|
|
|
№ 2 (3691), 11 февраля 2005 года
|
 |
|
|
|
|
Болонский процесс:
сегодня рано – завтра может быть поздно
Наш журнал уже давно следит за процессом унификации высшего образования в Европе – за так называемым Болонским процессом. Некоторые наши читатели могут быть не в курсе, что представляет собой Болонский процесс. Дадим краткую историческую справку.
В 1999 году 29 европейских стран решили, что они будут приводить в соответствие свои системы образования. Это произошло в итальянском городе Болонья, и поэтому подписанная ими декларация известна как Болонская. Декларация ставит следующие цели. Во-первых, ввести во всех странах-участницах (в которых еще не существует) двухуровневую систему высшего образования (бакалавриат – магистратура) вместо одноуровневой (специалист). Во-вторых, привести в соответствие академические программы вузов в странах-участницах. В третьих, разработать единое общеевропейское приложение к диплому, в котором пройденный материал будет отражаться по двум критериям: нагрузка (см. далее) и рейтинг (оценка) студента. В 2003 году к Болонскому процессу присоединилась и Россия. Что нам дает участие в Болонском процессе? Самое главное – наши дипломы (теоретически) будут котироваться в Европе и нашим выпускникам будет проще найти работу в Европе.
|
 |
В президиуме совещания декан экономического факультета СПбГУ И.П.Бойко (слева) и директор Центра развития образования и инноваций В.Б.Касевич. |
|
Совещания и конференции по проблемам Болонского процесса проходят по всей Европе и достаточно часто в России. 25-26 ноября 2004 года на базе университета прошел крупный международный семинар на тему «Что представляет собой бакалавриат?» (о нем мы писали в №29). Очередным событием подобного рода стало совещание под названием «Обобщение опыта подготовки бакалавров и магистров в свете вхождения России в Болонский процесс», прошедшее 21 января на экономическом факультете. В этот раз обсуждались проблемы, касающиеся исключительно экономического образования.
На совещании присутствовали деканы и заведующие кафедрами экономических дисциплин вузов Санкт-Петербурга и Москва (ЛЭТИ, РУДН и др.), а также других городов России. Состав участников – менеджмент университетов – наложил отпечаток на круг обсуждаемых вопросов: в центре внимания были проблемы перехода на европейскую систему оценок. Те вузы, которые уже перешли или частично перешли на эту систему, делились опытом и отвечали на многочисленные вопросы тех, кто этого еще не сделал.
Одна из участников совещания, профессор кафедры теории кредита и финансового менеджмента экономического факультета СПбГУ Наталья Степановна ВОРОНОВА пояснила корреспонденту, в чем состоит суть проблемы. Она рассказала, что в европейских приложениях к диплому вместо привычных граф «количество часов» и «оценка», будут введены графы «количество кредитов» и «рейтинг». «Рейтинг» — это та же оценка по рекомендованной шестибалльной системе. А вот «кредит» — это так называемая «единица оценки трудоемкости учебного труда студента». За семестр студент должен набрать не менее 30 кредитов, за год соответственно – не менее 60. Для получения степени «бакалавр» необходимо набрать не менее 180 кредитов (при трех годах обучения) или не менее 240 кредитов (четыре года обучения). Новая система оценок приводит программы всех вузов Европы к одному знаменателю. Она, например, позволит французскому работодателю примерно оценить уровень готовности российского студента.
Однако многие российские вузы очень взволнованы необходимостью перехода на новую систему оценок. Главная озабоченность заключается в том, чтобы в процессе перехода студенты не остались в проигрыше. Многие вузы ратуют за то, что если предмет читается большее количество часов, чем положено по европейским меркам, то это тоже должно отражаться в приложении к диплому – что невозможно при «кредитной» системе. Ну а попросту говоря, для многих европейская система оценок является «слишком новой», последствия введения ее «невозможно адекватно оценить». Положение усугубляется еще и отсутствием качественных переводов европейских методик и рекомендаций.
Изюминка новой системы оценок состоит в том, что за экзамен студент может набрать лишь определенное количество кредитов (например, 20 из 30 проходных). Остальные же 10 можно набрать за: а) аудиторную нагрузку – грубо говоря, посещаемость (по усмотрению конкретного вуза) и б) самостоятельную работу. А под самостоятельной работой понимаются многочисленные рефераты, эссе, курсовые работы, а также практики и стажировки. То есть, говорит Наталья Степановна, произойдет явное перераспределение нагрузки на самостоятельную работу. «Но если я отправлю, скажем, поток моих студентов готовиться самостоятельно в библиотеку, то для них не хватит всей Горьковской библиотеки. А у них, в Европе, места в библиотеке хватает для 100% студентов… Потом, у них у каждого студента в общежитии на столе стоит ноутбук, на который выведены все ресурсы университетской библиотеки. Хочешь – идешь в библиотеку, хочешь – готовишься дома на диване… А у нас – какая у нас самостоятельная работа?! Ввести такую систему означало бы, что студенты останутся без знаний…»
Помимо системы оценок, на семинаре обсуждались проблемы унификации академических программ. До сих пор курсы разрабатывались вузами на основе стандартов, спускаемых «сверху» Министерством образования. Эти стандарты были очень детальными и были обязательным для всех вузов. Теперь потребуется соответствовать стандартам, разработанным в рамках Болонского процесса. Однако в Европе существует так называемая «компетентностная модель», согласно которой не требуется «пропредметная» унификация. Вуз вправе самостоятельно решить, каких специалистов он готовит и какими профессиональными навыками должен обладать такой специалист. Исходя из этого, решается, какой набор предметов может позволить человеку получить необходимый набор навыков. А далее уже определяется конкретное содержание каждого курса… По мнению многих участников, это правильный подход. И хоть это и будет означать разворот на 180 градусов, но в России это может быть сделано.
|
 |
На совещании присутствовали ректоры, деканы и заведующие кафедрами экономических вузов Санкт-Петербурга и регионов России. |
|
В общем, в ходе семинара все присутствующие проявили огромный интерес к обсуждавшимся проблемам. Ну а, с другой стороны, – как же иначе? Договор подписан, Россия уже вовсю вовлечена в Болонский процесс, и выполнять взятые на себя обязательства придется. А как конкретно – не знает пока никто. Информации очень мало, а учесть придется очень много факторов. Поэтому семинары, на которых одни университеты делятся опытом с другими, сейчас очень важны.
О состоянии российской системы образования и влиянии на нее Болонского процесса мы решили поговорить с человеком, который знает российскую систему образования и изнутри, и снаружи, – и как ее «строитель», и как преподаватель. Это Валерий Викторович КОВАЛЕВ, доктор экономических наук, профессор кафедры теории кредита и финансового менеджмента экономического факультета СПбГУ. Валерий Викторович, в первую очередь, является крупным специалистом по бухгалтерскому учету и финансовому менеджменту в России. На экономическом факультете он читает курсы «Финансовый анализ» и «Финансовый менеджмент». Помимо этого, он входит в Методологический совет по бухгалтерскому учету при Министерстве финансов РФ, а также является членом Президентского совета Института профессиональных бухгалтеров РФ. Он участвует в заседаниях практически всех методических групп по разработке учебных программ в сфере финансов и бухгалтерии в России. Наконец, он имеет большой опыт преподавания в США и Великобритании и знаком с системами образования этих стран.
— Валерий Викторович, как вы относитесь к идее введения двухуровневой системы образования в России?
— Лично я отношусь строго отрицательно. Не далее как в сентябре я разговаривал со знакомым итальянским профессором Джузеппе Галасси (Giuseppe Galassi), и он подтвердил мою точку зрения. Он сказал, что у них в Италии к Болонскому процессу тоже относятся очень скептически. По той причине, что уровень студентов в результате такой унификации резко идет вниз…
В приложении конкретно к России я вижу следующие проблемы. Первая из них заключается в том, что многие студенты у нас идут в университет не за знаниями, а за документом. Получив диплом бакалавра, где написано, что он закончил университет, не исключено, что студент может этим ограничиться и просто не пойти на магистерскую программу. Резко сократится число людей, которые захотят получать полноценное высшее образование. Как будут решать эту проблему – неизвестно. Не исключено, что на деле последует определенный спад в уровне подготовки выпускников высшей школы.
Вторая проблема заключается в том, что переход на двухуровневую систему предполагает совсем другое отношение к учебному процессу. Вот пример, который я всегда привожу своим студентам. Лучшее образование – это самообразование. Именно такой подход в достаточной степени распространен и на Западе. Человек должен самостоятельно очень много и упорно заниматься. Я помню, лет десять назад в Вашингтоне был конгресс по проблемам образования в области бухгалтерии. Представители Китая рассказали, что у них в лучших университетах внедряется так называемый принцип опережающего обучения, суть которого состоит в том, что на первом занятии преподаватель называет студентам тему следующего занятия, и студенты расходятся по библиотекам. На следующем занятии начинается не лекция, а обсуждение, причем говорят в основном студенты, а преподаватель выступает неким арбитром – отвечает на вопросы, активизирует дискуссию и т.д. Студентам приходится очень много самостоятельно готовиться. У нас же студенты к такого рода самостоятельной работе не готовы.
Следующая проблема, которая точно возникнет: бакалавриат предполагает ориентацию на практику. Уровень теоретических знаний будет сдвинут на магистерскую программу. А так как многие туда не пойдут, то на рынке труда окажется много людей с образованием, по сути дела, на уровне техникума…
— А может быть, наоборот, столкнувшись с высокими требованиями работодателей, которым будет недостаточно бакалаврского диплома, люди будут идти в магистратуру? Тогда система заработает...
— Я так не думаю. У нас, к сожалению, до сих пор есть такое явление, как кумовство. Многие фирмы берут работников не по знаниям, а по знакомству. Ты мой сын – тебя берут, ты не мой сын – не берут. К сожалению, схема такая. Поэтому диплом большой роли не играет. К тому же, я не думаю, что у нас настолько прогрессивные работодатели, что видят разницу между бакалавром и магистром. Для них главное – есть диплом о высшем образовании или нет. А что там в этом дипломе – хоть ты там 1,5 года учился – неважно. Главное, что есть документ...
Следующая проблема заключается в том, что в программах многих западных университетов очень узкий перечень дисциплин. А российская высшая школа отличается академичностью и широтой подготовки. Дается очень много знаний, может быть, слишком много. Но в этом есть определенные плюсы. У нас нет такого, чтобы студент университета не знал, где находится город Вашингтон. А в Америке легко можно найти таких студентов, которые – спроси у них, где город Москва – будут искать на карте США… Этот «негатив» западной системы может перейти и к нам.
Могу привести еще такой пример. Если посмотреть, например, программы по бухгалтерии для бакалавров в университете Глазго (Великобритания) – там университетское образование длится 3 года. Причем количество предметов очень небольшое – на пальцах пересчитать можно. Поэтому в плане академической подготовки уровень такого специалиста вряд ли может рассматриваться как достаточно высокий…
У меня всегда спрашивают: вы говорите, что университеты вроде плохие, а все нобелевские лауреаты – из Америки, как так? Отвечу. У меня есть один знакомый американский профессор. Он работает в центре подготовки бухгалтеров при Техасском университете в Далласе (University of Texas at Dallas). Он говорит так: у нас общее университетское образование рассчитано на среднего студента, зато очень хорошая система послеуниверситетского образования. Имеются в виду всевозможные бизнес-школы. И в связи с этим он мне как-то дал совет: никогда не посылай своего сына учиться за границу на бакалавриат, но если есть возможность послать его на годичную магистерскую программу после окончания российского вуза, сделай это. За год учебы в магистратуре можно освоить английский на очень хорошем уровне, приобрести навыки в некоторых разделах науки и практики, которые на Западе развиты в большей степени, а также завязать важные профессиональные знакомства... Так что западное среднее университетское образование вряд ли можно рассматривать как несомненно более предпочтительное по сравнению с российским. И бездумно его сюда внедрять – опасно...
Наконец, есть еще одна проблема. Чтобы переходить на эту двухуровневую систему, нужна хорошая материально-техническая база. У нас далеко не каждый может себе позволить покупать книги. Другой вариант – как на Западе – хорошие библиотеки, где могли бы поместиться все студенты сразу, и книг бы хватило на всех. Ни то, ни другое пока неосуществимо...
Таким образом, я считаю, что торопиться с Болонским процессом не надо. Мы ко многому еще не готовы, как психологически, так и материально. Спешка ни к чему хорошему не приведет...
— Если я вас правильно понял, вы положительно оцениваете существующую на сегодняшний день в России систему образования?
— Не все так просто, есть и плюсы, и минусы. Плюсы я уже перечислил – широта и академичность образования, оформившееся и качественное образование по направлению «специалист». Вообще, надо сказать, что наши, российские, студенты очень выгодно выглядят на фоне иностранных. Я могу, правда, с уверенностью говорить только о бухгалтерском образовании. Российские ребята, которые ездят учиться за границу, почти всегда становятся лидерами в своих группах. Он побеждают в деловых играх, щелкают кейсы как орешки (именно на решении кейсов построена западная система образования).
Однако минусов тоже много. Большая проблема заключается в том, что у нас очень разбалованные студенты. Это тоже неспроста. Есть такое понятие, как соотношение между студентами и преподавателями. На каждого преподавателя положено определенное количество студентов. Поэтому, если вдруг окажется, что нагрузка снизилась, то преподавателей придется сокращать. Поэтому вольно или невольно эта система заставляет преподавателей более лояльно относиться к студентам – потенциальным двоечникам. И студентам иногда ставят оценки, которые не соответствуют их знаниям. Мне кажется, что вот от этого нужно уходить. То есть, грубо говоря, надо развязать преподавателю руки и позволить безнаказанно (в нормальном смысле слова) ставить оценки, которые отвечали бы уровню текущих знаний.
Дальше, я бы убрал из образовательных программ некоторые непрофильные предметы. Вот яркий пример. В рамках специальности «финансы и кредит» читается курс математики. Программу курса составляют математики, и поэтому там читаются очень специфические разделы. Зачем они нужны будущему финансисту, я лично не знаю. Или другой пример. Философия должна читаться не абы какая, а философия, которая отвечала бы требованиям и запросам экономиста.
|
 |
В.В.Ковалев |
|
Еще одна проблема заключается в следующем. У нас декларируется, что мы, преподаватели финансовых дисциплин, можем и должны участвовать в формировании рабочих программ. Но на самом деле этого не бывает. Потому что разработкой программ – особенно в прежние годы – занимаются так называемые учебно-методические объединения (УМО). А в этих УМО обычно первую скрипку играют один-два вуза. Например, по финансовой и бухгалтерской тематике УМО созданы на базе Финансовой академии в Москве. Я не хочу хулить Финансовую академию, но утверждаю, что в других вузах по многим направлениям кадры по крайней мере не слабее. Например, я считаю, что в нашем университете кафедра бухгалтерского учета – сильнейшая в России. А в разработке учебных планов практически не участвует. Почему? Мы ездим туда, но наше мнение не учитывается. Окончательное решение принимает всегда Финансовая академия. Какие предметы они считаю нужными, те и включают. А может быть, эти предметы уже никому давно не нужны... Вот и составляются такие программы, от которые студенты плачут. Хорошо это или плохо? Я считаю, что плохо. Программы должны быть переделаны…
Некоторые предметы до сих пор включаются в типовые программы по инерции еще с социалистических времен. Например, такой предмет, как «теория экономического анализа». Это схоластическая дисциплина, которую придумали в начале 70-х годов в МГУ и до сих пор продолжают читать в вузах всей России.
— А в чем вы видите схоластичность этой дисциплины?
— Дело в том, что до революции существовала такая дисциплина, как анализ финансовой отчетности, причем под отчетностью, как и во всем мире, понималось несколько отчетных форм – сводных таблиц, содержащих показатели, ориентированные прежде всего на сторонних пользователей. А в советское время в верхах решили: отчего это мы говорим об открытости только отчетных форм? У нас нет секретов от народа! А раз так, то и вся внутрифирменная информация должна быть открытой. Вот тогда-то и придумали дисциплину «экономический анализ», которая исходит из того, что аналитику известна вся информация о фирме. Но в рыночной экономике такого быть не может. Сегодня у нас и во всем мире доступной является только бухгалтерская отчетность, то есть очень ограниченная часть сведений о фирме… Уже давно все поменялось, а курс все еще читается! Более того, ввели даже понятие «теория экономического анализа». Это вообще некорректное словосочетание!
Если взять наш типовой учебник по бухгалтерии и учебник, например, по которому учат бухгалтерии в Университете Флориды – они примерно одинаковые. А вот теперь возьмем учебник под названием «Теория экономического анализа». На Западе таких книг нет. Нет вообще такой дисциплины. Это придуманная, искусственная дисциплина... От таких предметов надо, конечно, избавляться. Это большой минус нашего образования, так как такие предметы есть во многих программах, и не по одному.
Сейчас даже возникает столкновение между высшей школой и министерствами. Например, когда в Министерстве финансов увидели проект нового учебного плана с подобного рода дисциплинами, они сказали: нас такой план не устраивает, нам не нужны выпускники, которые теряют время на изучение таких архаичных, никому не нужных курсов...
То есть главный плюс нашего образования – широта. Нельзя от нее уходить. Много предметов — это хорошо. Но эти предметы нужно еще раз «перешерстить» с позиции их соответствия текущему дню. Кроме того, большой объем аудиторной нагрузки – тоже минус. А у нас он сильно большой по сравнению с Западом. Но от этого мы уйти пока не можем, так как студенты не готовы. Для этого действительно нужна готовность, иначе…
Вот вам яркий пример. Лет 10 назад, когда у нас «началась» рыночная экономика, отдельным формам организации бизнеса разрешили первые два года не платить налоги. К чему это привело? Налоги всегда исчисляются на основе данных бухгалтерского учета. А руководители предприятий решили: раз не надо платить налоги, то и бухгалтерия не нужна. И два года многие предприятия вообще не вели бухгалтерского учета. Но ведь бухгалтерия – это не только набор данных для исчисления налога. Не ведя учета, невозможно понять, хорошо или плохо идут дела у организации... Прошло два года, и многие предприятия либо развалились, либо им пришлось нанимать аудиторскую фирму для восстановления учета.… Так и у нас сегодня. Если отменить обязательную посещаемость, народ скажет: я и не буду ходить. Пока еще мы не созрели для того, чтобы понять, что приходим в университет не за дипломом, а за знаниями.
Я сейчас провожу любопытный эксперимент. Завтра у меня будет экзамен по курсу «основы финансового менеджмента», который я провожу в виде теста. Я разработал некоторую систему оценивания. В зависимости от общего уровня подготовки аудитории, 5 можно поставить за разное количество правильных ответов. Я выделяю 4 типа аудитории. Первый уровень я называю «подготовленная аудитория». Условно его можно назвать «университет» — тот уровень, какой, как я считаю, должен быть в университете. Соответственно, на 5 нужно правильно ответить на 86% вопросов. Второй уровень я называю «нормальная аудитория», или «провинциальный институт». Для «пятерки» требования уже ниже – 80%. Третий уровень — «посредственная аудитория». Это, по сути дела, уровень техникума (73% на 5). И четвертая – это «весьма посредственная аудитория», почти что профессиональное училище (65% правильных ответов). Эти критерии могут варьировать в зависимости от вида теста, его наполнения и т.д.
Студентам, которые сдают мне завтра экзамен, я задал такой вопрос: на какой уровень вы считаете возможным и достойным, чтобы я вас оценивал на ближайших экзаменах? Это был анонимный опрос. В нем приняли участие 41 студент со специальностей «экономическая теория» и «управление инновациями». И вот очень любопытные цифры: 46% процентов сказали, что готовы быть оценены по шкале «университет», 36% — по шкале «провинциальный институт», 15% — по шкале «техникум». И 2% считают себя, грубо говоря, «пэтэушниками» (для них важны не знания, а документ, поэтому чем ниже требования, тем лучше)…
— А вы сами по какой шкале их расцениваете?
— Я их не очень знаю. Я им читал только лекции, но практических занятий не вел. Но думаю, что они довольно слабые… А вот недавно я по этой системе проводил занятия по финансовому анализу среди наших достаточно квалифицированных студентов – 2 группы специальности «кибернетика» и 3 группы специальности «финансы и кредит». Статистика у меня пока не подведена, но уже сейчас могу сказать, что по уровню университета (как его понимаю я) на «пятерку» был готов только один человек... Если бы я применял университетские стандарты – то есть именно те, которые я считаю целесообразными, – то почти половина студентов, если не больше, вылетела бы в «двойки». Иными словами, мне пришлось принимать у них экзамен, ориентируясь на стандарт оценивания по уровню между «техникумом» и «провинциальным университетом»… Вот такая интересная картина получается.
— А как вы разработали шкалы оценок?
— Эти шкалы абсолютно субъективные. Но, например, в Институте профессиональных бухгалтеров в Америке примерно такие требования и применяются. Например, для прохождения теста надо набрать не меньше 90%. Для того чтобы вы поняли серьезность этих шкал: Институт профессиональных бухгалтеров в Америке – это элита бухгалтерского и аудиторского мира. В Америке их всего 300 тысяч человек (сравните – в России 1,5—2 миллиона). И между прочим, даже у них с первого раза сдают, как правило, только около 10%. Конечно, критерии эти достаточно высоки. Но у меня в тестах критерии слабее за счет того, что вопросы несложные, хитрого ничего нет.
Вот у меня в тесте 30 вопросов и 1 задача. Цена вопроса – 1 балл, цена задачи – 3 балла. Итого 33 балла. На 5 по «университетскому уровню» надо набрать более 86%. То есть надо решить задачу и правильно ответить на 26 вопросов. Если задача не решена, то в вопросах можно допустить только одну ошибку. Но задача совсем элементарная. Таким образом, при решенной задаче на 4 вопроса можно ответить неправильно. Это значит, что ты больше 10% не знаешь, а все равно получаешь 5… Я считаю, что это очень льготные условия для университета. По крайней мере, достаточно разумные. При этом еще раз повторю, что вопросы элементарные.
Но главная проблема-то заключается не в том, сложно или не сложно, а в том, что студенты начинают готовиться только в ходе сессии. А это, естественно, недостаточно. Потому что нужно прочитать книгу объемом 800 страниц. И не просто прочитать или пролистать, а понять, что там написано. Поэтому народ просто не успевает подготовиться…
Я думаю, что в этом году на факультете я работаю на уровне «провинциального университета», но в следующем я повышу требования, да и студенты тоже немного попривыкнут, и, может быть, нам удастся выйти на более высокий уровень, на уровень университета.
— Давайте вернемся к Болонскому процессу. Насколько я понимаю, раз Россия подписала Болонскую конвенцию, то нам уже деваться некуда: на двухуровневую систему образования переходить придется. При всех угрозах, какие это нам несет, как бы вы предложили действовать?
— Я думаю, что в этой ситуации надо нам найти компромиссное решение. То есть, надо обязательно оставить направление «специалист» и подождать, пока проявятся результаты этой реформы в других странах... Грубо говоря, надо ввести новую систему просто для того, чтобы сказать: у нас есть. А время потом покажет – нужно или не нужно. Ведь разрушить всегда очень легко, а восстановить очень тяжело...
От редакции.
«Сегодня рано» — такова точка зрения уважаемого Валерия Викторовича. Мы предлагаем обсудить эту точку зрения. Наверняка найдутся те, кто придерживается другого взгляда – «завтра может быть поздно».
В следующем номере журнала «СПбУ» мы предоставим слово профессору Вадиму Борисовичу Касевичу, дирктору Центра развития образования и инноваций. 
Материал подготовил
Дмитрий Фиалковский
|
