|
|
|
№ 16-17 (3705-3706), 29 июня 2005 года
|
 |
|
|
|
|
Мы живём
в счастливое время!
Я подхожу к дверям кафедры кристаллографии геологического факультета и слышу… крик младенца. Что это? Младенец? Но как он попал на кафедру? Непонятно. Впрочем, обо всём по порядку…
Кафедра кристаллографии богата талантливыми выпускниками. Гордость геофака – Олег ЯНСОН – ученик профессора Станислава Константиновича ФИЛАТОВА, демонстрирующий блестящие успехи. Другие ученики профессора – Мария ГЕОРГИЕВСКАЯ, Юлия АЛЕКСАНДРОВА, Павел ЧЕРЕПАНСКИЙ – тоже показали высокие результаты.
|
 |
Первая кристаллическая структура Стаси Янсон. Слева направо: С.К.Филатов, Олег Янсон, Маша Георгиевская, Юля Александрова со Стасей, Р.С.Бубнова. |
|
Магистерскую диссертацию Марии Георгиевской высоко оценила аттестационная комиссия: мнение, что при наличии полномочий за такую работу следовало бы присудить кандидатскую степень, получило поддержку. Я попросил Машу коротко рассказать о своей работе.
– Работа посвящена изучению боратных и боросиликатных материалов. Первые перспективны в оптике, вторые – для захоронения радиоактивных отходов.
– Очевидна практическая ценность исследования?
– У нас каждая работа имеет прикладной аспект… Но в целом идеи более глобальные, фундаментальные – мы разрабатываем кристаллохимические и физико-химические основы для использования этих материалов; решаем не технологические задачи, а фундаментальные.
– Что вас привлекает в вашей специальности? Почему геофак и кристаллография?
– Геология – отчасти случайно. В школе я защищала работу (это засчитывалось как экзамен), посвящённую каменному убранству Невского проспекта. Так началась связь с геологией – в результате я оказалась на геологическом факультете. На кафедру кристаллографии я попала с I курса. У нас были лекции по кристаллографии – было очень интересно. Кристаллы – основа всего… Станислав Константинович – очень, я бы сказала, харизматический лидер. Заманивает студентов со страшной силой… Он идейно нас вдохновляет: периодически вдыхает в нас энтузиазм – совершенно непомерный; всячески стимулирует активную деятельность.
– Традиционный вопрос о планах на будущее.
– Сейчас нам дали места в аспирантуре – так что планирую поступить в аспирантуру, где продолжу работу по своей теме; планирую защитить кандидатскую, а также проводить совместные работы с нашими коллегами из Германии.
Олег ЯНСОН окончил бакалавриат. За время учёбы он лишь однажды получил четвёрку – всё сдавал на отлично. Олег в 2004 году стал соросовским студентом и был удостоен персональной стипендии администрации Петербурга.
Я задал Олегу несколько вопросов, и первый был о том, как произошёл выбор специальности, ведь кристаллография – область не самая тривиальная.
– Это довольно необычная история – начал Олег – дело в том, что я учился в Классической гимназии – школе скорее гуманитарной направленности, где изучают латынь, греческий… В 10 классе у нас повесили объявление о том, что после уроков придёт профессор кафедры кристаллографии и вместе со студентами расскажет о своей работе. Я решил остаться… Пришёл Станислав Константинович, рассказал о своей работе и пригласил на кафедру. Привлекло то, что даже в 11 классе можно было кое-что выполнять. Я решил, что мне это всё интересно…
|
Вспоминает Станислав Константинович.
«Я пришёл в гимназию, прочитал лекцию. Затем, спустя несколько месяцев, Олег написал мне по электронной почте. Мы должны были встретиться у университета на набережной. Я пришёл – но его не было… Он снова написал – мы снова условились встретиться. Он пришёл – я забыл. Встретились только с третьего раза…
Дальше Олег за год выполнил школьную «олимпийскую» работу, победил и был принят на факультет без вступительных экзаменов.
В работе он предложил заразить вулканы мира бактериями, перерабатывающими вулканический пепел, шлак и бомбы в бокситы. И даже выполнил серию опытов. Получается, что запасы бокситов можно увеличить искусственно. Это реально! И это понравилось комиссии…»
|
|
– Что меня здесь в первую очередь прельстило? – продолжал Олег. – Я интересовался физикой и химией. Кристаллография – это что-то среднее между физикой, химией, математикой и геологией. Междисциплинарная область… И то, что можно было поступить без экзаменов... Собственно так я оказался здесь.
– Важную роль, наверное, сыграло обаяние Станислава Константиновича?
– Да, конечно, человеческий фактор, безусловно…
– Были ли потом сомнения в том, правильное ли направление вы выбрали?
– Небольшие сомнения бывают всегда, и я думаю, у всех. Но принципиально меня всё устраивало. Я, пожалуй, не совсем был готов к тому, что будет так много описательной геологии. Мне хотелось, чтобы было больше точных знаний.
– Университет – это центр фундаментальной науки. Вы уже решили для себя, что будете заниматься наукой?
– Университет – это не просто научный центр. Я считаю, в нашем городе это лучшее учебное заведение с самым высоким качеством преподавания. Что касается дальнейших занятий наукой – я собираюсь продолжать их в магистратуре, потом в аспирантуре (если она будет).
Мне нравится то, чем занимается наша группа. В перспективе достаточно много задач. Сейчас мы объединились в работе с иностранцами – Дрезденским институтом Макса Планка, подключаем новые методы. В основном мы занимались экспериментальными рентгеновскими исследованиями. Сейчас мы пытаемся освоить и квантово-химические исследования. Это было бы интересно.
Прошлым летом я ездил на 2 месяца в Дрезден. Поеду этим летом и, возможно, буду достаточно часто туда ездить, потому что квантово-химические расчеты – это достаточно сложная вещь, им невозможно научиться быстро. Но пока я не планирую покидать кафедру.
|
С.К.Филатов – на ту же тему:
« В Дрездене в кабинете директора института М. Планка профессора Гриня с Олегом было заключено джентльменское соглашение – о том, что как только он научится считать характер и прочность химических связей, он применит это на нашей кафедре». |
|
Время раскрыть тайну звуков, которые я услышал, подойдя к кафедре. Это действительно был голос младенца. Восьмимесячная Стася – дочка Олега Янсона и Юлии Александровой, молодой супружеской пары.
Конечно, я не мог не спросить Юлю о том, как произошло знакомство. Юля со Стасей на руках отвечает: «Познакомились на кафедре. Сначала долго переглядывались через компьютер… Потом стали общаться – больше и больше. Окончательное знакомство произошло на конференции, устраиваемой нашей кафедрой». Олег соглашается с версией, предложенной супругой.
Кристаллография способствует формированию семей! Здесь необходимо заметить, что и Станислав Константинович Филатов не в одиночку осуществляет научное руководство студентами. Ещё один научный руководитель – доктор химических наук Римма Сергеевна БУБНОВА – жена Станислава Константиновича.
Юлия Александрова защитила магистерскую диссертацию, и вместе с Машей Георгиевской поступает теперь в аспирантуру. «Как я здесь оказалась? – отвечает на мой вопрос Юля. – На геологическом факультете совершенно случайно – просто был контракт со школой. На I курсе нас познакомили с тем, какие есть кафедры, и привели на экскурсию в лабораторию кристаллогенезиса (где выращивают кристаллы) кафедры кристаллографии. Я была совершенно очарована – любовь к кристаллам у меня с детства. Первые два года я очень увлечённо занималась кристаллами: выращивала, изучала их. После этого появилось новое направление – материаловедение. Его придумал Станислав Константинович, он же нам о нём рассказал – и я опять-таки очаровалась – уже материаловедением.
|
 |
В мире атомов. Вика Зайцева, однокурсница Юли и Маши, после получения диплома специалиста-кристаллографа стажируется на кафедре минералогии и петрографии Базельского университета (Швейцария). |
|
Мне интересно здесь то, что уже с I курса надо было что-то делать своими руками. На других кафедрах (по крайней мере, первые курсы) идёт только работа с литературой – это для меня слишком скучно. Здесь же – сразу дают объект для изучения. Это для тех, кто не любит скучать; а те, кто любят, где попроще – идут на другие кафедры.
– Наверное, сомнения в выбранном деле всё же были; что их обуславливало, какие проблемы?
– Настроение переменчиво. Что-нибудь делаешь – и не получается: результаты не складываются, не знаешь, как их интерпретировать. Всё. Полный упадок… Как только дело идёт, и есть какие-то планы (это надо синтезировать, то исследовать) – сразу подъём и полёт, и планы уже наполеоновские. А как только какая-то закономерность находится в результатах, и понимаешь, суть процесса – счастье великое, и хочется жить и трудиться.
– Интересно, что вы назвали именно внутренние проблемы – значит, сомнений в важности и необходимости самого дела не возникает?
– Мне просто было интересно это с самого начала. Конечно, можно сесть и начать думать: а что же в жизни? А смогу ли я семью содержать?... Но такие мысли очень редко посещают. Мне неоднократно говорили знакомые: «Что ты этим занимаешься? Ну, получила свой бакалаврский диплом – и брось всё. Устройся куда-нибудь на работу». Но у меня даже мысли такой не было. Я занимаюсь, потому что мне интересно, а не для того, чтобы закончить поскорее и дальше пойти. Потратить часть жизни, а потом забыть всё, перечеркнуть – я себе даже представить такого не могу.
– У вас на кафедре удивительная атмосфера – это, наверное, играет роль?
– Да, коллектив очень хороший. Последний год был трудным для меня – ребёнок появился, и не раз хотелось уйти на время, отойти от дел, отдохнуть. Казалось, что всё так тяжело… Но каждый раз, когда я прихожу на кафедру – все выходят, и улыбаются, и говорят: «Юля, как у вас дела? Какая вы молодец! Как всё хорошо!» – и сразу силы появляются, и моральные, и физические, и всё хочется делать – и дома легче, и тут всё успеваешь. Кафедра очень помогает.
Хочется спросить Станислава Константиновича, каким образом ему удалось создать такой коллектив – но разве ответ на этот вопрос может быть дан? Я спросил о другом.
– Станислав Константинович, поделитесь своими приёмами, как вам удаётся привлекать студентов на кафедру?
– Не знаю… Но всем нам здесь кажется, что научить можно только работая вместе – вот мы и работаем вместе. Работаем на лекциях, на практиках; работаем над курсовыми, кандидатскими, докторскими.
Пока мы работаем – кто-то уходит на другие кафедры, но я не знаю случая, чтобы кто-то ушёл, не оставив здесь частицы своей души. Конечно, дело тоже имеет значение. Наши ученики защищают свои диссертации, а для этого нужно много работать. Они много работают – и им это нравится! Потому что есть радость работы – и есть радость результата. В науке, это во-первых – радость находки, во-вторых – радость доклада на конференции, в-третьих – радость опубликования статьи, книжки и так далее… И вот смотришь – и ты уже в кандалах, и уже никуда не деться.
|
Эксклюзивный рецепт от С.К.Филатова:
«Когда мы видим, что кто-то из талантливых ребят или девушек хочет уйти – мы просто загружаем его работой до бесконечности, и он – наш». |
|
О каждом из студентов мы можем сказать: это – «спортсмен», ему нужен результат; или: это – учёный, ему результат, может быть, в меньшей степени нужен, но ему нужно искать, нужно как можно больше пищи для ума; или: вот человек, которому нужно работать руками, может быть, организовать что-нибудь. Люди разные – и каждого нужно чем-то занять.
– Станислав Константинович, не могли бы вы сказать несколько слов о ваших учениках?
– Начну с младших… Олег отдохнул после олимпиадной работы на I курсе, а на II, III, IV курсах – снова хорошо поработал.
На III курсе я пригласил профессора Соколова с физфака, который прочитал Маше, Паше и Олегу с Юлей (тут они окончательно и познакомились) основы квантовой механики. Нам нужна была квантовая химия, но профессор Роберт Александрович Эварестов, выдающийся университетский квантовый химик, посоветовал сначала квантовую механику. Потом мы с деканом нашего факультета Игорем Васильевичем Булдаковым пригласили доцента МГУ, с кафедры профессора Степанова – и он прочитал им основы квантовой химии, после чего мы направили Олега в Германию, в Институт Макса Планка.
Мы хотим иметь собственного квантового химика, невозможно анализировать кристаллические структуры без квантово-химических расчетов. Мы кристаллохимики и не можем об электронах говорить, а это очень важно. Мы говорим только о том, где расположен центр атома, а как атомы связаны – это уже квантовая химия…
– В науке, как и везде, важно наличие таланта. Скажите, в чем особенность дарования Олега?
– Олег – единственный человек из группы (я очень люблю всех четверых студентов), который при подготовке к экзамену подходит ко мне в течение недели – и задаёт вопросы. А остальным всё ясно…
– То есть пытливость ума – отличительная черта Олега?
– Да. Труд. Ему нужно в каждом выводе либо всё понять, либо задать вопрос (а не взглянуть на исходные и конечные данные и решить, что всё понятно). И Олег это делает; делает из года в год – и растёт на глазах… Умение работать до результата – очень важно, и у Олега оно есть.
– Охарактеризуйте, пожалуйста, в подобном ключе и других учеников.
– Сокурсник Олега Паша Черепанский занимается вулканическими процессами; в Канаде у него вышла статья. Паша – творческий и самобытный учёный. Он идёт не торопясь, но упорно.
|
Паша Черепанский и его одногрупник Владислав Гуржий ищут спонсора – немного денег для поездки на Камчатку, чтобы участвовать в Международной школе вулканологов, на которую они приглашены организаторами и имеют полное финансовое обеспечение, кроме полета в Петропавловск-Камчатский и обратно (связь через filatov@crystal.pu.ru) |
|
– Маша незаменима, когда нужно синтезировать что-то. Она не ленится растереть, взвесить, смешать, сделать таблетку, обжечь, растереть, снять рентгенограмму, ещё таблетку растереть, и т.д., и т.д., и потом вымыть химическую посуду, вычистить тигли за собой, и за ребятами, которые поленились это сделать; затем организовать следующий синтез. Это очень хорошая черта. И Маша хорошо учится (у неё два красных диплома). Это очень важно. Вообще, у этих студентов очень высокий средний балл (не ниже 4,8; у Паши – 4,35).
Эти студенты и студентки впитывают знания…
|
NB! «Важны знания и труд – без этого ничего не получится. Некоторые ребята считают, что они позже всё узнают, позже всё выучат. Это неверно. Позже ничего не бывает. Позже – обнаружишь, что ты далеко отстал – немножко обидишься на тех, кто впереди; больше ничего», — С.К.Филатов. |
|
|
 |
Паша Черепанский. |
|
– Юля имела некоторые проблемы последние два года, и тем не менее предложила комиссии очень хорошую магистерскую диссертацию. Юля – очень сильный, очень волевой человек и учёный. Я думаю, что мы ещё увидим её работу, несмотря на то, что Стася её отвлекает… Олег вынужден курсировать между Германией и Петербургом, но мы надеемся на помощь бабушек и дедушек; надеемся, что Юля ещё покажет, что она так же сильна, как 2 года назад; ведь то, что она сейчас показала, в магистерской диссертации, на 75% было сделано как бакалаврская дипломная работа.
Зато у них такая прелесть, – дочка! (Стася ответила на это довольным лепетом).
– Есть ли у студентов совместные проекты?
– Совместные проекты со мной и с Риммой Сергеевной – да. Но совместных для студентов мы стараемся не делать. Когда я был студентом, у меня был опыт работы в совместном проекте. Мне нравилось. Но потом я понял: не всем участникам проект принёс пользу. Работы должны быть сугубо индивидуальными и строго разграниченными. Нельзя двум студентам дать сходную тему и надеяться на то, что оба сработают по максимуму…
Римма Сергеевна Бубнова – ведущий научный сотрудник Института химии силикатов РАН – окончила физический факультет ЛГУ, сотрудничает с кафедрой кристаллографии давно. Её и Станислава Константиновича я спросил о том, почему плодотворно сотрудничество СПбГУ и академического института.
Р.С.: «Очень многое решает территориальный фактор (Институт химии силикатов также расположен на Стрелке Васильевского острова), особенно когда дело касается студентов. Они могут совместить свои курсовые работы с лекциями. У нас есть лаборатории, где можно проводить синтезы, о которых уже говорилось – на кафедре их не делают. Мы, конечно, рассматриваем студентов как потенциальных сотрудников нашего института – правда, пока все они остаются на кафедре»
С.К.: «Я очень ценю возможность сотрудничать с институтами Академии наук. В этом году исполняется 30 лет, как я сотрудничаю с академическим Институтом вулканологии на Камчатке. 40 лет назад я появился в Институте химии силикатов – у Валентины Абрамовны Иоффе, которую с годами всё больше считаю своим учителем. Я приходил, и она часами обсуждала мои студенческие и аспирантские проблемы. Позже я понял, что это – единственный путь к профессионализму в науке… С учениками нужно говорить. Постоянно и обо всем. Как Юля со Стасей.
Сейчас нам очень повезло, что Римма Сергеевна сотрудничает с нами. Мы имеем не только синтез и не только то, что она прекрасно образована. Римма Сергеевна – талантливый руководитель. Она создала группу, которая не только не распадается, а крепнет со временем».
Я попросил Станислава Константиновича вспомнить то время, когда он был выпускником, сравнить его с сегодняшним днем.
– Мы живем в счастливое время!.. Нам за последние 15 лет удалось внедрить здесь то, о чём мечтали наши предшественники. Мы стали крупной рентгеноструктурной школой. Мы можем теперь расшифровывать структуры прямо на кафедре – по 100 штук в год, например.
|
 |
Прогулка на теплоходе участников 15-го Международного совещания по кристаллохимии и рентгенографии минералов. СПб, 2003 |
|
– С чем это связано? С техникой?
– Во-первых – интеллект. Это главное. Существует множество специалистов в области рентгенографии, и только немногие из них расшифровывают структуры. Это не просто. Когда 25 лет назад в Петергофе возник вычислительный центр, мы передали туда задачу на расчёт структуры; она считалась там часов 12-15, и оператор снял её со счёта, сказав, что мы ошиблись, дав не те данные – а она просто не дошла до конца... Дюжина Нобелевских премий выдана за рентгеновские методы и расшифровку структур – начиная с Рентгена, Брегга, а затем Уотсона и Крика, расшифровавших структуру ДНК. Конечно, важна аппаратура. Простейший прибор стоит 200 тысяч долларов, а прибор для расшифровки структуры белков стоит миллионы долларов. Для нас все это запредельно...
– И тем не менее вы говорите, что мы живем в счастливое время.
– Мы имеем три прибора, каждый из которых в свое время стоил 200 тысяч долларов. Первый – монокристальный автоматический рентгеновский дифрактометр – принадлежит нашему выпускнику и другу, Владимиру Семеновичу Фундаменскому, а работает прибор у нас. Второй дифрактометр обошелся нам всего в 2 тысячи долларов транспортировки. Его списывала американская фармацевтическая фирма; наш ученик Анатолий Волков отследил это в США – и просто вовремя сел за руль нужного грузовика. Третий прибор подарили нам наши друзья из Штутгарта. Университет должен брать всё, что дарят...
В Краковском университете я был в специальном кабинете для гостей. Каждый гость там может сделать запись о впечатлениях либо о подарке студентам. Университету не зазорно принимать подарки. Образование не приносит прибыли. Выпускников не продают. Может быть, потому, что один-единственный выпускник, сосредоточивший в себе опыт человечества, стоит бесконечно дорого. Нам в нашем университете тоже желательно иметь такой кабинет...
Ещё очень важно иметь какой-то атрибут, благодаря которому устанавливаются связи. Я храню несколько галстуков с эмблемами разных университетов. Жаль, что у нашего университета подобного галстука нет (или я не знаю об этом) – принимая гостя, можно было бы дарить ему галстук».
– Станислав Константинович, когда вы были выпускником, не было таких совершенных приборов...
– Не было. Но мы и не знали, что это возможно. Этого вообще не было...
|
С.К.Филатов – научной общественности.
«Мы призываем биологов, медиков, физиков, химиков объединиться. Только вместе мы создадим структурный центр, который будет расшифровывать любые кристаллические структуры и выйдет на нобелевский уровень. Интеллект есть. Нужны приборы. Если мы объединимся, то через международные программы грантов сможем достать их». |
|
– Петербургу необходим единый рентгеноструктурный центр, в котором вместе с медиками мы бы делали кристаллические структура медицинских препаратов, с биологами – структуры белков и мембран, с физиками – кристаллические структуры высокотемпературных сверхпроводников, с минералогами – структуры минералов и т.п. В последние 15 лет мы собрали здесь всех структурщиков города, и если это единство распадется – это будет непоправимо для нашего города.
– Ваших учеников тоже можно назвать структурщиками?
– Да. Маша сделала три структуры, Паша одну, Юля четыре. Сделать структуру – значит расшифровать её; причём определить не только координаты атомов, но и эллипсоиды их тепловых колебаний.
Наша беседа проходила в очень приятном месте, в окружении витрин с различными экспонатами. Я спросил, где мы. «Это – единственный в мире музей дефектных кристаллов» – был ответ.
– Дефектных? Я немного огорчился. Но они такие красивые...
Наконец я задал профессору Филатову последний вопрос.
– Как осуществился ваш професиональный выбор, и почему все-таки стоит быть выпускником университета?
– На геологическом факультете я оказался по недоразумению – смеется Станислав Константинович. – Я не думал, что стану геологом. Я приехал поступать на географический факультет, пришел в Центральную приемную комиссию и спросил «где геофак?» – ну, мне и показали... Мне понравилось. Я знаю, что если бы я пришел на географический факультет, то спросил бы: «Где здесь отделение путешествий?».
Еще школьником я понял, что приеду учиться только в Ленинград. О выборе можно было пожалеть не раз – в Москве аппаратуру можно получить через Академию наук. Здесь труднее. Но я не пожалел ни душой, ни сердцем... Я не представляю себя без нашего города.
На геофаке я сменил несколько кафедр. Пытался уйти на физфак – не отпустил декан Сергей Сергеевич Кузнецов... Кафедра кристаллографии – это естествознание, и я нашел себя здесь. Потом я еще окончил трехгодичный курс матмеха... Как молодежь считает (Станислав Константинович кивает в сторону учеников – В.Х.), что они родились только для того, чтобы быть на кафедре, так и я...»
Между тем маленькая Стася, которая спала какое-то время на руках у матери, проснулась – веселая и довольная, протянула ручки и схватила, играя, кристаллическую решетку (конечно, модель), лежащую на столе... В конце XIX века академик Федоров – идейный основатель кафедры кристаллографии – совершил великое открытие. Он вывел 230 пространственных групп симметрии кристаллов, в соответствии с которыми могут располагаться атомы – этих самых решеток, из которых состоит на нашей планете практически всё – ну, кроме воды, стекла, воздуха; аквариумов, соответственно... Оказывается, я тоже состою из кристаллических решеток! Но вот что интересно: через некоторое время; в принципе, довольно скоро; можно сказать, уже сейчас – мои кристаллические решетки перестанут быть моими, и станут какой-нибудь, возможно, иной живностью.
В книге «Петербургские повести Н.В.Гоголя» В.М.Маркович приводит высказывание Ингвара Бергмана: «Человек рано или поздно должен придти к невыносимому знанию о самом себе и о своем положении». Очень точно сформулировано.
Я прощаюсь с кристаллографами. Станислав Константинович провожает меня к дверям кафедры; по дороге он показывает мне три прибора, о которых рассказывал. «А ведь есть ещё и четвертый! Но только его ещё нужно привезти из Гамбурга». Мы прощаемся. Я вспоминаю слова, сказанные Юлей Александровой: «И хочется жить и трудиться», – эти слова очень хорошо отражают настроение, которое царит на кафедре.
Невозможно постоянно находиться в эйфории... Но необходимо каждую минуту помнить о своем положении. Необходимо помнить о том, что мы живём в счастливое время. «Почему же это время счастливое?» – спросите вы. Да потому что мы живем! 
Вадим Хохряков
|
