№ 24-25 (3715-3716), 28 ноября 2005 года
главная | оглавление | <... | ...>

«Ладога – 2005»

Три года работы Староладожской практики – результат сотрудничества биолого-почвенного, геологического и исторического факультетов, а также Института истории материальной культуры РАН. 16 августа 2005 года наша экспедиция традиционно стартовала на берегах р. Волхов у с. Старая Ладога, в месте, где сходятся интересы всех участников программы по междисциплинарному изучению Южного Приладожья.

В маршруте на р.Свирь.

«Вот она!», – с восторгом воскликнул Шитов и скрылся в зарослях кустарника на берегу реки. Мы удивленно переглянулись, но последовали за человеком, именующим себя нашим начальником. С трудом продравшись сквозь цепкие ветви, мы оказались на крутом обрывистом склоне. В нескольких метрах от нас в серой вязкой глине стоял наш предводитель. Он то интенсивно работал лопатой, то нежно и аккуратно выковыривал из стенки обрыва какие-то деревяшки. «Ну разве она не великолепна?», – вдохновенно сказал Шитов. «Кто она, Михаил Вячеславович?», – поинтересовались мы. «Терраса! Та самая, десятиметровая!».

Эта терраса – свидетельство более высокого уровня Ладожского озера. Всего 2000 лет назад он был на 5-6 м, а чуть раньше – около 3000 лет назад – даже на 10 м выше современного. Этот подъем воды известен как «ладожская трансгрессия», он и сыграл очень важную роль в развитии культурно-исторических процессов на территории будущей Северной Руси. Именно в ходе ладожской трансгрессии образовалась р. Нева, а вместе с ней и новый судоходный речной путь, соединивший Балтику с Черным и Каспийским морями. Эта водная система – будущий путь «из варяг в греки» – стала своеобразным каркасом, на котором возникли первые русские города – Ладога и Новгород, и где сложились основы русской государственности. Установление взаимосвязи между природными и культурно-историческими процессами и было целью нашей экспедиции под названием «Ладога-2005».

Первое место стоянки экспедиции – на правом берегу р. Волхов, чуть ниже по течению от с. Старая Ладога на месте Любшанского городища. Именно здесь, по данным археологов, на небольшом возвышении, окаймляемом изгибом Волхова, в VII-IX вв. красовалась каменная крепость, призванная быть на страже зарождающейся в Ладоге русской государственности. Время и войны сломили городские стены, смели с лица земли достославное городище, ветер развеял былую славу, а время процветания и достатка сменилось для Любши эпохой разрухи и запустения.

На несколько столетий Любша оказалась покинутой и забытой. Но дух одиночества склонился перед человеком. На месте заросших полей встали усадьба князей Шаховских и купеческие загородные дома, окруженные липовыми аллеями с маленькими деревянными скамеечками для тихих бесед. Потом было многое: в советское время здесь располагался пионерский лагерь, на месте дома Шаховских – Дом отдыха Ленинградского отделения Союза художников. Всё ушло, ветер воет в полуразвалившихся стенах, мерно покачивая растущие на остатках фундаментов злаки.

Прошли годы, и на это место вновь вернулись люди. Перед нашими глазами предстала унылая картина. От прежней жизни здесь осталось малое: обгоревшие остовы строений, многовековые липы и культурный слой, хранящий в себе свидетельства жизни людей, стоявших у истоков цивилизации в Приладожье.

Приехав на Любшу, мы подыскиваем место для костра и палаток, – ведь на ближайшие две недели Любша станет для нас домом. Первый день заканчивается рано, всех вымотала сначала дорога, потом установка лагеря, да и в поле появился легкий туман – дождик начинается. Я засыпаю под шум барабанящего по тенту палатки дождя. В полудреме слышу, как одиноко скрипят и жмутся друг к другу в сырости и холоде многовековые деревья.

Новый день в лагере на Любше начинают дежурные. Осторожно, чтобы не разбудить товарищей, они выползают из теплых спальников и направляются к давно потухшему костру. Через несколько минут он запылает веселым, а главное, согревающим пламенем. Кто-то нехотя пойдет за водой на Волхов, и через час будет объявлен подъем. Он ворвется в палатки запахом горячего утреннего кофе, оживленными разговорами окончательно проснувшихся дежурных. Меню на завтрак всегда неизменно: тарелка овсяной каши и кофе – это требование начальника экспедиции. Сначала все воротят носы от каши, но под конец экспедиции ее присутствие в рационе не вызывает ни малейшего сомнения. Завтрак заканчивается распределением обязанностей. Кто-то останется охранять и обустраивать лагерь, остальные разобьются на небольшие группы и отправятся в маршруты. Водитель запускает двигатель машины: с ревом распугает последние остатки тихого утра вхолостую работающий мотор «ГАЗ-66».

В покачивающейся на ухабах машине можно еще немного поспать. В салоне тихо и тепло. Хочется подольше ехать в машине, но мы останавливаемся на берегу какой-то реки – приехали, пора вылезать и приниматься за работу.

В один момент машина становится пустой, студенты и преподаватели расходятся по берегу. Вскоре все вновь собираются, обсуждают увиденное. Шитов восторженно хватается за голову, значит, мы останемся на этом месте еще на несколько часов, здесь есть над чем работать. Неутомимый профессор Г.С.Бискэ отправляется дальше на разведку по берегу, К.А.Волин расчехляет Nikon и окидывает взглядом снайпера местность, чтобы запечатлеть окружающие ландшафты. Студенты наблюдают за работой мэтров, стараясь чем-нибудь помочь. Работы хватит на всех: надо аккуратно зачистить стенку обнажения лопатой, задокументировать в полевом дневнике особенности обнажающихся слоев, отобрать образцы торфа и ископаемого дерева для радиоуглеродного датирования и палинологических исследований, определить координаты пунктов наблюдений при помощи GPS-навигатора.

Приятные особенности полевой жизни: печеная картошка с горячим чаем

Незаметно подкрадывается вечер. Дорога домой проходит под веселый и оживленный разговор, шутки, смех. По возвращении на Любшу хорошее настроение распространяется на остававшихся в лагере дежурных, и окружающая действительность в лучах закатного солнца кажется не такой уж печальной.

Пока еще окончательно не стемнело, можно заняться своими делами: искупаться с построенных нами мостков в Волхове, половить рыбу для ухи или просто побродить по одичавшим садам, натыкаясь в полутьме на груды головешек. В зарослях иван-чая – типичного обитателя гарей, чувствуешь себя как в сказочном лесу. Хозяева этих просторов – черные, покосившиеся от бушевавшего здесь некогда пожара руины дома князей Шаховских. Одинокий властелин смотрит пустыми глазищами окон на догорающий закат, изредка скрипнет, подчиняясь легкому дуновению ветра, дверной косяк. Все невольно съеживаются от ужаса, который навевает это место. Но дом молчит, год за годом склоняясь все ниже к земле и унося с собой многовековую историю, историю жизни не отдельно взятых людей, но целой эпохи.

Вскоре последний луч солнца исчезнет где-то за Волховом, и на Любшу опустится серая, уже по-осеннему прохладная ночь. Мы собираемся у костра, обустраиваем поудобнее свои места, обсуждая сегодняшний день и планы на завтра. Где-то невдалеке еле слышна трасса – напоминание о существовании иной жизни; ей вторит негромкое потрескивание огня, сквозь низко нависшие тучи просвечивают редкие звезды. Разговоры волной отзываются в темноте среди ветвей могучих деревьев, то шумно накатывая молодыми голосами, то переходя в тихое одинокое журчание. Ночь все крепче сжимает свои объятия, мы жмемся ближе к костру, потихоньку разливаем по кружкам горячий чай. Скоро глаза начнут слипаться от накопившейся за день усталости, и кто-нибудь первый, встав и пожелав спокойной ночи, напомнит о том, что завтра рано вставать. И на прощанье полюбовавшись звездами и необычными для наших широт столпами северного сияния на фоне Олеговой могилы (сопки VIII-IXвв.), все расходятся по своим палаткам.

Новое утро начинается как и все предыдущие, но в этой повторяемости нет рутинности, каждый день приносит новые, а порой и неожиданные впечатления. Кто, кроме нас, может похвастаться тем, что ему приходилось преодолевать на ГАЗ-66 понтонный мост или держать в руке настоящего болотного луня, попавшего в сети орнитологической станции? А может быть, кому-нибудь доводилось посмотреть, что находится на самом дне колодца, или рассекать необъятные просторы Свири на резиновой лодке или катере наравне с тяжело пыхтящими танкерами и белоснежными лайнерами?

Время на Любше пролетело незаметно. Позади остались две недели непредсказуемой августовской погоды, жизнь в палатках, десятки пройденных километров и названий разнообразных рек: Волхов, Златынка, Воронежка, Сясь, Паша, Валгомка, Лынна. Вот неполный список тех мест, где твердо ступала нога геологов-студентов и опускалась в ладожский песок лопата партизана. Работы по изучению голоценовых отложений нижнего Поволховья объявляются законченными, мы отправляемся дальше на север – в с. Заостровье Лодейнопольского района.

Заостровье – летняя база практик биологического факультета. После спартанской жизни в палатках на Любше маленький уютный теплый корпус кажется нам диковиной. Здесь есть все для обретших приют усталых путников: хорошо оборудованная кухонька, баня, умывальники, комнаты гостиничного типа, туалеты, свет, отопление и пр. и пр. Жизнь в экспедиции меняется. Меняются и ландшафты. Вместо привычных любшанских полей с широколиственным подростом появляется сухой сосняк-черничник, речные берега, заросшие кустарником, сменяются многометровыми песчаными береговыми валами реки Свири. Каменные особняки, обнесенные глухими заборами, и полуразвалившиеся деревянные строения нижнего Поволховья уступают место аккуратным, выполненным на карельский манер деревенским домикам.

В начале сентября погода стоит теплая и солнечная. Это придает что-то новое и радостное привычному для нас порядку жизни. Даже к утреннему дежурству, так нелюбимому каждым из нас, я поднимаюсь с удовольствием. Осторожно ступая по скрипящему полу коридора, на ходу протирая ещё спящие глаза, пробираюсь через тюки с образцами в кухню. Сквозь огромные окна весело поигрывает и зовет за собой на улицу утреннее солнце. Работы у дежурного теперь немного, поэтому справится и один. Я ставлю на плиту заполненные водой котлы – теперь у меня есть свободных полчаса перед тем, как надо будет закидывать овсянку.

Спускаюсь на берег протоки – бывшего русла Свири. Здесь можно сладко потянуться и в последний раз зевнуть, нежась в теплых лучах поднимающегося из-за болот солнца. В одно мгновение оно растопит образовавшуюся за ночь на пристани корку льда, превратит в белый дымок росу на мягкой лесной траве. В такие моменты охватывает желание окунуться в переливающуюся цветами радуги прозрачную воду. Кругом ни души. В утренней тишине я с тихим плеском погружаюсь в воду. Ободряющий холод иголочками обступает еще помнящее тепло спальника тело. Пара взмахов, и ты уже радостный, свежий и бодрый стоишь на пристани, обтираясь сухим полотенцем. Тобой завладевает чувство, что время замедлило бег и никуда больше идти не надо. Нужно просто стоять здесь, смотреть, слушать, любоваться… Кажется, что позади и впереди тебя одинаково – вечность.

Я возвращаюсь с приподнятым настроением. Хочется петь и любить необъятными силами души всех людей на свете. С трудом удерживаю себя от желания вбежать к кому-нибудь в комнату и сказать: «Просыпайтесь скорее! Посмотрите, какое чудное сегодня утро!».

Бурение в колодце на орнитологической станции в Нижне-Свирском заповеднике. Начальник экспедиции в грязи с возрастом 6000 лет.

Завтрак уже давно готов и ждет, распространяя тепло и аромат. Чувствую себя королевой утра и в последний раз прохожусь по своим владениям, наслаждаюсь утренним спокойствием, прислушиваюсь к дыханию товарищей. В такой лучистый и светлый день все должно быть необычным. Я отправляюсь в комнату за гитарой. Немножко приоткрываю двери, готовясь играть, поудобнее усаживаюсь на подоконнике в коридоре. Закрываю глаза, пальцы сами начинают наигрывать приятную трепетную мелодию. Слышу, как размеренное сопение сменяется затаившимся дыханием, изредка скрипнет пружина кровати. Понимаю, что все уже проснулись, и уношу гитару обратно. Начало нового дня объявлено.

От мысли, что скоро пора возвращаться в город, становится немного грустно. Несмотря на это последних дней все ждут с нетерпением. Причина того – приближение событий, о которых известно с самого начала экспедиции. Это поход к «Последнему морю». Его выбирают задолго все члены экспедиции. Основными критериями являются труднодоступность, наличие открытого водного пространства, близость небольших, но старинных населенных пунктов. В этом году все решают ехать в п. Вознесение на юго-западном берегу Онежского озера. Несколько часов тряски по проселочной дороге под громогласное пение и смех пролетают незаметно. Машина подпрыгивает на последней кочке, и мотор к всеобщему облегчению выключается. Нам открывается поразительная картина: серое свинцовое небо, сливающееся с пенящимися волнами, громоздкие танкеры, проходящие через исток Свири, берега, заваленные множеством полусгнивших бревен. Мы присматриваем себе великолепное место для кратковременной стоянки: на удалении от берега узкой полоской расположился стрелой врезающийся в Онегу небольшой остров. Мы идем по деревянному мосту и попадаем на этот изолированный от ревущих волн анклав суши.

Под свист пронизывающего ветра и рокот разбивающихся об основание острова водных гребней, Михаил Вячеславович оглашает итоги экспедиции. Вспоминаются находки и открытия, позволяющие по-новому реконструировать природные условия 2000-3000 лет назад, особые моменты из повседневной жизни. Все остались довольны, выезд благополучно завершается. Остается лишь поблагодарить за невмешательство в наши дела Велеса, которому в жертву приносится бокал вина и кусочек черного хлеба, ко всеобщей радости местных чаек.

Последний день экспедиции с раннего утра наполнен заботами. К шести часам вечера – официальному времени праздничного ужина — должна быть составлена полная опись образцов, завершена погрузка оборудования и приготовлен праздничный ужин. Тематика последнего костра – один день неолитического человека, со следами жизни которого нам приходилось встречаться на протяжении всей экспедиции. Запланировано приготовление хлеба в огне костра, обжаривание мяса, ритуальное битье глиняных горшков, хороводы вокруг костра, песни, пляски... Полного уподобления не получается, так как древние люди не знали, что такое дрожжи, кефир, не пели под звуки гитары, но своего рода стилизация выходит на славу.

В этот день, как никогда, не хочется расходиться, идти спать, потому что следующее утро уже не будет иметь ничего общего с привычной жизнью экспедиции. Бесследно исчезнут однодневные поездки в маршруты. Сроднившиеся с тобой за месяц совместной работы и жизни люди растворятся во мгле, как и задушевные ночные разговоры с ними. Останутся лишь диск с фотографиями и фрагменты воспоминаний, поддерживаемых встречами в городе. Этого достаточно для того, чтобы через всю зиму сохранить тепло этой поездки, и 16 августа 2006 года вновь найти в себе силы собраться во дворике университета, чтобы...  

Алина Купцова,
студентка геологического факультета

© Журнал «Санкт-Петербургский университет», 1995-2005 Дизайн и сопровождение: Сергей Ушаков