Санкт-Петербургский университет
  1   2   3   4   5  6 - 7  8
  9  10 - 11  С/В  12 - 13
 14-15  16-17  18  19  20
 С/В  21  22  23  24 - 25
 С/В  26 - 27  28 - 29
ПОИСК
На сайте
В Яndex
Напишем письмо? Главная страница
Rambler's Top100 Индекс Цитирования Яndex
№ 1 (3690), 25 января 2005 года

Остановка

Земной удел Божьей матери

Вот-вот должно было взойти солнце. Маленький приморский городок все еще крепко спал, убаюканный мерным плеском южных волн. Предрассветную тишину нарушали лишь редкие голоса перешептывавшихся у старого здания таможни людей.

Граница

На пустых улицах таяли последние клочья тумана. Я подходил ближе. «Нет, не греки», — было видно, что эти люди издалека. У ворот таможни стояли объемные рюкзаки, лежали развернутые карты.

На Афон можно попасть, лишь «пройдя по воде».

На Афон можно попасть, лишь «пройдя по воде».

Люди незаметно переглядывались, изучая вновь прибывших. Очень разные, изрезанные морщинами и молодые лица, на которых застыло то странное выражение растерянности и твердой решимости, которое выдает человека, готовящегося пойти на серьезные перемены в жизни. Одни из них тихо сидели на ступеньках покосившегося здания, погруженные в себя, другие задумчиво бродили по пляжу, глядя на широко раскинувшееся перед ними море. Все в этот момент были и не были здесь, все чего-то ждали. Над крышей таможни развевался черно-желтый флаг с двуглавым орлом, наследником Византийской империи.

 

Местечко Уранополис приютилось на самой границе афонских владений. Здесь был тупик, конец одного и начало другого мира. Дороги посуху дальше не было. Для того чтобы попасть на паром к Святой горе, вот уже многие годы люди вот так, рано утром, приезжали в городок и ждали открытия таможни. По бережно хранимому византийскому обычаю, ступить на афонскую землю можно только с особой подорожной, получить которую иностранцу очень непросто.

Оформление пропуска на Афон становится последним испытанием для паломников. Рассчитывать на успех можно, лишь заручившись рекомендательным письмом греческого консула в своей стране и получив разрешение в министерстве иностранных дел в Афинах или же в министерстве Македонии и Фракии в Салониках. МИД в столице Греции выдает четыре разрешения в день, а министерство в Салониках — десять, поэтому точную дату посещения определить очень сложно. Да и задержаться на Афоне дольше четырех дней такая бумага не позволит: даже по договоренности с монастырем продлить визит можно лишь еще на два дня. Несмотря на это поток желающих хотя бы ненадолго посетить афонскую землю не иссякает.

— Я двадцать лет готовился к этому путешествию, — рассказывал крепкий пожилой канадец. — Каждый раз, когда чемоданы бывали уже собраны, что-нибудь случалось. Словно кто-то давал мне понять: «Не время, ты еще не готов». Между тем мне становилось все хуже. Я не знал, в чем дело, как будто какая-то странная тоска подтачивала мои силы. Однажды утром я проснулся и… решил все бросить. Я бежал из большого города, оставил успешный компьютерный бизнес и решил основать школу в провинциальном местечке — преподавать детям историю и культуру. Я сбежал! От цивилизации, денег, всех этих технологий, теперь уже подменяющих человеку ум, тело и дух. Бежал в никуда, не зная, что мне делать со своей жизнью и этой задумкой со школой. В этот момент меня пригласили на Афон — успокоиться, подумать и принять решение. Я снова собрал чемоданы и вот, сам в то не веря, стою здесь, в Уранополисе, у самых границ Святой Горы.

Остров

Вот уже более десяти веков Афон остается независимой монашеской республикой, наподобие Ватикана в Риме. Духовное сердце православного мира, Афон представляет собой гористый полуостров в северо-восточной Греции. Это восточный выступ полуострова Халкидики, на восемьдесят километров выдающийся в воды Эгейского моря. Сама гора, давшая название этой земле, на 2033 метра возвышается над морем в юго-восточной оконечности полуострова.

Балконы Иверонского монастыря обращены на восток — к восходящему солнцу.

Балконы Иверонского монастыря обращены на восток — к восходящему солнцу.

Тысячу лет сюда заказана дорога для женщин. Единственная женщина на Афоне — Пресвятая Дева, которая покровительствует святогорцам. По легенде, корабль, на котором Богородица направлялась на Кипр к священнику Лазарю, прибило бурей к Афонской горе. Пресвятая Дева благословила вышедших встретить ее и сказала: «Да пребудет благодать Божия на месте сем и на живущих здесь… Все нужное для земной жизни будут иметь они в изобилии и малым трудом, уготована им будет небесная жизнь, и не оскудеет к ним милость Сына Моего до скончания века. Сему месту буду заступница и теплая у нем ходатица у Бога». Было это около 44 года после Р.Х.

Неизвестно, когда здесь началась монашеская жизнь, но уже ко времени Константина Великого (ок.288?— 337) предание относит появление первого храма и обители в Кареи — нынешней столице Афона. В царствие Константина Паганата (668—685) афонская земля была отдана во владение инокам, а второе свое название, «Святая Гора», Афон получил уставом византийского императора Константина Мономаха (1042—1054). Вскоре здесь появились и православные славяне-иноки: русские, болгары, сербы.

В 956 году на Афон пришел Святой Афанасий. С его именем связывают расцвет и укрепление местной иноческой жизни. Основанный святым монастырь (Большая Лавра — Мегистис Лаврас) до сих пор считается главной обителью афонской горы.

Во времена крестовых походов Афон подвергся гонениям и разорению со стороны римского папства, а также насильственному насаждению унии. В 1453 году с падением Константинополя и крушением Византии Святая Гора оказалась под турецким владычеством. Однако обязанный платить подушную подать, Афон сохранил за собой свободу православной веры и самоуправление.

Свято-Пантелеймоновский монастырь уже несколько веков остается главной русской пристанью на Афоне.

Свято-Пантелеймоновский монастырь уже несколько веков остается главной русской пристанью на Афоне.

Мирный период начался для Афона лишь почти четыре века спустя: в 1830 году Греция сбросила турецкое иго и провозгласила независимость. Однако и после этого, во времена кровопролитной Гражданской и мировых войн, Афон не раз становился последним прибежищем для тех, кого вытеснял большой мир. От начала иноческой жизни и вплоть до наших дней убежища, спокойствия или духовного спасения на Афоне искали императоры, самые крупные ученые, писатели и духовные лица своего времени.

От Дафни до Кареи

Паром приближался к берегу. Пассажиры собрались на его носу, напряженно вглядываясь в приближавшиеся очертания главной гавани Афона — Дафни. Для многих это был первый визит на Святую Гору, которую до того они много раз видели во сне, рисовали по книжным описаням и рассказам других паломников.

На берегу нас встречала большая толпа. Торговцы сновали из открытых лавок к пирсу и обратно, несколько монахов разговаривали по сотовым телефонам, люди толкались, стоял невообразимый шум. Тут же у причала было припарковано несколько хороших джипов и два больших современных автобуса. Я был растерян: Афон я себе представлял несколько иначе. Смутное чувство разочарования охватило меня. Неужели мир и вправду стал настолько однородным, что даже в таком «историко-культурном заповеднике», как Афон, никто не удивится, увидев напротив древнего собора «Макдональдс»?

Наваждение рассеялось всего через несколько минут. Оказалось, что толпа на портовой площади в Дафни ждала нашего парома, чтобы тут же отправиться обратно в Уранополис. Через пятнадцать минут городок был пуст: картина, которая в течение следующих двух недель будет постоянно поражать меня. Застыв от удивления, я едва не опоздал на стоявший у обочины автобус. Зашуршал гравий, и Дафни остался позади — до следующего полудня совершенно безлюдный, с фантастическим видом на укутавшуюся в облака Святую Гору.

…Через час я стоял на главной площади афонской столицы — Кареи. Еще один «город-призрак». Центральная улочка, с вытянувшимися по бокам лавками, кафе, почтой и банком, Собор Успения Богородицы, по преданию, построенный самим Константином Великим, здание Протата, где заседает совет из двадцати представителей афонских монастырей — и ни одного человека! Совершенно никого! Даже в лавочках: на прилавках выставлен товар, указана цена, а продавца нет. Лишь позвонив в маленький колокольчик, можно, наконец, увидеть человеческое лицо. Вместе с тем, утопавшая в цветах Карея поражала своей ухоженностью и аккуратностью. Совсем не верилось, что это едва ли не единственный город в мире, населенный одними мужчинами.

Настоятель Свято-Андреевского скита отец Ефрем.

Настоятель Свято-Андреевского скита отец Ефрем.

Я шагал по отличной асфальтовой дороге, строительство которой активно продолжалось. Европейский Союз и благотворительные организации щедро оплачивают реставраторскую и строительную деятельность на Афоне. Однако сами монахи, как я потом узнал, боятся вторжения извне: мол, сначала построят дороги, потом скажут: «Вам так досаждают паломники, давайте мы выстроим для них отдельные гостиницы. А вы дальше сможете заниматься духовными упражнениями!» Ну а потом, когда будут хорошие дороги и гостиницы, Афон откроют для туристов. И, наверняка, для женщин. Не зря уже столько лет добиваются этого европейские феминистки!

Мой путь лежал в Свято-Андреевский скит, некогда бывший русским, а теперь восстанавливаемый греческим монашеством. Скит возник из уединенной келии во имя преподобного Антония Великого, устроенной в XVII веке на землях Ватопедского монастыря. Основателем ее был святейший патриарх Вселенский Афанасий Патегарий, прибывший на Афон на покой. В тридцатые годы XIX века русские иноки Виссарион и Варсанофий купили у Ватопедского монастыря эту землю. Торжественное открытие обновленного скита состоялось 22 октября 1849 года. С этого времени в истории Свято-Андреевского скита начинается лучшее время: он отстраивается и расширяется, сюда прибывают все новые и новые русские монахи. За внушительные размеры и красоту греки до сих пор называют скит дворцом.

Все изменилось после 1917 года. Приток русских монахов прекратился, поддерживать скит материально оказалось некому: здания постепенно разрушались. В 1958 году страшный пожар уничтожил все западное крыло скита, в котором размещалась уникальная библиотека: сгорело двадцать тысяч книг и рукописей, унникальный архив скита. В 1972 году умер последний монах русской общины — отец Сампсон, и на двадцать лет скит опустел. В начале девяностых годов сюда начали приходить греческие иноки, а в 2001 году небольшую общину возглавил новый греческий игумен — отец Ефрем.

Вернуть эту обитель русскому монашеству уже не удастся. Но, по крайней мере, погибнуть ей не дадут.

Пустынь у моря

Необычное это было место… Русский собор, русские корпуса. Сгоревшее здание библиотеки сильно накренилось набок и черным пятном выделялось на фоне отреставрированного жилого крыла, напоминая, что время идет. Блуждая по полуразрушенным кельям, часто я натыкался на обрывки газет начала века, театральные афиши, новости с полей Первой мировой войны. Но в коридорах теперь слышалась греческая речь.

Все две недели моего пребывания здесь было тихо. Жизнь шла размеренно, ничего особенного вроде бы не происходило. С моря набегали тучи, пару раз случались грозы, а по вечерам за Афон садилось солнце. За морем наблюдать было удобнее с балкона, размеренно покачиваясь на старом стуле, а любоваться заходом солнца — из небольшого садика, сидя на длинной скамейке под кипарисами.

Хозяйка Афонской горы

Хозяйка Афонской горы

Время от времени в скит приходили и уходили люди. Паломники, странники, монахи. Каждый что-то рассказывал, оставлял здесь. Люди тянулись сюда из самых разных мест, говорили о своих странах – создавалось ощущение, что сюда они бегут от невыносимого единообразия, которое принимает жизнь во всех уголках мира. Бежали, чтобы почувствовать особенный ритм и дыхание жизни здесь, на Афоне.

По выходным в скит приезжало много греков. Отцы привозили сыновей, сыновья — отцов. По вечерам все сидели под кипарисами и смотрели на звезды.

— Мы ушли от мира, превратили полуостров в остров, — рассказывал настоятель скита отец Ефрем. – Но все равно, люди нас не забывают, мы живем милостью мира. Кто-то привозит нам масло, кто-то хлеб. Мы никогда не знаем, как так получается. Чем мы можем отблагодарить людей? Немногим. Конечно, мы молимся за всех живущих на земле. Но ведь в жизни каждого человека бывают такие периоды, когда ему нужно на время прервать судорожный бег, разомкнуть кольцо житейских забот. Живя в миру, человек вынужден постоянно работать, для того чтобы иметь хлеб и кров. На духовные размышления при такой жизни времени часто не остается. То немногое, что мы можем сделать, — предоставить человеку убежище, помочь сделать временную остановку. Поэтому здесь никто не заставляет паломников работать. Только если они сами просят, и то работы мы им даем немного. Если жизнь в монастыре будет устроена в точности, как и в миру, смысла приезжать сюда не будет. А так — кто-то остается жить и молиться с нами на несколько дней, кто-то на неделю, кто-то на полгода.

Сами монахи тоже работают немного, от каждого по возможности: на Афоне считают, что монах не должен концентрироваться на физическом труде, его стезя – духовное спасение, установление личных отношений с Богом. Афониты – мистики. Они любят ночь, тишину и звезды.

Однажды, когда мы стояли у закрытых после заката ворот монастыря, к нам подошел молодой послушник-итальянец. Он пришел по делам из другого скита и сейчас отдыхал перед долгой дорогой. На Афоне не принято спрашивать, откуда человек. Ответ будет один: «Я святогорец». Постояв рядом и поглядев на звезды, молодой человек тихо сказал:

— Здесь самое прекрасное место на земле. Я живу внизу, часах в шести отсюда, в небольшой келии вместе с моим духовным отцом. Он пишет иконы. Я учусь. Иногда по ночам я выхожу к морю и вглядываюсь в него: оно бездонно, и там столько звезд! Во всем мире существует только Бог, море и я. Ничего больше, все остальное – тишина... Нужно только создать такую же тишину внутри себя, и тогда можно будет услышать, как Бог разговаривает с морем. Нужно освободить в себе место. Для тишины и Святого Духа. Поэтому я очень стараюсь! Ведь мы приходим сюда не для того, чтобы обрести что-то. У многих из нас все было в миру. Нет, мы все что-то раздаем: в полный бокал ведь ничего не нальешь! Так? Вершина

Под ногами плыли облака. Предыдущие часов пять мы карабкались в гору и теперь стояли на самой вершине Афона у небольшого храма Преображения, всматриваясь в голубую дымку — туда, где когда-то очень давно в Уранополисе началось наше путешествие.

Далеко внизу по земле поплыл колокольный звон. Под нами петляли дорожки, бежавшие с горы на гору, крошечные келии белели далеко внизу у моря. Где-то там, на востоке — когда-то был Константинополь, теперь Стамбул, на западе — Афины. Говорят, в хорошую погоду отсюда многое можно разглядеть. Все молчали. Мир охватила полная тишина. Спускалась ночь, начинало холодать.

Чтобы почувствовать Афон, здесь, конечно, надо пожить. Месяц, год, всю жизнь. Кусочек ушедшего мира, в своей тишине растворяющий даже время. Его здесь нет, или оно стоит — так же, как пять или десять веков назад. А все приметы нашей эпохи — лишь иллюзия. Надо всего лишь освободить место, как говорил молодой послушник.

Мне вспомнился невысокий шестидесятилетний англичанин из Свято-Андреевского скита, с каким-то детским восторгом радовавшийся каждой встрече, каждому греческому слову.

— Откуда ты — смеясь, спрашивали его монахи. — Из Лондона?

— Апо то Урано, — улыбается он. – С неба! А Лондон? Это тюрьма. Только здесь, в этой тишине у южного моря, я чувствую себя живым, чувствую, что я близко к дому. Тишина ставит все на места.

Монахи кивают, задорно улыбаясь, и наливают ему стакан самодельного вина. Англичанин смеется. Жизнь отсюда кажется удивительно простой и спокойной.  

Игорь Макаров

© Журнал «Санкт-Петербургский университет», 1995-2005 Дизайн и сопровождение: Сергей Ушаков