|
|
|
№ 20 (3710), 29 сентября 2005 года
|
 |
|
|
|
|
Г.И.Макаров:
от студента до ректора
Глебу Ивановичу Макарову было присвоено звание лауреата Государственной премии СССР (за разработку надежной связи с подводными объектами), он был награжден орденами “Знак Почета”, Трудового Красного знамени и Дружбы, медалью “За оборону Ленинграда”, которую он особо ценит.
|
 |
Г.И.Макаров |
|
— Родился я в Ленинграде на Васильевском острове в 1925 году. Папа служил профессором по статистике, мама была учительницей. Успел закончить только 8 классов — и тут война!.. На фронт я был негоден из-за глаз и из-за сердца. Пошел токарем на Фабрику Урицкого. Тогда там не сигареты выпускали, а 76-миллиметровые снаряды. Я точил гильзы. Работа тяжелая, целый день у станка, по 12 часов. Это норма такая была, тогда все так вкалывали. А когда мастером стал, то и по 14 часов в день приходилось работать.
Потом поступил в домоуправление дворником. Помню, ночью даже будили — снег убирать. Был и электромонтером. Но об учебе не забывал, несмотря на военные трудности. В 1944-м закончил заочную среднюю школу с отличием. Университета тогда в Ленинграде не было (еще не вернулся из эвакуации), поэтому поступил в Институт инженеров связи им. Бонч-Бруевича.
Одновременно я работал у профессора Виктора Николаевича Цветкова в университетской лаборатории полимеров. И закончив два курса в Институте связи, перевелся в ЛГУ, на второй курс физфака. Тогда переводы не приветствовались, поэтому о моем переводе Виктор Николаевич специально договаривался с тогдашним ректором А.А.Вознесенским.
Глеб Макаров окончил физфак в 1949 году и поступил в аспирантуру на кафедре матфизики у профессора Г.И.Петрашень. Через три года стал работать на кафедре радиофизики, сначала ассистентом, потом доцентом. А в 1954 году стал заведующим кафедрой радиофизики, после Льва Леонидовича Мясникова. Кафедра тогда была очень маленькая — всего человек пять-шесть.
— Мы тогда взялись за проблему создания теории излучения ядерного взрыва. Проводились ядерные испытания, и мы принимали участие в работе особой Службы спецконтроля за излучением. В недавно вышедшей книге “Рожденная атомным веком” (сборник очерков как раз об этой Службе спецконтроля) одна из глав посвящена работе нашей группы радиофизиков. Мы занимались теорией электромагнитного излучения…
На основе полученных данных радиофизики смогли сконструировать довольно точные методы: как обнаружить очаг излучения. Но для этого надо было разработать теорию распространения электромагнитных волн сверхнизких частот в канале “Земля-ионосфера”. За основу была взята волновая теория В.А.Фока. Работа ленинградских радиофизиков была очень важная и нужная для страны — поэтому кафедре выделили сразу 75 ставок сотрудников, а позже добавили еще. Профессор Г.И.Макаров вошел в Ученый совет Академии наук СССР по проблеме распространения радиоволн. Он и сейчас является председателем Северо-Западного отделения РАН по проблеме распространения радиоволн.
— Меня можно считать “научным внуком” В.А.Фока — в смысле распространения волн, — улыбается Глеб Иванович. Когда он вспоминает о тех молодых годах: об азарте первопроходцев, об увлекательной работе, то буквально на глазах расцветает. Загораются глаза, распрямляется спина, голос начинает звучать немного по-другому, звучнее и глубже... — Знаете, ночной взрыв — это очень красиво! Но вот взрыв произошел, мы бегом к машине — и скорей вперед! Надо успеть, пока пленка в фотоаппарате, установленном вблизи эпицентра, не засветилась. Дозу хватали, конечно — защиты-то никакой не было. Но о радиации тогда никто и не думал. Вернулись, под душем пыль радиоактивную смыли, одежду сменили, и все. А-а, нет, еще нам бесплатный обед за это давали, талончик на 60 копеек.
На полигонах в Семипалатинске и на Новой Земле работали радиофизики, изучая излучение от ядерных взрывов. А на Байконуре они исследовали структуру факела ракет дальнего действия на старте. Разрабатывали теорию струйного течения. Хоздоговорные работы с военными хорошо оплачивались, и физики многое сделали для университета в те годы. Например, помогли построить бассейн.
А потом был “тяжелый эпизод”, как называет его Глеб Иванович сегодня, — в 1970 году профессора Г.И.Макарова назначили ректором университета.
— Это было решение обкома партии. А я, как член парткома университета, отказаться не мог. До меня ректором был К.Я.Кондратьев, тоже физик, атмосферщик, а после меня В.Б.Алесковский, химик. Трудностей на посту ректора хватало. Главное в том, что министерство и обком партии действовали несогласованно, каждый тянул в свою сторону. Например, всем известный Григорий Васильевич Романов (тогдашний первый секретарь Ленинградского обкома КПСС — поясню для молодых) очень любил ПТУ. И хотел, чтобы матмех университета готовил кадры преподавателей для ПТУ. А министерство было против...
Были проблемы и с приемом студентов. “Сверху” мне указывали, кого нужно принять, а кого не следует. Но я старался не допускать безобразий, несправедливых действий, вмешивался в прием. Например, вижу: талантливый мальчик-еврей поступает, а ему за сочинение ставят “двойку”. Беру это сочинение и сам читаю. И не нахожу ошибок. Вызываю преподавателя, который проверял сочинение, прошу объяснить, откуда взялась оценка...
Были сложные взаимоотношения с новым факультетом ПМ-ПУ, который открыли еще при К.Я.Кондратьеве, без согласия матмеха, благодаря тому, что у В.И.Зубова были связи в Москве... Были проблемы с загородной базой университета в Гурзуфе — отстояли. Были интересные поездки. Например, в Свободном университете Западного Берлина я читал лекцию о высшем образовании в СССР. По их приглашению, на немецком языке, что произвело впечатление. Читал лекции в Монголии, бывал в Болгарии, Венгрии, на Кубе, в Анголе. ЮНЕСКО пригласило выступить с лекцией о промышленной революции, я все подготовил, но меня не выпустили в тот момент из страны — как человека, обладающего большим объемом закрытых сведений. Уже в Москве остановили, перед самым отъездом...
Но самое неприятное было — это отношения с обкомом. В этих коридорах власти теряешь уважение к себе. Партийные чиновники не понимали, что разговаривают с ректором крупнейшего университета. Один разговор: делай так и так! Но я ценил свой авторитет. И по возможности не выполнял их распоряжения. Или делал в смягченном виде... Мучительное было время — я даже заработал срыв нервной системы. Но пять лет честно отработал на этом посту, и в 1976 году меня отпустили. Даже кафедру оставили и дали возможность купить “Волгу” ГАЗ-24 по очереди...
— Известный альпинист Михаил Михайлович Бобров, помню, рассказывал мне, как вы кроссы вместе со студентами бегали. И как на велосипеде до Выборга ездили...
— И альпинизмом я занимался, сначала в альплагерях на Кавказе, потом и сами ходили на восхождения на пятитысячники на Памире и Тянь-Шане. Был даже первовосходителем на Тянь-Шане — ту вершину мы назвали пиком Максвелла. Последний раз был в горах недавно, года три назад. Тоже на Тянь-Шане, невысоко, 5 тыс. метров, но там главное скальные трудности... И бегал я регулярно. В том числе принимал участие и в массовых забегах от Дворцовой площади вокруг Адмиралтейства. Десятку-то всегда пробегал, а то и 20, и 30 км. А в Выборг на велосипеде ездил на майские праздники. Тут самое трудное — не быть на демонстрации, особенно в бытность ректором. До Выборга 150 км, часов за пять-шесть на велосипеде можно доехать вполне.
А теперь вот с ногами проблемы. И бегать, и даже ходить трудно стало. По ровному-то еще хорошо хожу, а вот по лестнице уже трудновато, и спускаться, и подниматься.
Но Глеб Иванович Макаров по-прежнему на боевом посту. Он продолжает работать заместителем директора НИИ радиофизики по научной работе и профессором кафедры радиофизики. В свое время он открыл КБ “Радиофизика”, которое позже перевели в ранг НИИ. Нынешний директор НИИ Олег Викторович Соловьев — ученик Г.И.Макарова. Другой его ученик, Николай Николаевич Зернов, заведует кафедрой радиофизики. У Глеба Ивановича учеников много: 47 аспирантов защитили кандидатские диссертации под его научным руководством, пятеро стали докторами физико-математических наук, а уж студентов-дипломников и не сосчитать.
— Преподавал я всегда. Даже когда был ректором, не перестал читать лекции. Теперь чаще занимаемся здесь, у меня в квартире...
— Какой вам видится современная наука?
— Фундаментальная наука развивается, хоть и медленно. Мы, теоретики, в лучшем положении — нам дорогого оборудования не нужно, компьютеры мы и сами в состоянии купить, а приемники — сами собрать. Но конечно, былого размаха нет. В лучшие времена на кафедре радиофизики было до 300 человек! Целые курсы студентов министерскими указами снимались с Пединститута им. Герцена и передавались нам, в университет. И мы вели два потока студентов, читали параллельно два учебных курса радиофизики: для своих и для герценовских. А сейчас прием студентов — всего 25 человек. Реально отчисляется половина, и до последнего курса доходит человек 12-15.
Раньше у нас были прямые договоры с промышленностью, и с распределением студентов проблем не существовало. Но выбирали студенты сами. Мы составляли список выпускников, учитывая успеваемость и общественную работу. Первый на комиссии по распределению выбирал любое из сотни мест, затем второй, третий — из уменьшающегося перечня.
Сегодня студентам учиться труднее. Богатые, как правило, не очень способные к науке, а бедным надо работать. На 400 (или даже 600) рублей стипендии не проживешь. Поэтому студенты ходят на занятия, когда могут. А успеваемость падает... Да и после аспирантуры оставить кого-то на кафедре трудно — наши зарплаты никого не привлекают. Мои аспиранты разбежались, кто куда. Да и всюду так. Главная проблема — деньги. Средний возраст работающих на кафедре и в институте высокий. Кто заменит наше поколение?
Конечно, мы получаем гранты РФФИ и других фондов, но они небольшие и не решают проблемы финансирования. Те наши сотрудники, кто работает за рубежом, говорят, что наука там хилая. Их интересуют только прикладные вещи, нужен быстрый коммерческий результат, а фундаментальная наука их не интересует.
... А нас — интересует! И мы с Глебом Ивановичем вновь возвращаемся к разговору об увлекательной науке радиофизике. Он рассказывает мне о подводном кабеле длинной в 100 км — это, оказывается, такая длиннющая антенна! Чтобы была возможность связаться с подводными объектами на низких частотах. Г.И.Макаров — член совета РАН “Радиофизические методы исследования морей и океанов”. И вместе с коллегами был награжден Государственной премией — как раз за налаживание надежной связи с подводными объектами. Они разработали методы повышения эффективности низкочастотных антенн. Их модель нижней ионосферы признана Академией наук, принята в качестве стандарта.
— Последние выступления президента России внушают оптимизм. В.В.Путин сказал, что нужно развивать отечественую науку и что зарплата научных работников должна подняться до 30 тыс. рублей в месяц. Хочу пожелать коллегам, особенно молодым, чтобы эти обещания сбылись поскорее. Тогда наука имеет шанс возродиться. 
Евгений Голубев
Фото А.Пантелеева
|
