№ 3 (3692), 24 февраля 2005 года
главная | оглавление | <... | ...>

«Мне сверху видно все…»

Об А.Н.Лапчинском, авиаторе и филологе

В истории русской пушкинистики ХХ века А.Лапчинский (именно так он значится в филологических источниках) — случайное имя. Судя по указателям произведений А.С.Пушкина и литературы о нем, «изданная» на правах рукописи тиражом 300 экземпляров его «Заметка о «Скупом рыцаре» Пушкина» по данным «Книжной летописи» 1924 года поступила в Российскую Книжную палату между 16 и 30 июня, то есть вышла в свет к шестому, и тем самым была приурочена к 125-летию Солнца русской поэзии, едва не сброшенного с парохода современности.

А.Н.Лапчинский

Поскольку за прошедшие 80 лет эта статья не утратила научного значения (а написана она с привлечением филологических исследований на английском, немецком, французском, итальянском языках, к тому же содержит сведения, полученные при личном — письменном — общении с английскими учеными), естественен вопрос, кто же ее автор и чей он сын?

Ответ нашелся… на обороте титульного листа: книга была напечатана в типографии Воздушного флота. Значит, неведомый пушкинист был профессионально связан с авиацией и, возможно, сыграл заметную роль в ее развитии? Обращение к Советской Военной энциклопедии (т. 4, 1977, с. 572), «Большой Советской энциклопедии» (изд. 3-е, т. 14, 1973, с. 165), Военному энциклопедическому словарю (изд. 2-е, 1986, с. 391) подтвердили это предположение. Стало известно, что Александр Николаевич Лапчинский (1882–1938), советский военный деятель, комбриг (1935), автор основополагающих работ по теории и практике авиации (именно ему принадлежит словосочетание «воздушный флот»!), окончил Алексеевское военное училище, Московский и Мюнхенский университеты, Киевскую школу летчиков-наблюдателей (1916). Он участвовал в Первой мировой войне «от звонка до звонка», в 1917-м был выбран командиром 2-го артиллерийского авиационного отряда, в 1918-м добровольно вступил в Красную Армию, с 1920-го года был начальником Штаба воздушного флота (и, следовательно, типография находилась в его подчинении). С 1925 г. возглавлял кафедру тактики авиации Военной академии им. М.В.Фрунзе, до 1937 г. руководимой Р.П.Эйдеманом, а после его гибели — Б.М.Шапошниковым. В 1935 г. врачи вынесли А.Н.Лапчинскому смертный приговор (рак), и он перешел на работу в Военное издательство редактором (чтобы иметь возможность работать дома). В ночь на 2 мая 1938 года его не стало. С ведома К. Е. Ворошилова «Красная звезда» поместила некролог. Но затем имя А. Н. Лапчинского почему-то исчезло из печати и возникла легенда, что он был репрессирован (см. новейший Большой Энциклопедический словарь).

Между тем с 1948-го по 1972 год «Военно-исторический журнал» и журнал «Авиация и космонавтика» трижды отметили памятные даты — 10 лет смерти А.Н.Лапчинского, 85 и 90 лет со дня рождения. 100-летие почему-то отмечено не было. Примечательно, что «Заметка о «Скупом рыцаре» Пушкина» оказалась вне поля зрения историков авиации.

Как, впрочем, им неведомо и то, что легендарный комбриг был знаменитым универсантом Петербургского университета (правда, «недоучкой»…).

Юные годы Александра Лапчинского были естественно теснейшим образом связаны с биографией его отца, Николая Демьяновича (1846–1909), инженера путей сообщения. Уроженец села Пастельникова Калязинского уезда Тверской губернии, Александр Лапчинский проучился пять лет в одной из варшавских мужских гимназий и еще три года (до 1 июня 1901-го) провел на глазах Иннокентия Федоровича Анненского. Аттестат выпускника Николаевской мужской гимназии в Царском Селе Александра Лапчинского (с Николаем Гумилевым он явно знаком не был) свидетельствует: «Поведение его было вообще отличное, исправность в посещении и приготовлении уроков, а также в исполнении письменных работ удовлетворительная, интересовался историей».

Любопытна разноголосица в оценках, полученных предварительно на заседании Педагогического совета и «испытаниях» (итоговых экзаменах) 30 апреля — 30 мая 1901 года:

Закон Божий 5 5 Русский язык 4 4 Логика 3 4 Латынь 4 5 Греческий 4 4 Математика 3 3 Физика 5 3 Математич. география 4 3 История 5 5 География 3 5 Немецкий язык 3 5 Французский язык 4 4

Закон Божий, естественно, «без комментариев». Сын железнодорожника и пианистки (Александра Сергеевна Лапчинская, урожд. Истомина, в 1910-е годы, овдовев, преподавала в Киевской консерватории) показал свою склонность к гуманитарным дисциплинам и едва ли активное неприятие именно того, что внесло его имя в анналы истории воздушного флота, то есть физики и математики (об этом он остроумнейше писал из Киевской школы летчиков-наблюдателей ближайшему другу семьи, литератору Ростиславу Сементковскому).

Девятого августа 1901 года Александр Лапчинский стал студентом первого курса историко-филологического факультета Петербургского университета, дав подписку об обязательстве «не только не принадлежать ни к какому тайному сообществу», но и не вступать — без разрешения «ближайшего начальства» — в дозволенные законом общества».

Трудно сказать что-либо о годах учебы будущего знаменитого универсанта. Из личного дела известно только, что он «слушал курсы по греческому и латинскому языкам, Греческой и Римской истории, русской истории, истории славянских народов, истории церкви, истории русской литературы, русской и церковно-славянской грамматике». Результатом стали «восемь зачтенных полугодий». Посещал ли Александр Лапчинский Пушкинский семинарий С.А.Венгерова — мы, к сожалению, не знаем.

3 сентября 1905 года Александр Лапчинский обратился с прошением к ректору «об увольнении в отпуск за границу для поправления здоровья до 1 января 1906 г.», представив свидетельство ординатора клиники Варшавского университета о том, что «страдает катаром правой легочной верхушки, почему ему необходимо провести осень и часть зимы в более легком и теплом климате — в Тироле, а затем на Ривьере». Затем последовало прошение Александра Лапчинского о продлении отпуска до 1 сентября 1906 г.» Затем…

Затем ректор получил отношение на бланке правления имп. Московского университета от 4 июля 1906 г.: «Ввиду полученного прошения студента 3 курса историко-филологического факультета вверенного Вам Университета Александра Лапчинского о переводе его в Московский университет Правление сего Университета покорнейше просит распоряжения Вашего Превосходительства о доставлении документов названного студента и сведений о прохождении им курса».

2 ноября 1906 г. ректор Московского университета А.А.Мануйлов известил своего петербургского коллегу, что его бывший подопечный «зачислен на историко-филологический факультет имп. Московского университета».

О дальнейшем сообщает «Алфавитный список студентов, принятых в имп. Московский университет» (М., 1907). Здесь (с. 71) значится:977. Лапчинский Александр. Фил. 3 к. (выб.). Ник. Ц. С. г. 1906, б. ст. СПб. ун., что «в переводе» означает: студент филологического факультета Александр Лапчинский, окончивший Николаевскую Царскосельскую гимназию, бывший студент Санкт-Петербургского университета, с 1906 г.— студент 3 курса выбыл, проучившись год.

Так что, вопреки общеизвестному, будущий комбриг-орденоносец не окончил ни Петербургского, ни Московского университетов.

Когда он был студентом Мюнхенского университета — трудно сказать, но поскольку Московское военное училище с 19 февраля 1906 года находилось под высочайшим покровительством великого князя Алексея Николаевича и потому именовалось Алексеевским, можно думать, что А.Н.Лапчинский, пробыв в нем полные 2 года и покинув в звании портупей-юнкера, уже имел за плечами третий — Мюнхенский — университет, скорее всего — прослушал какие-то лекции европейских знаменитостей.

Достоверно, что зиму 1908 — весну 1909 года Лапчинский провел на берегах Сены, сопровождая тяжело больного отца (рак языка). Операция прошла благополучно, но, судя по письму сестры, Лидии Николаевны Лапчинской, Сергею Федоровичу Платонову с благодарностью за соболезнование (7 июля/24 июня 1909 г. из Парижа, РНБ), Н.Д.Лапчинского «добили» метастазы.

Полтора года спустя в контору редакции «Исторического вестника» местной почтой поступил пакет. Он содержал рукопись и сопроводительное письмо:

9 декабря 1910 г. Глубокоуважаемый Господин редактор, Ваш журнал всегда оказывал внимание новым сообщениям о Пушкине. Предлагаемая статья решает вопрос о «заимствовании» Пушкина из «Ченстона» и устанавливает связь между нашим поэтом и Гольдони при создании им «Скупого рыцаря». Покорнейшая просьба не отказать в сообщении, находите ли Вы возможным поместить эту статью на страницах «Исторического Вестника». Примите уверения в совершенном уважении и искренней преданности. А. Лапчинский Пет<ербургская> сторона, Малый пр., д. № 24, кв. 13.

Статья С.Н.Шубинскому не понравилась.

«Весь Петербург» свидетельствует: в это время в доме 27 проживали двоюродный брат Александра Лапчинского, педагог Михаил Михайлович (сын врача) и его жена Мария Ивановна, литературный критик, ученица С.Ф.Платонова (в его бездонном архиве в Публичной библиотеке — множество писем и слушательницы Высших Бестужевских курсов Марии Ларионовой, и общественной деятельницы М.И.Лапчинской за 1893–1916 годы; Александр Лапчинский, к сожалению, в них не фигурирует).

Зато, как я уже отмечал, в Пушкинском доме в фонде секретаря редакции журнала «Нива» Ростислава Ивановича Сементковского есть письма Александра Лапчинского, его отца, сестер преимущественно 1914–1918 гг.

Вот что писал знаменитый универсант с театра военных действий.

17 декабря 1914 г.: «Я живу прекрасно. С утра сижу на батарее. Если есть цели — стреляем по немцам. <…> 12-го был большой бой, окончившийся для нас довольно успешно. Хорошо действуют сибиряки. До нас немецкие снаряды не долетали. Они вообще никак не могли до сих пор нащупать нашу батарею. <…> Пишу вам, сидя в темноте, над головой свистят чемоданчики <тяжелые снаряды. М. Э.> Я думал, что буду относиться к ним с большим почтением. И у Толстого читал, и опытные люди говорили мне про невольное наклонение головы, и даже приседание под свистом снаряда. К моему удивлению, я совершенно не нахожу в себе этого стремления кланяться <…> Если так будет продолжаться, то война будет для меня санаторией».

26 декабря: «Какая роскошная была рождественская ночь! Я ведь первый раз зимой на лоне природы. Ехали мы в штаб дивизиона на санях. С земли поднимался густой туман. Еле видна была впереди фигура вестового, указывающего дорогу. Спереди, сзади, с боков туман и снег, а над головой ясное звездное небо и тишина полная. Но тишина эта недолго продолжалась. Немцы — любители ночной стрельбы <…> Из штаба ехали на батарею уже при другой обстановке. С неба рвалась шрапнель, да и сам уже был настроен иначе, торопясь на батарею».

10 декабря 1916 г.: «В моей судьбе произошла небольшая перемена. Потребовали от нашего дивизиона «опытного» офицера для корректуры стрельбы с аэроплана. Я получил эту командировку. Третьего дня в первый раз летал вполне благополучно, а сейчас занят изучением азбуки для передачи наблюдений по радиотелеграфу». Здесь стоит остановиться. Для биографов классика летного дела этому свидетельству цены нет. Александр Николаевич Лапчинский впервые поднялся в небо 7 декабря 1916 года — относительно 10-го 9-е — «вчера», 8-е — «позавчера», 7-е — «третьего дня»! Ему было 34 года, когда его Душа обрела Крылья.

И, наконец, 4 марта 1917 г.: «Новостей у меня немного, а работы очень много. В голове настоящий научный кинематограф. Чего только мои мозги не переваривают. Посудите сами: физика, электротехника, аэронавигация, тактика, стратегия, фотография, радиотелеграфия, пулеметы, моторы, автомобили, артиллерия, аэродинамика, и т. д. и т. д. Есть от чего моим филологическим мозгам обратиться вспять. Было же такое счастливое время на Руси, когда богомерзостен был всяк, любяй геометрию. Мирюсь только в надежде доставить немцам несколько неприятных минут <…> В науках пока что преуспеваю. Вообще я нахожу, что я умнее многих наук, преподаваемых здесь, и потому с ними справляюсь, но вот электричество так гораздо умнее меня, и я сплошь и кряду совершенно не могу себе уяснить, как оно течет как раз в ту кнопку, в которую ему и нужно, когда, мне кажется, оно могло бы с равным успехом уходить в десяток других мест, ничуть не худших этой кнопки».

Р.И.Сементковскому не дано было узнать, что его «Сандро» уже определился, с кем он. Когда до фронта дошли известия о том, что творится в Петрограде, Александр Лапчинский организовал революционный комитет авиаотряда, где служил, а затем возглавил его. В 1918 году авиатор-красногвардеец Лапчинский сражался против войск Вильгельма II в районе Киева и Полтавы, затем (под командованием В.А.Антонова-Овсеенко) — под Харьковом и Воронежем. Статья о пушкинском «Скупом рыцаре» была с ним «не на небе — на земле» (это — из пушкинского зачина ершовского «Конька-Горбунка»).

После войны Александр Лапчинский целиком посвятил себя научно-педагогической работе. Он возглавлял научно-технический отдел Главного управления Воздушного флота, затем был председателем Постоянной Военно-научной комиссии Главвоздухфлота, редактором «Вестника Воздушного флота», помощником начальника редакционно-издательского отдела Управления ВВС РККА, преподавателем в Военной академии им. М.В.Фрунзе, одно время — недолго — начальником кафедры авиации Академии. Его библиография содержит почти 130 внушительных монографий, статей, инструкций и др.

Первая книга Александра Лапчинского — по его ставшей основной специальности — «Тактика авиации» (1926), вышла далеко за пределы достаточно локального заглавия. В ней впервые возникло и получило обоснование само понятие «воздушный флот», описаны боевые свойства авиации, определено ее место и роль в вооруженных силах государства. Основной идеей книги была концепция тесного взаимодействия с сухопутными и морскими силами.

Центральное место в литературном наследии Лапчинского занимает трилогия: «Воздушный бой» (1934), «Бомбардировочная авиация» (1937), «Воздушная армия» (1939). Последней автор уже не увидел…

Как не увидел и воздушного парада в ясный солнечный день 2 мая 1938 года.

Как не узнал о том, что его воспитанники и читатели покроют себя неувядаемой славой в воздушных боях Великой Отечественной войны.  

Мих.Эльзон

© Журнал «Санкт-Петербургский университет», 1995-2005 Дизайн и сопровождение: Сергей Ушаков