|
|
|
№ 30 (3689), 29 декабря 2004 года
|
 |
|
|
|
|
r
Лавры Ахилла
Фильм «Александр» Оливера Стоуна продолжает попытку Голливуда адаптировать античные сюжеты для современного зрителя. Заданное «Троей» движение набирает обороты.
История кинематографа оказалась несправедлива к одному из самых ярких героев истории человечества. Перед любителями кино Александр Македонский предстал лишь однажды, в 1956 году. Досадное упущение решил исправить один из главных голливудских борцов за справедливость Оливер Стоун («Взвод», «JFK», «Народ против Ларри Флинта»). И исправил, вложив в свою идею 150 миллионов долларов.
Стоун в очередной раз снял фильм о герое, пытающемся отстаивать собственные убеждения, несмотря ни на что. Даже если из-за них рухнет мир. Говорят, македонский полководец чуть ли не с детства был любимым героем режиссера. Уже только поэтому Стоун отказывается верить, что Александр прорубался сквозь дикую Азию к Великому океану из собственной прихоти. Нет, каждый шаг был подчинен великой мечте.
Интерпретация античного сюжета современным умом, выборка, которую делает наше сознание из классических сюжетов, в подобных фильмах становится едва ли не интереснее самого эпического действа. Птолемей (Энтони Хопкинс) может рассказывать о величайшем полководце всех времен, бродя по испещренной латинскими надписями (маловероятно даже для начала III века до н.э.) Александрийской библиотеке; Аристотель может учить Александра географии, указывая на карту Средиземноморского мира с английскими топонимами, — могут не совпадать тысячи мелочей, это ничего не значит. Никто не пытается воссоздать античность в ее подлинном виде. Каждое новое поколение сквозь закопченное стекло античности пытается рассмотреть затмения своих солнц.
Идейная платформа на этот раз не слишком нова и сильна. В новой трактовке Александр — поборник глобализации и взаимопроникновения культур (сколько ни бился оксфордский консультант фильма Робин Лейн Фокс, но заставить Стоуна выкинуть помпезный монолог Александра в Вавилоне так и не смог), македонский Прометей (орел в течение всего фильма не зря парит над его головой), несущий варварским народам Востока свет освобождения. Горные тропы заменяются широкими дорогами, жалкие деревни – величественными городами, рабская психология – имперской гордостью. Но первой жертвой глобализации становится сам Александр и его армия. Погрязшие в награбленном золоте, усыпленные восточной негой, окруженные азиатскими женами и рожденными от них детьми македонцы перестают быть македонцами. Разложив огонь под гигантским плавильным котлом культур и цивилизаций, они первыми отправляются в его жерло. Кто они теперь? Где их дом? «Домой нас возвращают жены», — меланхолично замечает в конце фильма Александр (Колин Фарелл). Жены теперь в каждом провинциальном городке.
Особенностью стоуновского «Александра» является переплетение рассказа об Александре-завоевателе и Александре-человеке. Когда в детстве на тебя вешают змей, это не может не наложить отпечаток на характер. Любовь-противостояние с матерью (Анджелина Джоли) и призраком убитого отца (Вэл Килмер) оканчиваются полной капитуляцией сына. Александр повторяет их судьбу, оказавшись заложником страстей и необходимости принимать однозначные решения. «Самый свободный человек», – говорит Птолемей. Спутан по рукам и ногам! На смертном одре Стоун показывает трагическую личность. Так и не найдя дома, Александр умирает преданным, непонятым и нелюбимым. А его жена и сын повторяют судьбу его самого и матери в гораздо худшем варианте. Но... Страдают все, главное – что ты успел совершить.
Чего же хотел великий македонец? Неужели целью похода была экскурсия за обезьянами в индийских джунглях? Нет. Во всем виноват Гомер с его «Илиадой». Путь на Восток Александру указал проклятый Ахилл (его зрители могли видеть совсем недавно в сияющем воплощении Бреда Пита). Сверток с «Илиадой» македонец всегда носил с собой. И пускай трагический лейтмотив стоуновского «Александра» копирует троянский: как-никак,там к сценарию приложил руку сам Гомер.
Итак... Жизнь коротка. Можно остаться дома и растить потомство, которое забудет тебя через пару поколений. А можно бросить все и вся и, очертя голову, отправиться искать край света — стараясь завоевать славу в веках. Плата – страдания и разбитая судьба, ибо Боги завистливы: «они в одно мгновение стирают все, что создавалось в течение людской жизни». Примеры – Геракла, Эдипа и Ахилла – в начале фильма показывает юному сыну Филипп Македонский. Издержки собственной славы – гибель тысяч соотечественников. У них, впрочем, выбора нет. Зато есть награда: потомки скажут — сражались рядом с Ахиллом или Александром! Ради чего, уже не важно. Сражались и победили, вот и все. За чужую жену или чужую славу – какая разница?
Правда, и тут не все просто. В решающий момент истощенное индийским походом войско Александра все-таки выдвигает вождю вотум недоверия. Мол, сражались уже довольно, славу завоевали, перед смертью теперь хоть что-нибудь успеть рассказать женам и детям.
— Зачем? — удивляется Александр. Разве не важнее слава в веках?
— А какая нам тогда будет разница? Хочется пожить.
Нет! Так не пойдет. Женам-то славы будет достаточно, а вот грядущие поколения запомнят вас лишь как предателей, в решающий момент бросивших Александра на полпути к мечте (и Оливер Стоун припомнит). Верховный македонец вырезает наиболее активных заговорщиков и заставляет остальных идти дальше. В соседнем лесу терпит поражение, теряет большую часть воинов и сам оказывается сраженным стрелой. Только тогда, придя в сознание, приказывает повернуть. Через некоторое время при неясных обстоятельствах он умирает в Вавилоне.
Какова последняя воля македонского мечтателя? – пытаются разобрать ближайшие сподвижники умирающего царя. Кто возглавит империю? Сильнейший? Что сказал Александр?
— I don’t care! – с ирландским акцентом отвечает Александр Оливера Стоуна. После меня хоть потоп: все, что мог в этом мире, я сделал. Прожил достойно, нечего сказать. Жизнь удалась! Познав иллюзорность земной власти и славы, он удаляется вслед за единственным верным и любимым им человеком, своим Патроклом – Гефестионом (Джаред Лето).
Так не лучше ли было сидеть дома или просто отправиться в частное путешествие? Обороняться, а не атаковать? Быть философом на троне, как Марк Аврелий? Да нет, какая ж это жизнь! От такого стоицизма недалеко уже и до христианских ценностей. Мы ими бесконечно отравлены и не можем адекватно воспринять ценности мира до Рождества Христова, — убежден Стоун. Положение Ахилла или Александра уже не кажется нам безвыходным. Что делать? Беги в тенистые сады своей души и спасай ее, а не губи чужие. Восприять бездну героического трагизма Александра современный зритель уже не может.
Что ж, Александр добился цели — своим сиянием затмил Ахилла. К 25 годам покорил большую часть известного (и не известного прежде) грекам мира. Птолемей восхищен, народы от Греции до Индии преклоняют колена. Впрочем, представления об успехе у всех свои. Не дожидаясь ни Марка Аврелия, ни христиан, киник Диоген, не выдержав, таки возопил: «Отойди, мол, братец, ты заслоняешь от меня подлинное солнце!» Отношение к Александру, как лакмусовая бумажка, безошибочно указывает нам на ценности и настроения человека и эпохи, в которую он живет. Для кого-то он воплощение молодости, высоких идей и стремления к лучшему, для кого-то — эгоизма, безумной жажды славы и власти. При всех своих достоинствах и недостатках фильм Оливера Стоуна по крайней мере заставляет задуматься: «А кем Александр является для нас?» 
Игорь Макаров
|
