|
|
|
№ 26-27 (3718-3719), 15 декабря 2005 года
|
 |
|
слово выпускнику
|
|
|
Нужно иметь сердце, обращенное
к востоку
Владимир Борисович ТИМОШЕНКО, заведующий консульским отделом представительства Министерства иностранных дел Российской Федерации в Санкт-Петербурге, выпускник кафедры истории стран Дальнего Востока 1994 года Восточного факультета,
— Когда я поступал в 1985 году на Восточный факультет, у меня были только детские мечты – посмотреть мир, посетить Японию. В советское время Восток был для нас загадкой, невозможно было путешествовать по миру, как это делают люди сегодня. Тогда в лучшем случае можно было поехать только в социалистическую страну, но никак не в капиталистическую Японию.
|
 |
В.Б.Тимошенко |
|
– Владимир Борисович, расскажите, что вы читали или слышали о Востоке, поступая на Восточный факультет?
– Помню, попался мне в то время журнал «Фото Япония», он выходил в 70-х – начале 80-х годов. Знания о Востоке, и о Японии в частности, у меня были отрывочные – самураи, каратэ, восточные единоборства, кимоно. И когда я пришел поступать, то на собеседовании так и сказал: «Хочу знать больше, возьмите меня на японское отделение». И к счастью, попал даже не на филологическую кафедру, а на кафедру истории стран Дальнего Востока. Это намного интереснее, потому что язык нам давали в том же объёме, что и для филологов, за исключением некоторых особенностей, однако помимо этого мы еще глубоко изучали историю.
– О ком из ваших преподавателей вы сохранили самые добрые воспоминания после того, как закончили обучение в университете?
– Мне вспоминается сразу наш куратор Любовь Васильевна Зенина. Она уникальный человек, очень помогала именно нам – студентам-историкам Японии. Она была для нас как мама, нянчилась с нами. Любовь Васильевна не читала лекции, а рассказывала с душой, и нам было очень интересно ее слушать. Мы ходили к ней в гости, помню, в ее квартире было много удивительных вещей из Японии, и мы пили чай и ели по-японски. Это был 1985 год, тогда еще и особенно надеяться было нельзя на то, что удастся поехать в Японию. Так что к этой стране мы приобщались через квартиру Любови Васильевны. Я очень благодарен преподавателям японского языка: Георгию Яковлевичу Смолину, нашему заведующему кафедрой в то время, Виктору Викторовичу Рыбину, он работает заведующим кафедрой японской филологии сейчас. Очень ценю и помню занятия, которые вела Наталья Викторовна Смирнова. Я хорошо помню всех преподавателей, хотя закончил университет в 1994 году, то есть прошло уже 11 лет.
– А когда вы их видели в последний раз?
– К своему стыду, в последний раз я их видел давно, года 3-4 назад, когда заезжал на кафедру. И то только по необходимости. Нужно было японский язык сдавать в МИДе, и нам разрешили сделать это на факультете – сдать экзамены для подтверждения квалификации. Иногда видимся с преподавателями на каких-то городских мероприятиях, приёмах в китайском и японском консульствах.
– Владимир Борисович, а вы не могли бы рассказать, как получили должность в МИДе?
– Так получилось, что я поступил на службу в МИД напрямую после факультета. В июле все экзамены сдали, дипломы получили, а в августе я уже был принят сюда на работу. В принципе путевку я получил от факультета. Тогда проректором по международным связям был Ватаняр Саидович Ягья, и как раз был запрос из представительства МИДа в Санкт-Петербурге – «нужны толковые студенты». И Ватаняр Саидович направил запрос на Восточный факультет. Сейчас, как мне кажется, с одной стороны были какие-то случайные обстоятельства, а с другой – наверное, так всё и должно было произойти.
– Какие случайные обстоятельства вы имеете в виду? Многим студентам очень хотелось бы знать, как поймать такой случайный момент?
– Нужно дружить со своим деканатом, с его секретарем. В МИД нужно было всего 1-2 человека, и так получилось, что предложили мне и моему другу. Я пришел на собеседование в МИД, где большое значение, конечно, имело образование. Мне кажется, что наш университет – это лучшее учебное заведение в России. Сейчас существует очень много вузов, но когда мы имеем в виду Санкт-Петербургский государственный университет, мы говорим – Большой, и всем всё сразу становится понятно, потому что Большой университет у нас один. Мы получили отличное общее образование, я уже не говорю про язык и узкие специальности. Нас научили думать, анализировать. Ведь правильно говорят, что студента всему научить невозможно, главное — рассказать ему, где и что искать, а потом систематизировать эти знания в голове. Все студенты любят погулять, но на языковых специальностях это сложнее делать, так как теоретических лекций у нас было меньше, чем практических занятий.
Хотя я по специальности историк Дальнего Востока, моё руководство считает, что со своей работой я справляюсь неплохо. Могу сказать, что образование, так сказать, классическое имеет большое значение в будущем.
– Расскажите, пожалуйста, о моментах, которые вам запомнились, когда вы были еще студентом Восточного факультета?
– Например, мне всё-таки удалось поехать в Японию еще в те годы. Тогда, опять же, время менялось, началась эпоха перестройки и студенческие обмены, в том числе и с Японией. Раньше студентов отправляли в основном только в социалистические страны, например, от нашего факультета ездили в Китай и дружеские арабские страны. И вот почти вся наша группа после третьего курса поехала в Японию, практически мы там прожили год, я учился в городе Осака. А еще, будучи студентом, я успел послужить в армии. В те времена после первого курса нас забирали на службу, все отсрочки тогда отменили, поэтому моя учеба затянулась почти на 9 лет. Но как известно, чем больше разбег, тем дальше прыжок, так я себя успокаивал.
– И как проходил ваш прыжок, каково было приземление?
– Начал я, как и все выпускники вузов, с самого низкого дипломатического ранга – атташе, затем третий секретарь, второй, первый... Система МИДа в этом плане схожа с армейской. Необходимо пройти все ступеньки карьерной лестницы, задерживаясь на каждой по несколько лет. Будучи атташе, в 1996 году мне довелось поработать четыре месяца в нашем посольстве в Таллине. Это было очень напряженное время, связанное с паспортизацией русскоязычных жителей Эстонии, которым было отказано в получении эстонского гражданства. В день через консульский отдел проходило свыше трехсот человек, было настоящее пекло. Потом вернулся, снова работал в Санкт-Петербурге, а затем поехал в Казахстан на 3 года, где я служил в консульском отделе российского посольства в Астане.
– Не могли бы вы рассказать какие-то случаи из вашей практики? Какие-то сложные рабочие ситуации, где, возможно, вам пришлось применять знания, полученные еще на Восточном факультете?
– Консульская служба – сама по себе очень сложная. Например, когда я был в Казахстане, ко мне приходили люди, брошенные в чужой стране, то есть они русские по национальности, но для казахов они стали чужими. Поэтому многим оттуда хотелось уехать в Россию, получить российское гражданство. Ежедневно стояли огромные очереди около посольства Российской Федерации в Астане, наши соотечественники чуть ли не костры жгли. Был очень напряженный ежедневный прием граждан. Но могу сказать, что это одновременно и тяжелый, и интересный процесс. Когда я помогал людям как-то решить их проблемы, оказывал поддержку, то чувство морального удовлетворения, конечно, присутствовало. Но иногда были настолько тяжелые дни, что на следующее утро, честно говоря, не хотелось идти на работу. И помимо этого приходилось оформлять визы. Как раз в этот момент мне пригодилось моё востоковедческое образование. В Казахстане мы оформляли визы гражданам Монголии, этническим казахам, которые кочуют из Казахстана в Монголию и обратно. А так как непосредственной границы между этими странами нет, и у Китая свои правила, то путь их пролегал через часть России. И вот приходили люди степей – по-русски говорят с трудом, никаким другим языком, доступным для нас, почти не владеют. Приходилось напрягать последние силы, чтобы понять, что человек хочет, как и куда он поедет. Ему нужно было объяснить, что необходимо заполнить визовую анкету. Нам приносили совершенно разнообразные фотографии для оформления визовых документов – групповые снимки, на фоне юрты, один человек принёс фотографию брата, говорит: «У меня своей нет, но мы с братом очень похожи».
– Сейчас вы заведующий консульским отделом представительства МИД в Санкт-Петербурге. Расскажите, пожалуйста, об основной работе вашего отдела?
– Помогаем российским гражданам, работающим в государственных организациях, оформлять заграничные паспорта – к нам обращаются администрация города и области, крупные учреждения, в частности, университет. Так уже исторически сложилось, что многие организации и руководители предпочитают иметь паспорт, оформленный в МИДе. Хотя разницы сейчас уже нет никакой между паспортами, выданными МИДом или ОВИРом.
Также в сферу нашей деятельности входит работа с консульствами и представительствами иностранных государств и международных организаций, которых сейчас в Санкт-Петербурге уже более сорока.
|
Фотоархив |
Кабинет академика В.М.Алексеева |
|
Кроме этого приходится иногда решать частные вопросы высокого уровня. Например, сейчас ожидается приезд одной известной западной группы, солист вовремя не сделал российскую визу. Я сегодня несколько раз звонил в страну, где он живёт, подключен наш городской Комитет по культуре. Мы готовы выдать ему визу в Пулково, но его в самолёт не пускают, потому что по закону о въезде и выезде авиаперевозчик несёт ответственность за пассажира. То есть если его депортируют, то за счет авиакомпании. Естественно, что все боятся и перестраховываются. Работа консульских отделов очень ответственная, много нюансов.
Показательный пример – недавно произошел скандал, когда в Тбилиси наш консульский сотрудник не выдал въездную визу одному из членов грузинской делегации, который должен был приехать на мероприятия Межпарламентской Ассамблеи СНГ. И вот из уст Сергея Миронова прозвучало, что «из-за безалаберности сотрудника посольства мы имеем практически международный скандал». Честно говоря, я не завидую этому сотруднику, потому что скорее всего его вины там нет, но когда ошибки происходят на таком высоком уровне – уже особенно никто и не разбирается. То есть ответственность в работе консульств очень большая, и никто не застрахован от ошибки. Однако не всегда мера этой ответственности достойно вознаграждается государством.
– Что в вас или вашем доме вы могли бы назвать, как воспоминания о том, что вы учились на Восточном факультете?
– Дома у меня остались только словари и книги. Но недавно я отпраздновал свой 38 день рождения и был счастлив получить поздравления от многих моих сокурсников и одногруппников. Кто-то из выпускников Восточного факультета сейчас работает в Японии, кто-то в Москве занимает высокий пост, мой одногруппник Саид Тулаков возглавляет фонд ветеранов локальных конфликтов «Афганвет». Мне кажется, что весь наш курс имеет одну общую особенность — в то время было сложно поступить на Восточный факультет, слишком много претендентов на одно место. Была борьба, целеустремленность, отчисляли за малейшую провинность. Для того чтобы учиться на Восточном факультете и учить восточный язык, нужен определенный склад ума. Японский язык я хорошо выучил и считаю, не каждому дано проникнуться духом Востока. Европейцу нужно иметь в душе какую-то струну, что бы понять суть Востока, а не поняв этого, и учить язык будет очень трудно. Мне сейчас немного обидно, что столько трудов было положено на изучение японского языка, а поработать в этой стране по линии МИДа не удалось. Но я не оставляю надежды. Моему родному факультету я желаю процветания, студентам хочется посоветовать, чтобы они не расслаблялись, учили язык, прислушивались к преподавателям, использовали возможность пользоваться замечательной библиотекой факультета, и все старания обязательно окупятся. 
Записала Наталья Сухова
|
