|
|
|
№ 24-25 (3715-3716), 28 ноября 2005 года
|
 |
|
|
|
|
«Мысль, вооружённая
рифмами»
К выходу третьего издания поэтической антологии,
составленной профессором В.Е.Холшевниковым
Воспетую Ф.И.Тютчевым и очень редкую в нашем городе осень, когда “весь день стоит как бы хрустальный, и лучезарны вечера”, в этом 2005 году мне довелось видеть лишь через окна больницы и радоваться хоть и увядающей, но все еще прекрасной красоте природы: сменяющимся краскам листьев, то робким, то шумливым движениям ветвей и бесконечной игре света и тени.
И память вернулась к теперь уже неблизким временам и событиям моей столь разнообразной и часто непредсказуемой издательской жизни.
|
 |
В.Е.Холшевников. 1974 г. |
|
Увидев на Международной книжной выставке, проводившейся в Москве в 1985 г., книгу «Мысль, вооруженная рифмами» (составитель В.Е.Холшевников), наши коллеги из американских вузовских издательств не могли поверить своим глазам, что в Ленинградском университетском издательстве вышла поэтическая антология тиражом 270 тыс. экз. (а через три года – еще 150 тысячным тиражом). Для них это было как сон наяву. Но это был не сон, а явь, замечательная и незабываемая.
Университетские издательства, а их тогда в стране было всего 12, в конце 1970-х гг. получили право на выпуск коммерческих книг для покрытия убытка от узкоспециальных научных исследований, необходимых для развития разных отраслей науки, но не рассчитанных на широкую аудиторию.
В числе первых идей мне пришло в голову предложить подготовить поэтический сборник, столь необходимый, по моему мнению, не только студентам-филологам, но и самодеятельным поэтам, переводчикам, да и всем любителям поэзии, но не обычный, а способный ликвидировать поэтическую безграмотность. Поэзия шестидесятников захватила широкие круги представителей разных профессий, однако без знания азов поэтики хорошая мелодия огорчала примитивностью текста. Эта проблема в наше время стала еще острее: великое множество поэтических творений и малое число истинно талантливых.
С Владиславом Евгеньевичем Холшевниковым я работала как редактор его учебных пособий по истории стихосложения. Впоследствии он читал важнейший курс поэтики для филологов.
Выросший в музыкальной семье (его отец Евгений Васильевич был профессиональным певцом), он знал великое множество стихотворений, которые охотно читал наизусть. Мое предложение он принял без минуты раздумий, а на подаренной по выходе антологии написал: «С искренней благодарностью за прекрасную идею этой книжки». Но хорошая идея – это неплохо, тем не менее, самое главное – ее воплощение.
Во вступительной статье Владислав Евгеньевич приводит иронические строки убежденного прозаика М.Е.Салтыкова-Щедрина: писать стихи все равно что ходить по разостланной по полу веревочке, да еще на каждом шагу приседая.
В. Е.Холшевников же утверждал, что стихи счастливо сочетают свойства музыки и прозаической речи, и предлагал такой эксперимент.
«Попробуйте выразить прозой хотя бы одно знаменитое стихотворение: я вас любил, может быть, в моей душе любовь еще не совсем угасла, но пусть она больше вас не тревожит. Я не хочу ничем вас печалить. При отказе от стихотворной формы исчезли ритмичность, движение фразы, рифма – и потускнели нежность, любовь, доброта, деликатность, уважение, возвышенное благородство чувств. Вместо выражения переживаний остался только сухой их перечень».
Соглашаясь работать над книгой, Владислав Евгеньевич поставил и несколько условий: жанр – поэтическая антология по истории русского стиха; право не включать произведения ленинградских «мэтров», которые он не сочтет достойными по художественному уровню; дать место поэтам Серебряного века, в том числе эмигрантам. Я согласилась.
Само нетривиальное название книги «Мысль, вооруженная рифмами» было подсказано «Египетскими ночами» А.С.Пушкина: «Почему мысль из головы поэта выходит уже вооруженная четырьмя рифмами, размеренная стройными, однообразными стопами»? Казалось бы, созданное В.Е.Холшевниковым вступает с этим в противоречие, но реальная поэтическая практика, как показал он, рождала и виртуозную игру словами, и поиски новых размеров, и вдохновенное словотворчество.
Антология отличалась и тем (к этому составитель подготавливал читателя в предисловии), что наряду с популярными формами стихосложения, знакомыми многим по школе, будут широко представлены и редкие размеры и строфы, причем такое соотношение делало ярче картину поэтических исканий каждой поры.
Так вошло в сборник стихотворение В.В.Хлебникова «Заклятие смехом»: «О, рассмейтесь, смехачи!/ О, засмейтесь смехачи!/ Что смеются смехами, что смеянствуют смеяльно,/ О, засмейтесь усмеяльно...». Наряду с гражданским стихотворением В.В.Маяковского «Товарищу Нетте, пароходу и человеку» составитель включил и «Лунную ночь» (1916 г.) «Будет луна,/Есть уже/ немножко,/ А вот и полная повисла в воздухе./ Это бог, должно быть,/дивной/ серебряной ложкой/ роется в звезд ухе». Знаток и поклонник В.В.Маяковского, автор исследования о нем, В.Е.Холшевников показывал этим непредсказуемое разнообразие его поэтических поисков.
Своего рода исключением стала очень большая подборка стихотворений о войне и блокаде. Сам Владислав Евгеньевич во время Великой Отечественной ушел ополченцем на фронт, защищал Ленинград, сражался на Невской Дубровке, участвовал в обороне Сталинграда, определившей во многом исход войны, был награжден орденами и медалями. Поэтому к военной теме он относился бережно и трепетно.
Подготавливая второе издание (1987 г.), он пригласил меня в Публичную библиотеку, как некий «сдерживающий центр», чтобы не превысить объем издания, и как советчика в выборе лучшего из лучших. В результате в антологию вошли произведения А.А.Суркова, М.В.Исаковского, С.С.Орлова, А.Т.Твардовского, К.М.Симонова, О.Ф.Берггольц, М. А. Дудина, Б. А.Слуцкого, Д.С.Самойлова, С.П.Гудзенко, А.П.Межирова и многих других.
Книга поражала объемом использованного материала: уже в первое издание вошли 492 стихотворения (83 поэта), во второе — 622 (112 поэтов). При этом она отличалась от обычных сборников стихов тем, что была аналитической. Кроме общей вступительной статьи, каждый раздел имел свое введение. В них проявилось четкое и ясное понимание составителем неразрывной связи поэзии и времени. Поэтому небольшая вводная характеристика особенностей рассматриваемого периода имела продолжение в виде детального, филигранного, тончайшего анализа изменений, происшедших в строфике, рифмовке, метрике, интонационном строе. Во втором издании под каждым из столь большого числа стихотворений давался «паспорт», включавший все традиционные параметры стиха и разнообразные отклонения, обусловленные экспериментальными поисками поэтов.
В качестве примера выявления составителем неразрывной связи поэтики и времени можно привести характеристику Золотого века русской поэзии – первой половины XIX в.
Прошедшая под знаком великих европейских и русских исторических событий: буржуазной революции во Франции, Отечественной войны 1812 г. и восстания декабристов, литература вобрала в себя достижения старых и новых направлений – классицизма, сентиментализма, романтизма и реализма. Неудержимо рос интерес к привлекавшему красотой народному творчеству. Усилился интерес к античности с ее великими образцами гражданственности и нетленной эстетической ценностью. Все это вместе взятое и определило значимость творчества поэтов этого времени.
И опять-таки за этим следует подробный анализ изменений в стихосложении.
Немалое место занял в антологии Серебряный век, время, когда поэзия, по словам В.Е.Холшевникова, начинает теснить с привилегированного места прозу, претендуя на роль выразительницы чувств и умонастроения молодого поколения. Для выражения новых исканий широко представлена в сборнике поэзия символистов и акмеистов с их поисками формы.
Трехсложные размеры (дактиль, анапест, амфибрахий) и редкие (дольники, тактовики, пеоны) позволили составителю раскрыть их глубинные, потаенные возможности в отображении острых гражданских тем (Н.А.Некрасов и др.), философско-мировоззренческих исканий, глубоких психологических переживаний и тонких лирических чувств (В.Я.Брюсов, К.Д.Бальмонт, А.А.Блок, Андрей Белый, Вяч.Ив.Иванов и др.).
Достоинством второго издания стало включение значительно большего числа произведений поэтов-современников: Б.Ш.Окуджавы, А.А.Вознесенского, Р.И.Рождественского, Б.А.Ахмадуллиной, Е.А.Евтушенко, В.С.Высоцкого (антология заняла свое достойное место в его музее).
Из творчества Р.И.Рождественского наряду со знаменитыми стихами о войне «За того парня» Владислав Евгеньевич включил менее известное, но оригинальное поворотом темы и формой стихотворение: «Не верю в принцесс на горошинах./ Верю в старух на горошинах,/ болезнями огорошенных,/ Дремлющих осторожно.../ Хотят они всем хорошего,/ Нянчат внучат покорно.../ А принцессы/ спят/ на горошинах./ И даже очень спокойно».
Многое из этого стало новым для читателя, расширив круг его знаний истории стихосложения.
Сам выбор из целого поэтического моря стихотворений, столь разнообразных по форме и содержанию, – огромная работа, посильная далеко не всякому специалисту. Но если еще при этом необходимо, согласно замыслу, дать детальный стиховедческий анализ особенностей произведений, продиктованных индивидуальностью писателя, проиллюстрировать это метрическими схемами и, как я уже писала, приложить “паспорт” к каждому стихотворению, то можно представить, какие знания, терпение и титаническая трудоспособность необходимы для этого составителю. Немалая работа выпала и на долю редакторов издания – И.С.Яворской и И.А.Богдановой, задачей которых было не пропустить возможные погрешности и устранить их.
Каждому, кто работал с Владиславом Евгеньевичем, в том числе мне, запомнилось его удивительное терпение, редкостная неутомимость, готовность совершенствовать сделанное без конца. Высокий, стройный, со смугловатым лицом, спортивного склада, выдержанный, но умеющий ценить шутку, любитель путешествий, которые он совершал вместе с женой. Познание земного мира было ему столь же интересно, как проникновение в глубины поэтики. Это не мешало ему вырастить троих детей, каждый из которых нашел свое призвание, отдаваясь ему с таким же увлечением, как и отец.
Забавно, что когда книга вышла, а это был еще непростой послебрежневский 1984 год, один из уважаемых ученых-экономистов, познакомившись с ней, пришел ко мне крайне взволнованный и спросил: «О чем вы думаете?! В сборнике стихов Бальмонта – 16, а Н.Тихонова – 2. Вас же снять могут с должности!» Я улыбнулась: при всех сменах ректоров, проректоров, парт- и профдеятелей университет в вопросах защиты прав издательства на определенную независимость всегда был на высоте. За это я ему бесконечно благодарна. Да и редакторы изданий были людьми не из трусливых.
К глубокому сожалению, составителя этой уникальной антологии уже нет. Но его дело живет: в 2005 г. вышло ее третье издание, пополненное новыми стихами разных лет. Введение в него целой группы указателей: терминов, условных обозначений, стихотворных размеров, строф и астрофических стихотворений – большой и нужный труд научного редактора, ученицы Владислава Евгеньевича и исследователя поэтики Е.В.Хворостьяновой, а также ее опытного помощника в лице редактора В.С.Кизило (члена Союза писателей России), облегчающий пользование объемным и многоцелевым изданием.
Книги Владислава Евгеньевича известны во многих странах мира, он – лауреат Университетской премии и незабываемый педагог, исследователь, человек.
В 2003 г. в Трудах Института лингвистических исследований были опубликованы материалы переписки двух незаурядных творческих личностей – Владислава Евгеньевича и стиховеда из Сербии – профессора Кирилла Федоровича Тарановского, интересные не только осмыслением тонкостей стихосложения, но и исключительной эмоциональностью в обсуждении каждого затронутого вопроса, свидетельствующей о влюбленности в свою науку.
«Очень Вы меня порадовали! – пишет К.Ф.Тарановский по поводу выхода антологии. — Вижу, что книга имеет большой успех, о чем свидетельствуют высокие тиражи обоих изданий».
С огромным интересом восприняли работы Владислава Евгеньевича филологи-слависты – профессор Оксфордского университета Джеральд Смит и профессор Калифорнийского университета Томас Экман.
Более двадцати лет это издание помогает в наше сложное время сохранять лучшие традиции русского стихосложения и духовности.
Трудно в небольшой статье пересказать и охарактеризовать все обилие имен и поэтических явлений, отраженных В. Е. Холшевниковым, но можно быть уверенным в том, что по охвату материала нескольких веков и их аналитическому рассмотрению с позиций неразрывной связи содержания и формы, антология остается уникальной и по сей день, чем и вызвано появление третьего расширенного ее издания.
В сборнике, посвященном памяти Владислава Евгеньевича, профессор Аскольд Борисович Муратов очень емко объединил все достоинства книги: «Это именно научное издание, показавшее на образцах русской поэзии от ее истоков до современности многообразие и эволюцию ее метрических форм, ритмики, строфики, интонации», в то же время это «необходимый для каждого, занимающегося историей поэзии, справочник», крайне нужное «пособие для студентов филологических специальностей», и, наконец, «книга, обращенная ко всем, кто вдумчиво относится к поэзии».
Н.А.Захарова
|
