|
|
|
№ 12-13 (3701-3702), 2 июня 2005 года
|
 |
|
|
|
|
Памятник детства
В моей голове частенько появляются довольно простые и глупые вопросы. Если же не побояться и задать их, то можно получить — в простом виде — ответ дурацкий, или же в виде подробном — ответ занудный. Языковой штамп – «охрана памятников». В отношении сегодняшнего времени мне кажется: памятники есть, охраны нет. И простой вопрос – что в таком случае делать?
Для меня мосты на Васильевский остров перекинулись совсем недавно. Два года назад я и не помышляла о том, чтобы часами гулять по прямым линиям, маленьким переулкам и невским набережным. Вполне довольствовалась проживанием в Центральном районе, где детский сад напротив Цирка, школа — первый благородный пансион в Петербурге, Институт кино и ТВ – бывший мужской монастырь. Моя улица Достоевского тиха, желта и до безобразия засажена кустами шиповника — место для выгула соседских собак. Близость Невского проспекта главным образом заставляет меня выпячивать грудь и чувствовать себя жителем самого центра города. Здания моих родных мест отличаются трагичностью, драматизмом и дребезжащими от гулкого звука автомобильных моторов стеклами в окнах. Конечно, это глупое чванство.
|
 |
 |
Двор церкви Св.Екатерины. Справа дом № 29 по Съездовской линии, памятник XVIII—начала XIX века. |
Кожевенная линия, дом № 38. Арх. Н.Ф.Брюллов. Фото О.Калитенко.
|
|
Бывает так, что нечего сказать. Что-то происходит у меня с чувствами, когда я вижу вечером выпивающих людей на детской площадке. Они садятся под яркий гриб-песочницу, соображают на троих, по нужде ходят в соседний деревянный сказочный домик, не дойдя до кустов, а потом после себя оставляют шелуху примитивного веселья.
Симбиоз светлого ушедшего детства и реальность настоящего. И всё, что видишь, кажется пьяным бредом или похмельной гиперболой.
Здание ДК работников пищевой промышленности, то есть пищевиков, умирает. За 20 лет, что я прожила с ним бок о бок, оно менялось, манило, пугало и ужасало. Когда я училась в школе, нас парами водили через дорогу на улицу Правды в ДК на всевозможные спектакли и поучительные киносеансы о жизни юных пионеров. Это были настоящие празднества. Дом буквой «П» словно приглашал всех, открывал объятья. Всё, что я помню от тех чувств – это моя ребячья взволнованность. Настоящий кинозал, огромный экран, балкон, высокие окна с тяжелыми красными портьерами. Зал, доверху заполненный гомонящими учениками средних классов. Именно там, где-то наверху надо мной, на балконе сидит мальчик из параллельного класса, конечно, он мне нравится, но это страшная тайна. Очередной поход в ДК «пищевиков» обернулся переданной мне любовной запиской от того самого мальчика. Всё казалось таким светлым и счастливым. В старших классах учителя уже не водили нас парами через дорогу, и походы в ДК прекратились. Проходя мимо по улице Правды, я слышала удары барабанов, звуки саксофона и еще что-то. Только сейчас мамины друзья рассказали мне о том, «что такое было» ДК «пищевиков».
Там находился клуб «Восток». Почти единственное на весь Советский Союз официальное место, где в самые черные времена можно было петь. Благодаря директору ДК и многим другим клуб существовал, в городе знали, куда прийти, чтобы услышать Высоцкого, Визбора, Окуджаву, Клячкина. Когда погиб Башлачев, через год, в феврале 1989 в ДК состоялся концерт его памяти. Примерно к лету 1990 года джазовый клуб «Квадрат» нашел пристанище в помещении ДК «пищевиков». В сорокаметровой комнате росло новое поколение джазовых музыкантов. Все те, кого можно увидеть сейчас на сценах фешенебельных клубов, оттачивали свое мастерство, собираясь каждый вторник и джемуя до умопомрачения.
Во времена, когда я училась в университете, начались странные и неприятные метаморфозы. Светлый ДК «пищевиков», место детства, с сатирами на большой люстре в центре зала и огромным белым киноэкраном — всё превратилось в ночной клуб и распивочную. От ярких вывесок на фасаде здание потускнело, у входа в детские воспоминания встали скалозубые дельцы, темнокожие держатели клуба и пьяная молодежь. Всё закончилось каким-то скандалом или пожаром, люди говорили…
Здание оцепили бетонной стеной, сомкнули букву «П», и теперь уже никто не стремится войти в объятия ДК «пищевиков». Я вошла туда несколько дней назад, спустя 12 лет после последнего школьного культпохода вместо уроков. Я и фотограф Андрей Дубровский спокойно прошли сквозь бетонное отверстие, по проложенной тропинке добрались до входа. Стекла хрустят под ногами, справа и слева на нас смотрят пустые черные окна. Колонны и балконные перила уронили на исчезнувшие клумбы почти все элементы декора. Стены фасада приобрели росписи, следы обостренной фантазии вандализма. У центрального входа на пороге лежит жестяная коробка из-под киноплёнки. Возможно, на этот фильм нас массово и радостно водили через дорогу. Дальше идти было страшно. Дальше темнота, кромешная, должно быть, всё-таки тут что-то горело. Стены и потолок черные. Я вспоминаю, как в холле был гардероб, здесь вся стена была в зеркалах, колонны с афишами, мы бегали и догоняли друг друга. Кабинет директора, что-то недосягаемое – стол, какое-то прожженное кресло, груда мусора и следы пребывания бездомных. Пахнет сыростью.
Поднимаемся в зал, величественная лестница без перил и надежды увидеть наверху хоть что-нибудь из воспоминаний. Первое – это разорванный экран-парус, балки накренились, и серые лохмотья колышутся от ветра. У высоких окон отсутствуют даже рамы. Идти надо аккуратно, потому что кресла разломаны, а в центре зала они разложились, как раскрывшийся цветок. С потолка в самый центр упала или была спущена люстра. Сатиры открыли рты, один из них смотрит на меня, остальные по кругу разглядывают всё, что осталось.
Осталась сцена, со стен сколоты лепнины, обвалились боги и железные светильники. Пустые бутылки, окурки и изуродованные кресла. Где-то в шестом ряду я получила любовную записку от мальчика из параллельного класса. Спасите и сохраните это здание. Я нашла какой-то огрызок от люстры, ржавый прутик с шариком на конце, позолота на них еще осталась. Андрей нашел на сцене рояль, большой, черный и страшно врущий. Когда он начал играть, я испугалась, что мы можем кого-то разбудить. Было ощущение, что такое огромное здание, как ДК, просто не может пустовать, стоять полуразрушенным, умирать и быть пристанищем новых никчемных хозяев.
Мы ушли. Я взяла на память волшебную палочку с облупившейся золотистой краской. Нашла ей место дома, на шкафу между магическим камнем, найденным на даче, и засохшим глиняным комочком, который при пытливом рассмотрении становится коровой.
У меня в голове иногда действительно возникают довольно глупые вопросы. Например, почему в центре города было позволено разрушиться дому, как узнать, является ли он памятником не только моему детству. Если да, то как не допускать того, чтобы там гадили, крушили и ломали. Как спокойно принять факт, что некогда полезное для общества здание перестало быть нужным, как найти ему применение, более подобающее бывшему дому культуры, а не последовавшему за ним ночному клубу. Как не построить на месте памятника очередную гостиницу и развлекательный комплекс.
Теперь у меня лежит волшебная палочка на шкафу. Спаси и сохрани это здание. 
Наталья Сухова
|
