуточными угрозами – символический смысл. Дело в том, что колядовщики изображали умерших родственников, которые могли, как писал В.Я.Пропп, «или вызвать богатый урожай, довольство и обилие, или наоборот – наслать смерть, обеднение, скудость и разорение».
Со временем обряд колядования подвергся христианскому влиянию – колядовщики пели и такие рождественские песенки:
Христос народился,
Рай растворился,
Иуда удавился.
С праздником поздравляем
И вам того желаем!
И все же силы тьмы необычайно сильны в новогоднее время. Что и говорить, если «черти до самого Крещения свободно расхаживают по земле и пугают православный люд своими рогатыми чёрными рожами» (С.В.Максимов, «Нечистая, неведомая и крестная сила»).
Страшно? А что делать! Впрочем, русские девушки находили неплохое применение ходившей вокруг нечистой силе – с её помощью они вступали в область неведомого.
Гадания не были просто развлечением, хотя некоторые из них и выглядят довольно забавно. Михаил Чулков в книге 1786 года «Абевега русских суеверий» сообщал, что «девушки, гадавшие в бане, произносили: «Тяни меня, мани меня, куньим хвостом по голой заднице», и когда почувствуют, что прикоснулось к ней нечто мохнатое, то значит жить богато, а когда что холодное, то бедно». Украинским девушкам для выяснения собственного будущего вообще приходилось голышом ложиться в снег.
Разнообразных гаданий много, но почти все они связаны с замужеством. Пожилая колхозница в 60-е годы XX века вспоминала о гаданиях своей юности: «Пустим по полу петуха, насыпем золы, зерна, денег, воды. Если золы клюнет – курящим муж будет, зерно – богатый будет, воды – пьяница, деньги – орлянщик будет. На перекрёсток выходят, на помеле вертятся. Где собака залает, туда замуж выйдешь».
Е.А.Авдеева в своих «Записках о старом и новом быте» 1842 года так описывает гадание: «Собирали кольца, перстни, запонки, серёжки, клали их в блюда и накрывали салфеткою; нарезывали маленькие кусочки хлеба и клали сверх салфетки. Сначала пели песню хлебу и соли и брали кусочки; ложась спать, клали их под головы, загадывая, что приснится. Потом пели песни; по окончании каждой из них трясли блюдо, и один ловил, что показалось, по одной вещице».
Вспоминается гадание пушкинской Татьяны:
«И вынулось колечко ей
Под песенку старинных дней:
«Там мужики-то все богаты,
Гребут лопатой серебро;
Кому поем, тому добро
И слава!» Но сулит утраты
Сей песни жалостный напев…
Символы так называемых подблюдных песен могли истолковываться различно. Впрочем, золото или серебро за рекой традиционно означали смерть.
Самая яркая страница новогодних празднеств – это карнавал и всевозможные игрища. Однако именно эти действа, пожалуй, в наибольшей степени шокировали бы современного человека.
Святки немыслимы без ряженых (иначе – «кудесы», «шуликуны», «наряжёнки»). Но ряженые – это не просто толпа переодетых людей, изображающих животных, иностранцев и так далее. Ряженые – это «своего рода парад представителей иного мира» (А.К.Байбурин). А само ряженье, по выражению Л.М.Ивлевой, – это «специфический язык общения с потусторонним миром».
Ряженые порой изображали старика со старухой (часто травестийно), которые ссорились; один помирал – и в него вдували жизнь. Часто в сценках участвовала Лошадь – она сначала приставала к девкам, а затем подыхала; её «восстанавливали»… Популярны были пародии на ученого медведя (в России некогда были специальные «медвежьи академии», где действительно «учили»» медведей).
Все сценки, что разыгрывали ряженые, изображали (или символизировали) смерть и возрождение. Единственный персонаж, который не умирал ни при каких обстоятельствах – это коза (или козёл) – он издревле символизировал плодородие, жизнь.
Беременные старухи, горбуны, мужчины, переодетые женщинами – все эти персонажи святочных игрищ отражают единство жизни и смерти, начал умирающего и рождающего; символику земного плодородия и деторождения – о которых так выразительно писал М.Бахтин.
Если в начале святочного времени поведение ряженых ещё можно считать вполне «пристойным», то со второй половины святок начинаются игрища очень грубые.
Чаще всего разыгрывались сцены свадьбы или похорон – но в сниженном, часто перевернутом виде. На святках все происходило под знаком противостояния сил хаоса и космического порядка; в организованный мир вторгался беспорядок – да еще какой! Для того чтобы восстановить мировой порядок, человеку надо было окунуться в некий достихийный, докультурный опыт.
Обычное явление для святок – смех на грани ужаса. Вот как описывает игру в покойника, «в умруна», С.В.Максимов: парня «наряжают… во всё белое, натирают овсяной мукой лицо, вставляют в рот длинные зубы из брюквы… и кладут на скамейку или в гроб, предварительно привязав накрепко веревками… Покойника вносят в избу на посиделки четыре человека, сзади идет поп в рогожной ризе, в камилавке из синей сахарной бумаги, с кадилом в виде глиняного горшка или рукомойника, в котором дымятся горящие уголья, мох и сухой куриный помёт… Гроб с покойником ставят среди избы, и начинается кощунственное отпевание, состоящее из отборной брани… По окончании отпевания девок заставляют прощаться с покойником и насильно принуждают их целовать его открытый рот, набитый брюквенными зубами».
Предельный натурализм (всё взаправду!) соседствует в святочных играх с крайним цинизмом. Сохранились свидетельства кощунственного обращения и с настоящими покойниками на святки. Наступил кульминационный момент святочных безумств – и издевательства над смертью теперь возможны…
Еще большей популярностью пользовались свадебные игры – также пародийные. Они не были просто шутовской имитацией свадьбы. Это был половой разгул, санкционированный обрядом. Так, Стоглав XVI века упоминает о «бесовских песнях и плясаниях» на новый год, во время которых «бывает отрокам осквернение, а девкам растление».
Однако половой разгул, возможный в святочное время, отнюдь не свидетельствует о свободе отношений среди молодежи в традиционной русской культуре. То, что можно было делать во время ряженья – категорически запрещалось в другое время. В старом русском быту была обеспечена возможность цивилизованного выхода страстям.
За ритуальными оргиями стоят древние представления о плодородии земли, связанные в языческом сознании с людским плодородием. Воскрешение через эротику – очень архаичный мотив, сохранивший свое значение и в позднейшие времена.
Сегодня уже во многом стерлось исконное значение слова «целовать» (исторически связанного с «целить», «исцелять») – «излечивать, делать целым»… На святках было очень много игр с одинаковым финалом – игравшие целовались.
Сегодня Новый год не несет на себе такой смысловой нагрузки, как когда-то. Но он не утратил до конца своего магического значении. Ведь известное дело: как Новый год встретишь – так его и проведешь.
С выражением глубокой признательности за консультации и предоставленные тексты доценту Е.В.ПЕРЕХВАЛЬСКОЙ, профессору А.Ф.НЕКРЫЛОВОЙ, и в особенности автору блестящих «Лекций по русскому фольклору», профессору Е.А.КОСТЮХИНУ – с наилучшими пожеланиями в Новом году! 
Вадим Хохряков
|
